«Впервые после 1917-го»: философ Виталий Даренский о русском социальном идеале

На вопрос «Как нам обустроить Россию?» возможен такой ответ: обустроить в соответствии с русским социальным идеалом. Своим пониманием этого идеала делится профессор Луганского государственного педагогического университета Виталий ДАРЕНСКИЙ – доктор философских наук, участник Философского собора «Великое русское исправление имён».

– Итак, что же это за идеал такой?

– Речь идёт о выживании в условиях перманентной внешней агрессии и скудной природы. О выживании благодаря культуре взаимопомощи («общинности») и культуре нестяжательства (приоритета духовного над материальным), чем определялось и особое отношение народа к Российскому государству. Именно в той мере, насколько реализовывался этот идеал в различные эпохи русской истории, зависела жизнеспособность народа, а отступление от него всегда вело к катастрофам.

– А что за особое отношение народа к государству?

– Сравню с Западом. Западный стиль власти построен по модели рынка: власть здесь – посредник в борьбе интересов, а политика – рынок оплаченных услуг. Короче говоря, принцип найма и контроля. Нравится это кому-то или нет, но такой государственной власти в России никогда не существовало. Для России характерна другая культура – культура предельного доверия к власти. Этот принцип всегда оказывался полностью оправданным и эффективным, поскольку привёл русский народ к колоссальным успехам в строительстве государства, защите от внешних и внутренних врагов и способствовал созданию великой русской культуры. Катастрофы начались в ХХ веке именно потому, что народ не проявил достаточного доверия к власти, поверив революционерам. А в результате получил совсем иную власть со всеми признаками подлинного деспотизма, взращённого «передовыми» европейскими идеологиями: сначала марксистской – после 1917 года, а затем либеральной – после 1991-го. И только лишь когда в народе возрождалась культура доверия к власти, тогда и власть получала пространство для развития, сама перерождалась и становилась если не подлинно народной, то по крайней мере стимулирующей развитие народа.

Культура доверия к власти основана не только на её конечной эффективности, но также и на «отеческом», «семейственном» характере и власти, и общественности в целом. По выражению философа Н. Зёрнова, царь понимался русскими как «глава народа-семьи».

– А сегодня так воспринимается президент Путин?

– Верно.

– Виталий Юрьевич, вы человек верующий, а в православии монарх венчается на царство и понимается как помазанник Божий. Корректно ли уподоблять монарху лидера, который монархом не является?

– Модель «народа-семьи» сейчас в России работает так же, как и много веков назад, и именно она обеспечивает её жизнеспособность. 70% населения, согласно соцопросам, стабильно поддерживает все действия Путина. Собственно, это и есть тот русский народ, о котором сейчас можно говорить. Остальные 30%, за редкими исключениями, – это, по выражению историка В. Махнача, «реликтовое население», и от него судьба России не зависит. Исключениями, о которых я говорю, являются строгие православные люди, которые всецело будут поддерживать только царя, а не президента. По пророчествам святых, монархия в России восстановится каким-то весьма неожиданным, «чудесным» образом, поэтому не стоит много рефлексировать на эту тему.

Скажу о другом. Как писал И. Солоневич (белоэмигрантский мыслитель. – Прим. «АН»), «монархия, конечно, не есть специфически русское изобретение. Она родилась органически, можно даже сказать, биологически, из семьи, переросшей в род, рода, переросшего в племя, и т.д. Отличительная черта русской монархии, данная уже при её рождении, заключается в том, что русская монархия выражает волю не сильнейшего, а волю всей нации, религиозно оформленную в православии и политически оформленную в империи. Воля нации, религиозно оформленная в православии, и будет «диктатурой совести». Только этим можно объяснить возможность манифеста 19 февраля 1861 г. (Манифеста об отмене крепостного права. – Прим. «АН»): «диктатура совести» смогла преодолеть страшное сопротивление правящего слоя, и правящий слой оказался бессилен. Это отличие мы всегда должны иметь в виду: русская монархия есть выразительница воли, то есть совести, нации, а не воли капиталистов, которую выражали оба французских Наполеона, или воли аристократии, которую выражали все остальные монархии Европы».

– Ведёте к тому, что Путин сейчас преодолевает сопротивление правящего слоя?

– Да. Сегодня Россия впервые после 1917 года восстанавливается как народное русское государство, которое может быть основано только на принципе всеобщего служения. Иначе оно снова будет уничтожено.

– И что должно произойти, когда народ и президент одержат победу над, как её в последнее время называют, «элиткой»? Дождёмся ли, например, прогрессивного налогообложения? Оно, кстати, было введено – эффективное и многоступенчатое – в 1916 году.

– Прямо сейчас прогрессивное налогообложение привело бы к бегству крупных капиталов из страны. Ведь эти люди, многие из них, остаются здесь только ради своих сверхприбылей, а вовсе не из патриотических соображений. Прогрессивное налогообложение можно будет ввести только в «изолированной» русской экономике, которая сейчас создаётся. Именно поэтому запущен такой страх перед «изоляцией» – у этого страха есть конкретные заказчики. В целом же важно понимать, что преодоление президентом сопротивления правящего слоя – это вопрос выживания и самого президента, и России в целом. Если не преодолеть, то они преодолеют нас. Третьего не дано.

– Раз уж вы сослались на Солоневича, то кое-что напомню. Сопротивляться крупным капиталистам, аристократам и бюрократам русская монархия, как он считал, могла лишь при поддержке «снизу», то есть при опоре на общинное самоуправление. Сегодня в России местного самоуправления де-факто нет: во-первых, оно не располагает достаточным финансированием для решения своих задач, а во-вторых, его выборность формальна – по большей части всё решает вертикаль «Единой России» во главе с Дм. Медведевым.

– Самоуправление было уничтожено большевиками, которые создали полный диктат государства во всех сферах. С тех пор фактически ничего не изменилось – только теперь кроме бюрократии самоуправление контролируется местными микроолигархами с их полу- (а часто и не полу-) криминальными связями. В этой сфере сегодня ничего поменять невозможно. Самоуправление всегда основано на массе частных собственников со своими, пусть и небольшими, капиталами. А сейчас население пролетаризировано, самостоятельных собственников – всего несколько процентов населения, то есть социальная база для местного самоуправления отсутствует. Видимо, современному государству придётся как-то обходиться без него.

– Вы пишете: «Актуализация русского характера в современных условиях является главным фактором возрождения жизнеспособного типа человека и непотребительского общества». Возможны ли «актуализация русского характера» и «непотребительское общество» на уровне топ-менеджеров госкомпаний? А не только на уровне, например, школьных учителей. Про которых Дм. Медведев, ранее работавший таким топ-менеджером, сказал, что учительство, видите ли, – не заработок, а призвание.

– Актуализация русского характера возможна у всех без исключения. Как известно, Савл – гонитель Христа – стал потом Его апостолом, стал Павлом. Любой человек способен на нравственное преображение и изменение своей политической и жизненной позиции – в тех случаях, когда в его душе пробуждаются глубинные смыслы, хотя бы бессознательно усвоенные от предков. Я сам знаю много таких случаев и имел возможность убедиться в искренности этих людей. Другое дело, что эти люди, как правило, всё равно остаются по рукам и ногам связанными со своим прошлым, и потому им в полной мере так и не удаётся стать иными. Полное возвращение к идеалу Православного Царства, видимо, уже невозможно никогда – мир движется к Апокалипсису, и это дорога в один конец, а не по кругу. Но чудо всегда было и остаётся главным законом русской истории.

– В вашей антипотребительской риторике меня смущает один момент. Есть православно-аскетическое мировоззрение, а есть – принуждение к бедности и борьба с «кулацким индивидуализмом», уничтожающие личную инициативу.

– Большевистская коллективизация – одна из самых страшных катастроф во всей русской истории, сопоставимая лишь с нашествиями Батыя и Гитлера. Она уничтожила крестьянство как таковое: колхозник – это не крестьянин, а раб государства. В сталинскую эпоху рабство выступало в самом чистом виде, позже очень смягчилось, но суть от этого не меняется. В целом же большевизм был самой радикальной формой западничества в России, а радикальное западничество не может ничего создать, оно может только разрушать. Поэтому СССР в 1930-е годы фактически восстановил, хотя и под другими названиями, все структуры традиционного общества: монархию, сословное общество, идеологию как карикатуру церкви и т.д. Однако эти карикатурные формы подспудно разрушались, поскольку были лишены религиозной основы. В том числе и правовой нигилизм – это советское наследие в чистом виде. В СССР позднего периода, который я хорошо помню, в массовом сознании любой закон воспринимался как издевательство государства над народом, и его презирали в принципе.

Большевизм паразитировал на православно-аскетическом воспитании народа и вообще мог существовать только до тех пор, пока оно существовало. Как только с 1960-х годов стали доминировать новые, уже чисто советские поколения с их материалистическим и гедонистическим мировоззрением, СССР был уже обречён. «Советский» коллективизм был вовсе не советским, он достался в наследство от православной России, а СССР его как раз и уничтожил. Очень ярко это показали наши великие писатели-«деревенщики». В. Шукшин вопрошал в конце жизни: «Что с нами происходит?» А происходило нравственное вырождение народа, разрушение совести, семьи и трудовой этики. Русский народ вымирает уже полвека – с 1970-х годов. В позднем СССР население росло только за счёт Средней Азии и Кавказа. Кстати, президент Путин в одном своём выступлении около года назад заметил, что если бы сохранился СССР, то он уже не был бы славянским государством. Это явно хорошие демографы ему дали точную справку.

- Как вы, уроженец Донбасса, относитесь к восстановлению памятников Ленину на освобождённых территориях? Особенно – на фоне слов российского Верховного главнокомандующего о решающей роли большевиков в становлении проекта «Украина».

– Отношусь абсолютно отрицательно. И не только в силу своих убеждений, но и в чисто прагматическом плане: это лишь играет на руку западной и украинской пропаганде, которые очень удачно создают из России пугало для всего мира в виде СССР-2. В Великую Отечественную наш народ шёл в бой за Россию как таковую – не за большевистское государство, но за Россию как сакральную Родину. Памятники Ленину – это символы национального мазохизма и беспамятства.