— Ничего, закончится война, отстроим всё заново. Заживём лучше прежнего, — говорит мне ополченец с позывным Атаман. Он ведёт старенькую с растрескавшимся от взрывной волны лобовым стеклом «Газель» по улицам Луганска.
Я узнаю и не узнаю этот город. Лучше всего назвать его словом, которое произнёс кто-то из ополченцев — убитый. Этот совсем иной Луганск, чем тот, что я видел раньше. В день, когда объявили итоги уже исторического референдума 11 мая, и провозгласили создание Луганской народной республики, центральная площадь захлёбывалась митинговым восторгом, на лицах людей читалась радость вперемешку с тревогой. Казалось, ещё немного, и Донбасс разделит судьбу воссоединённого с Россией Крыма. И вот — безлюдные улицы, обгоревшие, зияющие нутром дома, расстрелянный автовокзал, иссечённый осколками памятник советским воинам-освободителям. То и дело громыхает в разных частях города. На окраинах идут бои.