Эта была самая настоящая жар-птица. Та самая, которую я разыскивал и на дипломатических банкетах, и в барах около Уайтхолла, и на прославленной Даунинг-стрит, 10, туда выскакивали перекусить и выпить свои полпинты чиновники этих высокосекретных учреждений. Я даже слонялся по дансингам и ночным клубам в надежде, что судьба смилостивится надо мною и жар-птица, играя всеми неописуемыми красками, порхнёт ко мне прямо с неба. И вдруг…
Я принял этот бесценный дар на сборище квакерского «Комитета Запад-Восток», где собирались журналисты, дипломаты и чиновники Форин-офиса, главным образом из отдела исследований – гнезда спецслужб. Там время от времени читали лекции яйцеголовые и высоколобые, поднимая и решая проблемы всеобщего мира и безопасности. Опосля подавали чай с крекерами, и присутствующие знакомились и живо обменивались своими грандиозными идеями.
– Рад познакомиться. Винсент.
Мы обменялись улыбками, рукопожатиями и визитными карточками. Высокий, как жердь, с чуть насмешливым взглядом сверху вниз, с умными невыразительными глазами, прикрытыми скромными очками, в невыразительном тёмном костюме с галстуком в горошку («бабушкина юбка»). Когда из визитной карточки я узнал, что Айвор Винсент руководит отделом коммуникаций Форин-офиса, то оторопел (хорошо, что не взмокли брюки). Этот отдел – шифровальная служба, сердце всех британских секретов, мечта любого шпиона! Нет для разведки большего лакомства, чем перехватить вражеские коммуникации, расколоть шифры и коды, а потом читать в экстазе все секретные телеграммы – это и есть высший пилотаж, это и есть звёздный час шпиона.
И я ухватил жар-птицу за хвост и намекнул на желательность будущего общения. Резидент встретил это известие с недоверием, но мы проштудировали официальный справочник Форин-офиса: Айвор Винсент не пускал пыль в глаза, всё соответствовало действительности. Может, в гороподобных архивах ЧК‑ОГПУ-НКВД-КГБ, где даже на вошь можно найти компромат, таятся сведения об объекте? Запросили Центр – в ответ лишь холодное «по учётам не проходит». И вдруг через два дня леденящая душу телеграмма: «Винсент представляет чрезвычайный интерес, работу с ним вести с максимальной осторожностью».
Иди медленно – поймаешь обезьяну!
Посему я не стал теребить Винсента звонками из загородного телефона-автомата, предварительно озверело прокрутившись на машине по переулкам для выявления возможной наружки, а вновь чинно двинулся к квакерам на лекцию о международном положении. Жар-птица туда прилетела, и за чашкой ароматного «Эрл Грей» мы покалякали секунд тридцать, не больше, – я боялся, что остальные любители чая могут подметить мой повышенный интерес, а это – конец разработки. И снова удача: оказалось, что мы чуть ли не соседи и живём рядом с Гайд-парком, где Винсент прогуливает своих детей.
– Неужели находите время гулять с детьми в рабочие дни? – вроде бы наивный вопросик жар-птице.
– Увы, только в субботу… утром.
Значит, в субботу, зарубим на носу: в субботу! Пришлось отменить традиционный выезд на рынок Портобелло, где закупали по дешёвке овощи-фрукты, и после завтрака вместе с женой выкатить сына в коляске в Гайд-парке – здоровая советская семья на прогулке, любо-дорого посмотреть! И снова удача: долговязая фигура у озера Серпантайн (там утонула жена поэта Шелли Мэри – создатель «Франкенштейна»!), в вельветовых брюках, словно изжёванных коровой, в стареньком свитерке, естественно, небритый. Типичный английский вид во время уик-энда.
Трое маленьких детей и очень говорливая, замученная своим выводком жена, к тому же ирландка (NOTA BENE: а вдруг эта мамаша – тайный член Ирландской республиканской армии, террористической организации, ненавидевшей Англию, а потому и готовая на всё…). Состоялся некий размен мыслей и чувств, ничего не значивших фраз и сладких улыбок. Никакой навязчивости торговца рахат-лукумом и, не дай бог, попытки пригласить на ленч в фешенебельный ресторанчик: пушкинский тезис «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей» – словно священный наказ для шпионов. Ещё лучше китайское «Иди медленно – поймаешь обезьяну!». В Центр полетела победная реляция: мол, на контакт пошёл, не убежал, как заяц, в кусты! И это при шумной кампании шпиономании, когда каждого честного советского дипломата подозревали в кознях против Альбиона.
На футбольное поле резво выбежал Центр
Москва и резидентура традиционно воевали друг с другом, как воевал отдельно взятый колхоз с Министерством сельского хозяйства. Если мы выступали с инициативой, то мудрый Центр обычно ставил её под сомнение, если же помалкивали, то он начинал браниться по поводу отсутствия этой самой инициативы. Однако обе команды были кровно заинтересованы в отличных голах на радость вышестоящим инстанциям и тогда шли в одной упряжке, приписывая успехи, естественно, каждый – себе. Центр сделал неожиданный тактический ход: действия резидентуры одобряем (ура! ура! значит, старлею в срок дадут капитана!), всё дело представляет огромную государственную важность и поставлено на ОСОБЫЙ КОНТРОЛЬ (это означало, что доложено самому председателю КГБ!). Продолжать разработку, выяснить настроения ирландки-жены, детально информировать о каждой встрече. О каждой – телеграфом! Честно говоря, на душе у меня свербило: никаким «делом» ещё и не пахло, но Центр уже всё раздул до неимоверных размеров.
К следующему оперативному выезду с коляской (там верещало дитя, будущее светило «Взгляда») в Гайд-парк я уже проинструктировал жену, чтобы она не просто улыбалась и сыпала любезностями, но и поговорила с ирландской супругой о политике (к сожалению, сын ещё не обрёл дара речи, иначе я поручил бы ему разрабатывать их детей). Очередное единение душ приняло неожиданный оборот: мы разговорились о западной философии (известно, как рубили мы её саблями и кололи пиками, скача на славных конях марксизма, хотя никто ничего не читал), и Винсент порекомендовал мне изучить английского философа Уайтхеда.
– У меня есть томик, я сейчас его вам дам. Мы идём домой, не заскочите ли на секунду?
Разумеется, я заскочил и взял томик мудрёного автора (много раз открывал и хлопал глазами), в квартире царил страшный кавардак, Винсент предложил мне виски, но я отказался и вернулся в семью, дышавшую Гайд-парковскими кислородами.
Снова победная реляция, как говорится, в струю! – и резиденту хотелось угодить Центру, и я горел от желания перелететь в капитаны.
Дерзкий план
Неожиданно Центр загнал нас в западню. После долгой паузы, вызванной, очевидно, глубокими раздумьями и сомнениями, Центр, похлопав резидентуру по плечу, выдал на-гора инициативу: Винсент ведёт себя совершенно не так, как полагается чиновнику его ранга и засекреченности, об этом свидетельствуют встречи в Гайд-парке и особенно приглашение домой. Не исключено, что он вынашивает предложение о сотрудничестве с нами, тонко намекает на это… Не следует тянуть, а надо выяснить его истинные намерения! Далее Центр изложил свой дерзкий план: мне следовало пригласить Винсента на уик-энд в приморский городок Гастингс, находившийся рядом с посольским домом отдыха, куда мы ездили по фиксированному маршруту без предварительного уведомления Форин-офиса, как было положено делать во всех остальных случаях. Предписывалось остановиться в гостинице и там раздавить с фигурантом бутылку водки, не обыкновенной, а с соответствующими примесями. Перед процедурой мне надлежало принять таблетку, которая спасает от выпадения из реальности, исповедей и истерик, приготовиться к искреннему монологу расслабленного Винсента о своих истинных намерениях и обо всех загадках английских шифров. Всю застольную беседу записать для страховки и последующего анализа на магнитофон и, конечно, помнить о когтях английской контрразведки, мастерицы подкладывать свинью, и потому проявлять повышенную осторожность: может быть, мой новый друг связан с английской контрразведкой МИ-5!
Ох уж это «может быть»! Кто же на таком сверхсекретном посту не связан с контрразведкой или просто в ней не состоит? Только после этой депеши с припиской, что вся операция продолжает находиться на личном контроле (!), я смог оценить глубину дьявольской хитрости Центра и хитроумность западни. Сначала поддержали, обласкали, затянули в игру. Затем поставили невыполнимую задачу: завербовать жар-птицу. Отказаться – расписаться в трусости, выполнять указанным образом – чистое самоубийство. Шла борьба не на живот, а на смерть между резидентом и шефом отдела в Москве, каждый считал себя Наполеоном и мечтал о гибели конкурента.
Тут я задумался и о своей участи, она явно была мне небезразлична. Как будет выглядеть приглашение солидного чиновника в Гастингс на ночь? С какой стати благопристойный и высокопоставленный функционер бросит жену и детей и умчится на уик-энд на ночёвку с советским дипломатом? Уж не в одном ли номере гостиницы мы должны поселиться? (Геи тогда были не в почёте.) Интересно, какие глаза сделают за спиной в гостиничной регистратуре? Не призовут ли полицию для проверки на голубизну?
Резидент быстро оценил ловушку.
– Будем спускать на тормозах…
Спускать на тормозах мы умели
Прежде всего в Центр полетела депеша о том, что предложенный план принят к исполнению (подтекст – восхищение полётом мысли шефа отдела), «принимаются меры по продолжению работы с Винсентом», с энтузиазмом ожидаем прибытия бутылки и таблетки для старлея и потом вышлем подробный план операции вплоть до малейших деталей.
Естественно, у меня и в мыслях не было приглашать Винсента в Гастингс (поглаживая по бедру: «Старина Айвор, давай рванём на ночку в отель, порезвимся вволю, мы так устали от проклятых жён и работы!»). Спускать на тормозах, сохранять хорошую мину при плохой игре, создать непреодолимую преграду из тончайших затяжках и проволочек, а затем мягко отойти от жар-птицы под стандартным предлогом: клиент не расположен к продолжению контактов. Дело упрощалось наказом Центра во имя конспирации не звонить Винсенту по телефону, а общаться лишь на квакерских лекциях или во время променадов по Гайд-парку.
Уже с очередной дипломатической почтой прибыла заветная бутылка водки, запечатанная по всем правилам, в сопровождении таблеток для старлея – только пей, вербуй и записывай на магнитофон в потной подмышке!
Я бросился искать Винсента и по глупости искал его честно и не находил: возможно, он охладел к лекциям или прогулкам по утрам. В моей голове уже сложился холодный текст телеграммы об исчезновении его с горизонта и опасности попыток дальнейших поисков…
Читайте также: