«Аргументы недели» продолжают следить за развитием ситуации вокруг частного Музея русской иконы, в конце лета попавшего под нелепую информационную атаку («АН» подробно писали об этом в материале «Ай, Моська! Знать, она сильна…» в №32 за этот год). Тогда, напомним, одно из федеральных изданий разместило интервью с искусствоведом Ириной Бусевой-Давыдовой, которая выдвинула в адрес учредителя музея Михаила Абрамова и его директора Николая Задорожного множество обвинений – от некомпетентности сотрудников до скупки краденых икон. Однако реакция на этот выпад в академической среде оказалась явно не такой, какой, возможно, ждала «радетельница за правду». Российские специалисты по древнерусскому искусству и музейному делу, в том числе и с мировыми именами, как один возмутились подобной выходкой и назвали статью необъективной и нелепой, а поведение Бусевой-Давыдовой – недостойным культурного человека.
О реакции профессионалов на «газетный» инцидент «Аргументы недели» поговорили с Владимиром САРАБЬЯНОВЫМ – реставратором высшей квалификации, заместителем директора по научной работе Межобластного научно-реставрационного художественного управления Министерства культуры РФ, старшим научным сотрудником Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ.
Самый настоящий музей
– Владимир Дмитриевич, предлагаю начать наш разговор с вопроса о том, как отличить музей от «немузея», каковым Ирина Бусева-Давыдова пытается выставить детище Михаила Абрамова и Николая Задорожного. По каким признакам можно судить о том, что предстаёт перед посетителем – сомнительная частная коллекция с яркой вывеской «музей» или полноценное культурное учреждение?
– На мой взгляд, главный признак настоящего музея – ведение в нём научной работы. Если сотрудники занимаются исследованиями, реставрацией экспонатов, публикуют статьи, которые находят отклик в академическом сообществе, – имя «музей» такое учреждение носит абсолютно заслуженно. Прибавьте сюда активную организацию выставок, высочайший уровень экспонирования коллекций, первоклассное оборудование залов (которое лично меня приятно поразило) – и мы получим тот самый «неправильный» Музей русской иконы, где подобная работа ведётся с момента его основания. Так что выдвинутые обвинения, как минимум, нелепы.
– Тем не менее Ирина Бусева-Давыдова упирает ещё и на несовместимость понятий «хороший музей» и «частный музей». Можно ли с ней согласиться?
– Прежде всего хочу отметить, что огромное число музеев с мировой известностью начинали свою историю именно как частные. Думаю, достаточно назвать Лувр и Третьяковскую галерею. И я искренне не понимаю, почему негосударственный музей – это плохо, а государственный – хорошо. В сегодняшней России дело обстоит скорее наоборот: в частных руках музею порой живётся комфортнее, чем «под государственным крылом». Бюджетные учреждения постоянно сталкиваются с нехваткой финансирования, пренебрежительным отношением со стороны учредителей. В Музее русской иконы таких проблем никогда не было и нет.
– Но зато там есть активная работа по поиску и покупке икон, что даёт основания для обвинений в том, что Задорожный с Абрамовым занимаются бизнесом, а не возрождением культуры…
– Это полная глупость. Давайте тогда и Третьяковку с Русским музеем обвиним: они тоже занимаются приобретением экспонатов для коллекции и замешаны в коммерческих отношениях. Такая деятельность ведётся всеми без исключения музеями, потому что антикварный мир – это давным-давно огромный бизнес. Утверждать, что музеи должны заниматься «чистым искусством» и ни в коем случае не влезать в денежные отношения, – это, простите, пахнет каким-то нафталином эпохи Брежнева. Тем более что «купля-продажа» в Музее русской иконы ведётся по всем канонам музейного дела. Здесь к покупке того или иного экземпляра тщательно готовятся, отслеживают его судьбу, а после приобретения и реставрации – и это самое главное! – оставляют экспонат в музейной коллекции или дарят дружественным учреждениям. В частных галереях, где коммерческая составляющая на первом месте, поступают ровно наоборот: слегка реставрируют приобретение и готовят к скорейшей перепродаже.
– Хорошо, допустим, в покупке экспонатов ничего предосудительного нет. Но как в таком случае относиться к высказыванию о том, что в Музее русской иконы якобы скупают и потом передаривают краденые экземпляры?
– Обвинения в скупке краденого звучат смешно и рассчитаны в первую очередь на обывателя, который абсолютно не разбирается в специфике рынка антиквариата, но зато охотно клюёт на «жареные факты». Между тем все, кто вращается в этой сфере, прекрасно знают, что столкновения с ситуациями, когда икона ворованная, практически неизбежны. Мир антиквариата пронизан подобными случаями. Например, в 1970–1980-е годы иконы в огромном количестве похищали из действовавших тогда храмов. К слову, сама Ирина Леонидовна Бусева-Давыдова, если она настоящий профессионал, не может об этом не знать. Более того, уверен, что и она сама наверняка попадала в подобные ситуации. И поэтому её обвинения выглядят, не побоюсь этого слова, настоящей подлостью.
– Особенно на фоне того, как Музей русской иконы поступает с подобными экспонатами?
– Да. Честно говоря, я не знаю, кто ещё в стране, кроме Абрамова и Задорожного, занимается тем, что безвозмездно возвращает иконы туда, откуда они некогда были украдены. За это поощрять нужно, а не клевать!
Аргумент профессионала
Л.И. ЛИФШИЦ, доктор искусствоведения, заслуженный деятель искусств, заведующий сектором древнерусского искусства Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ:
– Пожалуй, мне никогда ещё не приходилось читать ничего столь отталкивающего, как интервью, данное И.Л. Бусевой-Давыдовой корреспонденту «Новой газеты». Неслучайно оно вызвало резко отрицательную реакцию у многих моих коллег. Даже постороннему человеку при чтении этого материала не может не стать ясно, что всё написанное – злонамеренная, грубо приготовленная стряпня, единственная цель которой – опорочить создателя музея, его руководителей и сотрудников. Нелепо и высокомерно звучит замечание о том, что создатель музея – крупный бизнесмен, а директор ранее занимался производством сыров, и оба они не имеют искусствоведческого образования.
Живи И.Л. Бусева-Давыдова во времена Третьяковых, Щукиных, Морозовых, Рябушинских, Бахрушиных, она имела бы основание высказаться таким же образом. Произведения, выдающиеся по своим художественным достоинствам, вещи абсолютно уникальные в Музее русской иконы есть, и их уже много. Главное же заключается в том, что он наполнен живыми свидетельствами никогда не прекращавшегося творческого отношения к иконе. Наконец, скажу и о стремлении М.Ю. Абрамова создать условия для хранения и экспонирования многочисленных частных собраний икон. На мой взгляд, это хорошая идея. В случае её воплощения при сохранении всех прав владельцем может быть обеспечена безопасность этих коллекций, возможность их правильного хранения, реставрации и регулярного экспонирования на разных тематических выставках.
Удар по самолюбию
– Мы добрались до ещё одного обвинения в адрес Музея русской иконы – наверное, самого «больного» для любого искусствоведа: утверждается, что сотрудники музея некомпетентны и очень часто ошибаются в атрибуции икон. Причём делают это якобы намеренно, чтобы состарить экземпляр и повысить его коммерческую ценность…
– Должен сказать, что атрибуция икон – дело тонкое и непростое. Икона за свою многовековую жизнь может полностью поменять облик: нередки случаи, когда их записывали, полностью меняя сюжет, и раскрытие в процессе реставрации порой даёт совершенно неожиданные результаты. Кроме того, сейчас попадаются «мастера», способные подделать древнюю икону так, что она вызывает чувство какого-то мрачного восхищения: сымитировать состаренность довольно сложно, но находятся те, у кого это получается. Так что ошибки и расхождения неизбежны. Другой вопрос – как к этим ошибкам и расхождениям относиться. Их нужно уметь признавать, и это, на мой взгляд, – один из признаков настоящего профессионала.
– Ирина Леонидовна Бусева-Давыдова, похоже, этим качеством не обладает?
– Не мне об этом судить. Но я вместе с темне понаслышке знаком с ситуацией вокруг иконы «Преображение», по поводу атрибуции которой Бусева-Давыдова яростно спорит с сотрудниками Музея русской иконы и лично с заместителем директора по науке Ириной Шалиной. Эта икона некогда принадлежала моему хорошему другу, профессиональному реставратору, который 30 лет назад получил её в качестве гонорара за работу от сельского священника. Мой друг привёл её в порядок и повёз на продажу в знаменитый аукционный дом «Гелос», где Бусева-Давыдова трудилась экспертом. Она с порога завернула уникальный экземпляр, заявив, то это подделка. Впоследствии выяснилось, что она промахнулась, не разглядев шедевр XVI столетия. И именно эта история теперь не даёт ей покоя и во многом, по моему мнению, является причиной её нападок на Музей русской иконы.
– Которые, судя по всему, абсолютно не поддерживает музейное сообщество?
– Совершенно верно. В защиту Музея русской иконы выступили люди с безупречной репутацией, мнение которых не купишь ни за какие деньги. Этим, кстати, ещё раз подтверждается бесспорная принадлежность учреждения именно к музейному миру, где Задорожный и Абрамов уже давным-давно считаются уважаемыми, компетентными людьми, коллегами, которые всегда помогут и поддержат. Например, когда несколько лет назад обсуждался закон о передаче церковных ценностей из музеев обратно в РПЦ, Музей русской иконы принял живейшее участие в дискуссии, выступив на стороне государственных учреждений, которым грозило едва ли не опустошение коллекций. Отмечу, что непосредственно частного музея этот закон не касался. Этот факт, по моему мнению, очень дорогого стоит.
Обратная связь
Как известно, ничто так не радует журналиста, как результативность его публикаций. Искренне сопереживая Музею русской иконы, корреспондент «АН» обратился к его директору Николаю Задорожному с вопросом о том, отреагировала ли на наши материалы Ирина Бусева-Давыдова.
- Николай Васильевич, недавно и наша газета, и другие уважаемые СМИ выпустили ряд публикаций, в которых была представлена объективная информация по фактам, приведённым в скандальном интервью «Новой газеты». Изменили ли эти публикации, по вашему мнению, отношение Ирины Бусевой-Давыдовой к Музею русской иконы?
– Удивительно, но нет. По-моему, её всё это только раззадорило. Совсем недавно она направила письмо Юрию Григорьевичу Боброву, профессору Академии художеств имени Репина, наполненное тем же враждебным духом, что и интервью. Вот, к примеру, выдержки из этого письма: «уж вроде бы хорошее дело решили сделать – и всё равно надо смошенничать», «муромский музей выбрали, потому что с директрисой Анучкиной у них какие-то интимные связи», «дело в том, что эти господа везде кричат, какие они благодетели и как благородно возвращают иконы в музеи, аж 18 штук! Только все эти иконы краденые. Я просто в шоке», «этот «Деисус», девятнадцатая икона, был куплен, чтобы таким образом замаскировать остальные восемнадцать. Соответственно на ней написали номер и прилепили дополнительную этикетку. Просто какое-то шулерское гнездо»… Так что каждый останется при своём, и народная мудрость – «на жару и камень треснет» – в случае с Ириной Леонидовной не срабатывает.