После трёхлетней реконструкции в Санкт-Петербурге открылся Летний сад. Произведена перепланировка, подлинные мраморные статуи заменены копиями из полимерных смол, вместо цветочных клумб – фонтаны, вдоль аллей – живая изгородь, обнесённая зелёными деревянными решётками. Стал ли от этого Летний сад лучше или хуже?
Представьте себе, что вы, после разлуки, решили навестить свою старенькую маму. Она у вас хроменькая, плохо видит, всё больше лежит да читает, но так же обаятельна и умна, а главное – вы её нежно любите. А дверь вам открывает светская дама без единой морщинки, с пышными наращёнными волосами, сильно перетянутая в талии и с ослепительными зубами во рту. «Мама, где моя мама? – кричите вы в ужасе и тоске, а чудище, скалясь, отвечает: – Что ты, сынок/дочка, это я – твоя мама!»
Так вот, Летний сад не стал ни лучше, ни хуже. Летнего сада больше нет.
В 2003 году, в трёхсотлетие Санкт-Петербурга, ничто не предвещало беды. Сад был приведён в полный порядок, разве что старые деревья нуждались в постоянном внимании, но это обычная практика. Добродушный, «прозрачный» (просматривался со всех сторон), с доверчивыми лебедями в пруду и прочими птицами – коих нынче нет ни одной! – Сад был истинно общественным. Он сохранял культурную память города, ведь это был тот самый Сад, где гулял Пушкин. Тот Сад, что воспевала Ахматова. Да что там давить авторитетами – это был Сад миллионов ленинградцев-петербуржцев, имеющих свою историю, свою память.
По этой памяти и проехали танком.
Начнём со скульптур. Конечно, они терпели невзгоды от климата города. Имели пятна, трещины, сколы. Это их ничуть не портило – чего мещанам, помешанным на всём новеньком и блестящем, просто не понять. Ленинградцы спасли их в блокаду, закутав, зарыв от бомбёжек, и ещё живы люди, которые это видели и помнят. Наверное, драгоценные статуи 100 лет простоять не могли, но при существующих технологиях консервации лет 25–30 – мне кажется, могли. (Стоят же они в Венеции, где тоже климат не подарок.) Пусть в потёках, в трещинках – но настоящие, подлинные, обласканные взглядами, воспетые поэтами, почти живые! И ещё одно-два поколения имели бы шанс почувствовать вкус настоящего и подлинного. В нынешней войне культуры и варварства, где все преимущества на стороне варварства, это немало. Да хоть бы 10–15 лет продержался наш Сад, всё подмога, всё защита. Может быть, учёные за это время открыли бы ещё чего-нибудь по части реставрации и консервации. Может, власти бы образумились и поняли, что даже руины подлинного – неизмеримо лучше новодела. А главное – нам, бывшим юным пионерам Советского Союза, дали бы умереть спокойно, со своим родным Летним садом.
Мы, претерпевшие такие исторические передряги, имеем, чёрт вас побери всех, право на эвтаназию! На то, чтобы уйти из жизни, окружёнными тем, что мы любили, что ценили, к чему прилепились сердцем навеки!
Кстати сказать, статуи из Летнего сада во время реконструкции я видела под открытым небом, сгружёнными на заднем дворе Русского музея. Никто особо не беспокоился об их сохранности от непогоды…
Их обещали перевести в Михайловский замок, но садово-парковая скульптура может полноценно жить только в садах и парках, она не смотрится в закрытом помещении. А копии – что копии? Бездушные белые пластмассовые куклы. Ни пятнышка, ни трещинки – фотографируйся сколько влезет. Скоро сюда свадьбы попрутся бурным потоком. Эдакий мещанский рай – чистенько, фонтанчики. И решётки, решётки, решётки! Ну прям Версаль. Правда, Летний сад давно не дворцовый, а общественный, и укрытия – боскеты для любовных утех и бесед ему абсолютно ни к чему. Да и размеры у него не версальские. Но разве архитектора, получившего бюджет, что-то может остановить? Проще остановить игрока, у которого пошла карта.
Решётки в дальней перспективе обещают убрать, во что не верится никак. Ведь ими обнесли даже пруд у Южного входа, тот самый, где когда-то плавали лебеди, и граждане стояли у самой воды, не ведая преград. Пруд-то зачем оградили, какой смысл? Дедушку Крылова гуляющие ищут напряжённо, чуть не с фонарями – памятник плотно обнесён боскетами и найти его нелегко. Сидит запертый, дети возле него уже не гуляют – вокруг пустота, даже без цветочков – и скептически смотрит в свою сатирическую вечность. Зато в Летнем саду появился хозяйственный павильон, для нужд администрации. Это серый одноэтажный кошмар длиной метров 60, рядом с кафе. Про кафе писать нечего – гадость с белыми столиками и стуликами, она и есть гадость, и её в Новой России навалом. Цены, натурально, заоблачные.
Летний дворец Петра Великого закрыт, и когда откроется – неведомо: деньги вроде как закончились. Фонтаны, сделанные не по чертежам (их нет), а по каким-то рисункам и наброскам XVIII века, особо не впечатляют: для любования фонтанами у нас есть Петергоф. Слева от Невского входа сооружён якобы исторический пруд, совершенно пустой. Правда, натыканы маленькие домики – видимо, для будущих каких-то птиц. Да, возможно, будут новые птицы, новые люди приведут в этот сад новых детей, и лет через 100 и этот Сад обрастёт какой-то историей, впитает чьи-то любовь и восхищение. Может быть. А пока я, мечтающая увидеть не «как было в XVIII веке» (это всё равно невероятно), а «как было в 1965 году», задаю вопросы. Ради чего были потрачены огромные деньги и растоптана память миллионов людей?
А ради того, что у нас много энергичных, амбициозных людей, которые, как большевики в своё время, очень хотят прочно навязать людям свои галлюцинации. Идея реконструкции Сада по каким-то мифическим наброскам XVIII века стала наливаться грозной силой тогда, когда Летний сад ушёл в подчинение Русскому музею (это произошло в нулевые годы нашего века). Именно директор музея В. Гусев и его заместитель В. Баженов взяли на себя историческую ответственность за подмену одного Летнего сада другим. Взяли – пусть несут. Если они в состоянии безмятежно спать ночью после того, что свершили, – Бог и Пушкин им судьи.
Худо то, что никто этого не остановил. Одинокие голоса защитников города потонули в пустыне равнодушия. А ведь если возможно такое – возможно что угодно. Да, надо готовиться к тому, что эвтаназии не будет, и у бывших пионеров Советского Союза отберут всё. Век доживать придётся среди чужой и ненавистной среды, чужой и ненавистной псевдокультуры. Мужество, мужество, не покидай меня, не покидай нас.
В Летнем саду остались всё-таки старые деревья. Их можно погладить, постоять возле них. Поплакать…
«Но выкипела, не дойдя до глаз, глаза мои не освежила влага» (Ахматова).