30 декабря исполняется 100 лет со дня создания СССР. О том, какие плюсы принесло объединение нескольких государств в единое образование, как передавались властные полномочия от союзной прокуратуры к прокуратуре российской, о книге «ГКЧП: Следствием установлено», выпущенной ООО «Издательство «Аргументы недели», обозреватель «АН» поговорил с бывшим Генеральным прокурором России Валентином Степанковым.
- Валентин Георгиевич, в чём же, на ваш взгляд, причина того, что Закавказская республика, Украинская ССР, Белорусская ССР 30 декабря 1922 года подписали союзный договор?
- Я при Советском Союзе прожил большую часть своей жизни. Что интересно, сама советская прокуратура в этом, 2022 году, могла бы отметить своё 100-летие. Она была создана в мае 1922 года. Причём, для большевиков создание единой системы осуществления надзора за исполнением закона являлось инструментом построения затем союзного государства. Это было очень важно. Кстати, всё советское время студенты юрфака, знакомясь с работами Ленина, конспектировали его статью о законности и двойном подчинении. Законность не может быть калужской или казанской, писал вождь пролетариата, она должна быть единой для всех. Большевики уже тогда понимали необходимость единства законности.
В объединении государств в 1922 году была серьёзная идеологическая подоплёка. Тогда в воздухе витали идеи мировой революции. О том, что Российская империя владела обширными землями и распространяла свою власть по окраинам страны, большевики не забывали, да и времени с распада империи прошло совсем немного. Их стремление присоединить эти территории понятно, но за этим стояло и желание принести туда коммунистическую идеологию. Менталитет и религиозные вероисповедания многих республик Азии, Кавказа были далёки от российских реалий. Религия не могла их объединить, а коммунистическая идеология – могла. Если судить сегодняшними категориями, союзное государство, большое и мощное, - это и огромный рынок, и гигантский потенциал полезных ископаемых, и плодородные земли Украины и т.д. Экономическая целесообразность создания СССР была обоснована.
- Когда в декабре развалился СССР, как быстро вы перевели на себя все полномочия от союзной прокуратуры?
- На этот момент действовал закон о прокуратуре СССР. Поэтом перед нами стояла задача завершить принятие закона о российской прокуратуре. Что мы и сделали в январе 1992 года. Мы, депутаты Верховного совета России, уже успели внести изменения в Конституцию России. Прокурор РСФСР теперь избирался сессией Верховного совета России и утверждался съездом. И я получил такие полномочия от съезда 5 апреля 1991 года.
Постепенно нарастал процесс расхождения законодательств – в России и СССР. В России принимались свои прогрессивные законы, которые вступали в противоречие с союзными. Но в этой ситуации я не шёл на какие-либо демарши против союзной прокуратуры, понимая, что это может отрицательно сказаться как на борьбе с преступностью, так и на защите прав граждан.
После того, как ГКЧП проиграло, генпрокурор СССР Николай Трубин подал в отставку, но её не приняли. Однако двух его заместителей освободили от должностей – главного военного прокурора, поскольку армия приняла участие в перевороте, и зама, который осуществлял надзор над КГБ. Трубин предпринимал какие-то шаги, собирал прокуроров республик, предлагал разделить полномочия. Но время было уже упущено.
24 ноября 1991 года мы были вынуждены подготовить постановление, и депутаты Верховного совета России приняли его - о создании единой системы прокуратуры в органах Российской Федерации. Этот день и можно считать днём создания независимой российской прокуратуры.
Почему я пошёл на подобный шаг? Фактически это был раскол. Но я видел – впереди 1992 год, экономика рушится, союзные органы один за другим теряют свои полномочия, туда перестают даже налоги переводить. А у нас люди, фонд оплаты труда, техническое оборудование – машины, криминалистическое оснащение, помещения. Всё это требовало больших финансовых средств. И вот по этому постановлению 39 тысяч человек, здания, Институт повышения квалификации, санатории были переданы в подчинение российской прокуратуре. И Минфину РФ было поручено сформировать её бюджет с 1 января 1992 года.
- А переход самих полномочий как прошёл, без потрясений?
- Достаточно спокойно. В прокуратуре СССР работала ликвидационная комиссия – у них ещё были дела в производстве, финансы, бюджеты, огромные здания. А российская прокуратура ютилась в крайне стеснённых условиях, в здании на Кузнецком мосту, там даже в коридорах стояли столы. И была ещё следственная часть в другом месте. Мы собирались переезжать в союзную прокуратуру на Пушкинской улице (ныне Большая Дмитровка). А ведь у нас это здание чуть не отобрали. Группа радикальных демократов сумела добраться до Ельцина, и они предложили ему: давайте создадим на Пушкинской, в генпрокуратуре, общественную организацию по защите прав человека. Мол, представьте, Борис Николаевич, там, где сидел страшный прокурор Вышинский, будут бороться за права человека наши активисты! И Ельцин отнёсся к этой идее благосклонно. Слава богу, мне его помощник Ильюшин позвонил и рассказал эту историю. Я объяснил Борису Николаевичу, что на Пушкинской сосредоточены гигантские архивы, переписка за многие годы по всем обращениям граждан, вся картотека нормативной базы. Тогда же компьютеров не было, у нас вся нормативная база помещалась в ящичках. Куда это девать? И Ельцин, вздохнув, согласился. И мы переехали на Пушкинскую. Я впервые зашёл в кабинет генерального прокурора уже в новом качестве…
- Где работал Вышинский?
- И он в том числе. Правда, от тех времён осталась только красивая бронзовая люстра. И старинные напольные часы. Так вот, когда я туда зашёл, меня охватило чувство осознания огромной ответственности. Посмотрев на висящую на стене рельефную карту СССР, где уже были обозначены границы современной России, я понял, что надо мной никого нет и не с кем, в сущности, посоветоваться… Но я быстро справился с волнением.
- Чем ваша книга «ГКЧП: Следствием установлено» может быть интересна современному читателю?
- В книге есть попытка отражения атмосферы, которая витала в обществе, поскольку дело ГКЧП было на слуху у всей страны. Когда человек, прочитав книгу, увидит, что дело было расследовано за четыре с половиной месяца, он удивится. Потому что сегодня такие сроки по резонансным делам нашему аппарату неведомы. Почему это произошло? На первом месте - высокий профессионализм следователей. Группа была не очень большая, около 50 человек. Все материалы вылились в 140 томов.
Моя книга – исключительно правдивый документ. Что интересно, почти все участники ГКЧП написали свои мемуары. Но это – их собственное суждение, которое они выдвигали и в основу своей защиты, что материалами следствия во многом опровергалось. Особенность моей книги – она не имеет обличительного характера, основана лишь на документально подтверждённых следствием фактах, и читатель может сам соотнести версию следствия и, например, версию, выдвинутую Анатолием Лукьяновым в свою защиту.
В «ГКЧП: Следствием установлено» люди найдут ответы на сформированные в обществе мифы, которые наслоились один на другой, и считаются чуть ли не истиной. Например, миф об участии в заговоре Михаила Сергеевича Горбачёва. Следствие поминутно установило, как гэкачеписты и их пособники отключали связь президента и как обеспечивали его изоляцию на протяжении этих дней.
Кроме того, при допросе Горбачёва на меня произвело впечатление его отношение к жене, Раисе Максимовне. Вся связь отключена, явились люди, которых он не приглашал. Президент прекрасно знал, как происходят перевороты, и сказал об этом Раисе Максимовне. Мол, могут быть самые крайние действия. После бесед мужа с незваными гостями, когда они уехали ни с чем, Раисе Максимовне стало плохо, у неё отнялась рука. В тех условиях всей помощи ей оказать было невозможно. И вот когда Михаил Сергеевич на допросе стал рассказывать, как стало плохо жене, как он переживал, его глаза заблестели, он говорил с дрожью в голосе. И это была не игра, абсолютно!
Ещё был один миф – что гэкачеписты выступали за сохранение СССР, но это было лишь желанием сохранить своё положение, должности, у них отсутствовала какая-либо программа преобразований в сфере политики и экономики. Обо всём этом идёт речь в моей книге.
- В книге ещё рассказывается, как вы нашли некий компромат в сейфе руководителя аппарата президента СССР Валерия Болдина. Что там оказалось сенсационного?
- Я сам со следователями задерживал и делал обыски у некоторых членов ГКЧП. У вице-президента Янаева, председателя КГБ Крючкова. И у Болдина, в его многочисленных кабинетах. В одном из них, самом маленьком, вдоль стены стояли шесть сейфов. Металлические шкафы, двустворчатые. Ключей ни у кого не было. Министр МВД России Баранников вызвал из своего ведомства какого-то малоприметного мужчину с портфелем. Мы стали ждать, пока специалист в течение 10 минут открыл все сейфы. И мы заглянули туда. Целые папки стенограмм прослушки телефонных разговоров. Кто их мог вести? В советское время не было законов об оперативно-розыскной деятельности, и все эти подглядывания-подслушивания регулировались секретными приказами КГБ. И мы увидели, например, стенограмму прослушки в бане Бориса Николаевича Ельцина после теннисной игры…
- Представляю, что он там наговорил!
- И на некоторых этих папках были приписочки рукой Крючкова к Болдину – «прошу обратить внимание Михаила Сергеевича на выделенные абзацы». Слушали, как выяснилось, многих. И много несли Горбачёву. Так что демократия демократией, а прослушкой Михаил Сергеевич не чурался…
При внимательном прочтении моей книги читатель задумается о том, что, если бы судья Верховного суда России проявил большую настойчивость и принципиальность при рассмотрении дела и гэкачеписты понесли заслуженное наказание, события 1993 года могли бы развиваться по другому сценарию.
