Прославленный военный дирижёр, заслуженный артист и заслуженный деятель искусств России Алексей КАРАБАНОВ впервые приедет в Санкт-Петербург на гастроли с Тюменским филармоническим оркестром. Главным дирижёром и художественным руководителем этого коллектива он стал около трёх месяцев назад. Накануне гастролей маэстро дал небольшое интервью. О первых впечатлениях от Тюмени, о необычных гастролях, дисциплине в оркестре и «менталитетах» слушателей разных регионов – читайте в нашем материале.
- Алексей Алексеевич, вы отправляетесь на гастроли со сложной логистикой и впервые с «гражданским» оркестром. Но если в Москве и Санкт-Петербурге вас ждёт привычная аудитория, то какие ожидания были у вас по поводу Салехарда?
- В Салехарде прошёл традиционный концерт Дениса Мацуева, на который нас пригласили, мы аккомпанировали ему и гостям фестиваля – молодым музыкантам, друзьям Дениса. Прозвучали красивые произведения: 1-й концерт Прокофьева, «Письмо Татьяны», ариозо Иоланты из одноимённой оперы, прозвучала новая пьеса в исполнении Екатерины Мочаловой (домра) и Андрея Иванова (контрабас), ну, и конечно, сам Денис Мацуев вместе со своими друзьями исполнил «Рапсодию в стиле блюз» Гершвина. Это уникальное явление, никто так не исполняет - с джазовыми каденциями, ударной установкой и контрабасом. Мы с радостью приняли участие в фестивале, там прекрасная публика. Хотя, вы знаете, перед этим событием мы даже предположить не могли – как нас примут. Ведь и в Петербурге публика бывает разная. Когда впервые я привёз Центральный оркестр ВМФ в Петербург, публика в Филармонии, которая всегда посещала мои концерты, была очень закрытой. Поначалу даже подумал: куда я попал? Те же это люди или нет? С такой настороженностью восприняли… Потом всё вернулось, а поначалу сложно было. Возможно, из-за того, что они меня привыкли видеть в одном амплуа - как военного дирижёра, а увидели совсем другое.
- Это налагает некую ответственность на вас? Сейчас, наверное, по-особенному будут на вас смотреть?
- Да, конечно. Я прекрасно это понимаю. Но у нас программа если не амбициозная, то достаточно серьёзная. Мы взяли 3-ю симфонию Бетховена, это такая показательная классика: вроде и традиционная, но непростая: есть «версии», есть традиции, есть разные взгляды. И тут важно показать, какой «версии» придерживаемся мы, какого стиля. Также с «Франческой да Римини» Чайковского. Это пьеса, которая во времена Евгения Александровича Мравинского (Мравинский Е.А. – дирижёр, пианист, ред.) в Петербурге была одной из самых любимых. Мне один музыкант сказал: надо быть очень смелым человеком, чтобы исполнять произведения из репертуара Мравинского в Филармонии! Хотя у нас и не очень большой оркестр - для Бетховена как раз, а для «Франчески» немного маловат, но, тем не менее, мы постараемся донести то, что хотим. Вот здесь мы играем венскую классику в венском стиле, а здесь – петербургскую классику по-петербургски, вот что мне хочется показать. И если нам это удастся, я буду счастлив.
- Правду говорят, что московский слушатель, московская аудитория – более демократична, непривередлива? А питерская публика другая: это знатоки школы и традиций?
- Действительно, в Москве публика проще. Это связано, наверное, с менталитетом. Понимаете, люди, которые живут в музее постоянно, а Петербург - это живой музей, они пропитаны этой красотой. И те, кто ходят в филармонию, тоже пропитаны музыкой настолько, что их чем-то удивить, зацепить и вести за собой – чрезвычайно трудная артистическая задача. К тому же петербуржцы особенно критически относятся к своим: раз ты свой, то должен соответствовать канонам, критериям и вкусам города. А вкусы очень тонкие, и это всегда большая ответственность. Но, тем не менее, для нас очень приятно, что Валерий Абисалович (Валерий Гергиев – худ. рук. Мариинского театра, ред.) предоставил нам концертный зал Мариинского театра, лучший концертный зал в стране. Там потрясающая акустика, потрясающая аура, это удивительный зал по своему звучанию. И с точки зрения роста музыкантов, их мироощущения в звуке – это очень полезный опыт выступления. Я счастлив, что удастся именно в этом зале показать Петербургу наш оркестр. Отмечу, что в тюменской филармонии акустика совершенно другая, очень сложная. Но у нас будет небольшая «тренировка» в «Зарядье», и этот зал уже намного ближе к петербуржскому, чем тюменский. Это прекрасный опыт, чтобы музыканты почувствовали себя звучащим коллективом.
- А какой у них сейчас настрой – у музыкантов ТФО?
- Они волнуются, ведь у нас было очень мало репетиций. Практически с сентября мы в цейтноте - так был странно спланирован этот сезон, совершенно негуманно по отношению к оркестру. Работаем в таком режиме, потому что билеты проданы, концерты объявлены. Сейчас самое главное – успеть подготовить программу, всё остальное – на творческое вдохновение во время концерта. Но я всегда говорю музыкантам: публику не интересуют ни наши ритмы, ни обилие выполняемых концертных задач. И мне мой шеф всегда говорил: ты вышел на эстраду, ты – артист, ты должен работать с публикой! Всё! Но и от отклика аудитории тоже многое зависит. Концерт наполовину зависит от этого. Если аудитория относится с симпатией, и включается музыкальное сопереживание, это совершенно другое дело.
- Вы это сразу чувствуете?
- Да, конечно. Это невербальная связь. Я чувствую это спиной – или тепло, или холод, энергетику. Бывает, чувствуешь за спиной какую-то пустоту, а ко второму отделению их «раскачаешь», и раз – пошло тепло. Когда я начинал в Петербурге выступать с московским оркестром, было трудно. Все съёжились. Но пришли. Надеюсь, что тюменский оркестр они примут без ревности и с удовольствием. Потому, что это – замечательный оркестр, и я рассчитываю, что в будущем мы будем чаще приезжать в Петербург. Это необходимо, это такая важная «подпитка». Не только для меня, потому что это мой родной город, это такая «батарейка» для всех. Санкт-Петербург, как никакой другой город, даёт необычайную творческую зарядку.
- Прошло уже три месяца с тех пор, как вы переехали в Тюмень. Как вам провинция, как в ней живётся? И как работается военному дирижёру с симфоническим оркестром, не пожалели о принятом решении?
- Я всю жизнь к этому шёл, это был такой закономерный итог. Всегда позиционировал репертуар в первую очередь симфонический, классический. И мы много играли симфонической музыки. Мне говорили: военный оркестр звучит, как симфонический, что вы с ним делаете? Я ничего с ним не делал, просто моя творческая установка такая. Кроме того, я много выступал с оркестрами симфоническими. И когда я завершил карьеру военного, и вдруг возникла такая возможность работать с симфоническим оркестром, конечно, я воспользовался. Но на самом деле нет музыки «военной» и «гражданской», есть музыка хорошая и хорошо исполняемая, и есть – плохо написанная и плохо исполняемая. Вот и вся разница. Так и с дирижированием. Техника дирижирования никак не меняется. Те установки, которые даёт дирижёр, они тоже не меняются. Другое дело – звукоизвлечение, звуковедение. Они, безусловно, отличаются. Есть свои тонкости, есть специфика. Готов ли дирижёр гибко меняться в зависимости от того, с каким коллективом он работает в данный момент, – в этом вся штука.
- Вам уже не раз, наверное, задавали этот вопрос: вы принесли с собой из военного в филармонический оркестр основы армейской дисциплины?
- Да, вопрос традиционный. Я всегда рассказываю об оркестре Е.А. Мравинского. Там была дисциплина гипервоенная. Трудно себе представить более зажатый в плане условий коллектив. Поэтому были и такие выдающиеся творческие результаты. Хорошие творческие результаты возможны, если только в оркестре жёсткая, железная дисциплина. Это творческая необходимость.
- После первых выступлений вы говорили о хороших впечатлениях от тюменской аудитории.
- Для меня удивлением было – совершенно потрясающая тишина в зале. Не раздаётся телефонных звонков, никто не аплодирует между частями, что уже совсем забыли в Москве и Петербурге. Филармоническая хорошая «закваска» у публики в столицах уже начинает пропадать. А здесь - наоборот. Эта отдача, аплодисменты, приём – просто фантастические, это очень приятно.
- Несмотря на дисциплину, вы остаётесь свободным в творчестве, как говорят. Например, с военным оркестром поставили «Кармен» в своё время. Ждут ли подобные эксперименты Тюменский филармонический оркестр?
- Я не знаю, насколько это для ТФО эксперимент, но в следующем сезоне мы хотим поставить «Кармен» в полнометражном виде. Правда, нам сказали, что в Тюмени не любят оперу. Но как можно оперу не любить или любить, если её просто нет? И мы можем это поправить. Хотим это сделать к 8 марта с нашим оркестром, с нашим хором и приглашёнными артистами. Это будет такая полу-сценическая, полу-концертная постановка. Во время моей службы в ВМФ на меня никто никогда не давил, не обязывал играть это или то. Я всегда исходил из установок, которые ещё давал Н.А. Римский-Корсаков для морских оркестров: это классика, классика, классика. И в этом я держусь. Я так воспитан. И когда мне захотелось поставить «Кармен», мы её сделали, также сделали и «Волшебную флейту», и многое другое. Ну, хочется сыграть это, музыка же бесподобная!