Смерть вне расписания

Известно, что человек готов бесконечно созерцать три стихии: облака, огонь и воду. Но именно вода, такая спокойная на вид, ласково журчащая на речных перекатах и мирно набегающая на прибрежный морской песок, в реальной жизни часто становится самой беспощадной и убийственной машиной смерти в природе.

И волны сомкнулись над ними…

Трагичный перечень громких катастроф на воде известен: «Титаник», «Олимпик», «Британик», «Луизитания», «Михаил Лермонтов», «Эстония», «Нахимов» и т.д. - список так же обширен и беспощаден, как и число тех, кого эти и другие суда навечно забрали в свой последний рейс – на дно. Еще более страшно то, что многие катастрофы произошли в мирное время при отличной погоде и полном комплекте спасательных средств на борту. Человеческий фактор? Увы, очень часто именно эта причина и отмечается в поминальных актах расследования многих аварий.

1 июня 1983 г. от причала Горьковского речного порта под звуки пафосного марша отошел пассажирский теплоход «Александр Суворов», построенный в Чехословакии по заказу советского правительства.

Круизный четырехпалубный лайнер действительно был хорош по многим показателям: комфортабельные каюты, отделанные красным деревом, прекрасная кухня, несколько ресторанов, баров и танцзалов, сауны, солярий и прочее зримо доказывали, что в Советском Союзе тот, кто «хорошо трудится, и отдыхает достойно». Пароход мог свободно взять на борт до 336 пассажиров и 90 членов экипажа, включая матросов, горничных, музыкантов, поваров и прочих необходимых в рейсе специалистов. Правда, в том, ставшем роковым для всех рейсе, помимо перечисленных членов экипажа на борт поднялось изрядное количество т.н. «зайцев» - родственников и друзей капитана Владимира Клейменова и членов их семей, которые решили таким «простым» образом и до Москвы добраться, и несколько суток провести в бесплатном комфорте и отдыхе. По трагичной иронии сегодняшнего дня основной костяк пассажиров составляли отпускники-шахтеры из Донбасса.

Впоследствии правительственная комиссия так и не смогла установить точное число всех находившихся на борту: ведь номенклатурных безбилетников никто официально не регистрировал! Приблизительное общее число, загрузившихся в тот день на борт «Суворова» приближалось к полутысяче человек, что грубо нарушало разрешенную максимальную загрузку, но… капитан Клеймёнов предстоящий маршрут знал наизусть, верил и в свой пароход, и, конечно, в собственный гений судоводителя. Расцвеченный сигнальными огнями лайнер со счастливыми пассажирами вальяжно набирая ход, вышел на фарватер…

Через несколько суток, 5 июня, «Суворов» подошел к Ульяновску, где по плану круиза была запланирована стоянка с экскурсиями по «ленинским местам» (куда же без них? – авт.) и прочий необременительный отдых на берегу.

На борту только-только завершился ужин, отдыхающие, кто в баре, кто на танцплощадке, кто в каютах продолжали «на троих» радоваться отпуску и хорошему настроению. Многие семьями двинулись в кинозал на премьеру нового советского детектива «Возвращение Святого Луки». По проекту изготовителей и кинозал, и танцплощадка лайнера находились на самой верхней палубе, откуда светлым днём открывались дивные виды на берега могучей Волги. Все помещения, естественно, были забиты отдыхающими и их детьми. Ничто не предвещало беды.

В 20:00 капитан Клеймёнов сдал вахту своему старпому Евгению Митенкову и, сделав необходимую запись в вахтенном журнале, отправился отдыхать в свою каюту. Заступивший старпом Митенков акваторию плавания тоже знал отлично, проходил этим маршрутом не раз, а потому капитан сошёл с мостика со спокойным сердцем. На верхней палубе гремела музыка, по судовому радио отдыхающие и экипаж поздравляли судового кока с его днем рождения, неподалеку от борта лайнера время от времени из волжских глубин выныривали блестящие как торпеды массивные осетры и тут же тяжело плюхались обратно. Не видевшие до того ничего подобного отпускники из Донбасса с интересом заворожено смотрели на это природное представление. На полном ходу «Суворов» приближался к железнодорожному мосту через Волгу. До роковой развязки оставались считанные минуты…

Свистать всех наверх!

По всем судоходным правилам любой предстоящий маршрут еще до команды «отдать швартовы» тщательно анализируется и изучается на берегу. Это правило свято как для морских, так и для речных судов. А для пассажирских – тем паче!

На картах отмечаются все мели, течения, глубины, рельефы дна. Особое внимание уделяется всевозможным ориентирам, бакенам, маякам, особенностям берегового рельефа и, конечно, визуальным стационарным препятствиям, среди которых мосты – наиболее важное! Железнодорожный мост через Волгу, к которому «Суворов» почему-то приближался с максимальной скоростью более 12 узлов (почти 25 км/час – авт.), волжским судоводителям конечно был хорошо известен: все капитаны не раз проходили под ним и прекрасно знали его габариты. Знал их и Митенков, но…

За минуту до столкновения он по инструкции запросил у диспетчера габариты пролета, куда так уверенно направил судно и получил тревожный, на грани истерики ответ о том, что габариты этого пролета по высоте всего… 13,8 метра, что было гораздо ниже высоты надстроек самого парохода! Т.е. по оставшимся неизвестными причинам, лайнер полным ходом шел совсем не в тот пролет, что был предписан ему и картой глубин, и самим фарватером.

Странный маневр «Суворова» заметили не только диспетчеры, но и военизированная охрана моста (объект-то стратегический! – авт.), которая попыталась привлечь внимание вахтенной службы «Суворова» стрельбой в воздух. Но то ли музыка играла слишком громко, то ли вахта вообще в этот момент полностью отвлеклась от выполнения своих обязанностей (по одной из версий, и рулевой, и старпом незадолго до этого лично «отметились» на дне рождения шеф-повара – авт.), пароход на полном ходу влетел в нестандартный пролет моста, по которому именно в тот момент двигался товарный поезд. Страшный удар! Скрежет. Крики… Верхние надстройки вместе с пассажирами в секунду срезало как карточный домик. От удара десяток вагонов товарняка сошли на мосту с рельсов, их груз: уголь и бревна стали сыпаться на то, что осталось от верхней палубы «Суворова», окончательно калеча и добивая всех, кто там в это время находился. По «счастливой» случайности несколько цистерн с бензином застряли в перекрытиях моста и топливо из них чудом не выплеснулось на пароход и не загорелось.

Раненый теплоход тем временем по инерции продолжал двигаться вперед, окончательно стирая надстройки верхней палубы вместе со всеми, кто там находился.

Из воспоминаний очевидцев. Владимир П.: «Около половины одиннадцатого жена предложила пойти наверх – посмотреть ночной Ульяновск с воды: «А то сидим в каюте как тараканы. Я отмахнулся, она пошла одна. Больше живой я ее не видел. Ощутил удар. Бросился к трапу. По нему сверху сплошным потоком текла кровь. Увидел ужасное: горы изуродованных тел, кто-то еще шевелился, кто-то затих навсегда. Какая-то девушка… без ног… смотрела на меня и в агонии просила лишь сообщить ее маме, что она жива. Через минуту она умерла. Неподалеку увидел свою жену. Она тоже погибла!»

Мария С.: «… То, что было на теплоходе простыми словами передать невозможно. Матросы и проводницы вытаскивали из-под обломков раненых, если их таковыми можно было назвать: без рук, без ног… они просили о помощи, еще не понимая всего ужаса своего положения. Криков я не слышала: один тяжкий протяжный стон. Искалеченные детские тела. Труп девушки, разорванной пополам. И реки крови.»

Капитан Владимир Клеймёнов после удара бросился на мостик, которого уже тоже не было. На палубе увидел свою жену. Мёртвую. Смог спустить шлюпку на воду. Спаслись несколько пассажирок, которых ударом выбросило за борт. В воде было много пассажиров, многие не умели плавать. Тонули.

О ЧП доложили в ЦК. Подключили КГБ: такая авария, да еще на родине Ильича! Теракт! -  не иначе. В Ульяновске немедленно организовали спасательную операцию. По тревоге подняли военных, милицию, пожарных, медиков, портовые службы. Сотни добровольцев из студентов, рабочих, рыбаков, простых граждан собирались в мобильные группы, многие на личных катерах и шлюпках подплывали к «Суворову» и вылавливали из воды раненных. Многих спасли, низкий всем им за это поклон!

Так кто виноват? И что делать?

Место аварии немедленно оцепили. На берегу выставили посты из милиции и военных, городских зевак немедленно изолировали, упрямых отправляли в райотделы. Фотоаппаратуру отбирали, пленку засвечивали. Город наводнили высокие чины КГБ и Генпрокуратуры. Следствие шло быстро и дотошно.

Версия первая – теракт, отпала быстро: никакого взрыва или сознательной порчи навигационного и рулевого оборудования экспертизы не обнаружили. Все обстоятельства больше указывали на т.н. «человеческий фактор», т.е. халатность. Отпало и подозрение в том, что вахтенный штурман и рулевой могли перед заступлением на вахту выпить чарку-другую на дне рождения судового повара: в их телах алкоголя не обнаружили. Невнимательность? Пожалуй…

Члены команды припомнили, что штурман Митенков на мостик пришел, держа подмышкой какой-то детектив и время от времени читал его, уже управляя судном. Рулевой Уваров, в отличие от опытного штурмана, по сути был новичком, фарватер знал плохо и легко мог спутать судоходный пролет под мостом с несудоходным. Тем более, в густых сумерках они были очень похожи. Ко всему прочему, сам мост вопреки правилам, не был достаточно освещен: путевой обходчик почему-то забыл включить сигнальные огни. И именно на шестом, том самом пролете-убийце моста стояла путевая будка самого обходчика, которая внешне очень напоминала сигнальный щит, обозначавший сам судоходный пролёт. Но… штурман возможно читал детектив, а рулевой просто ошибся по неопытности. Ценой этой «ошибки» стали сотни погибших и покалеченных.

Вскоре состоялся суд. Единственным обвиняемым на нем был капитан Клеймёнов, его прямой вины в трагедии как раз не было никакой (кроме безбилетников – авт.): по графику он законно отдыхал в каюте перед заступлением на ночную ходовую вахту. Но… такие жертвы и общественный резонанс требовали социального отмщения. Штурман Митенков и рулевой Уваров погибли мгновенно при столкновении, их тела подняли через несколько дней после аварии. Клеймёнову дали 10 лет, из которых он в колонии отбыл 6 лет. Перенес инфаркт, был освобожден в 1990 г. и умер от сердечного приступа уже дома. Историю в лучших советских традициях быстро «замолчали». О ней сегодня помнят лишь близкие погибших, да те спасатели, кто растаскивал завалы из судового железа и искалеченных тел.

P.S. Месть Нептуна?

Лайнер подняли, отремонтировали и… снова пустили обслуживать туристов на Волге, что по всем судоходным традициям было кощунством. Оно и проявилось: в первом же рейсе, упав с трапа, покалечилась женщина-турист. Затем внезапно в своей каюте неожиданно умерла другая туристка. При швартовке в одном из портов Суворов сильно ударился о стенку причала, помяв борт. Слава Богу, без жертв. Нептун предупреждает…?