9 сентября – 35 лет со дня смерти Мао Цзэдуна. С его уходом закончился один из самых странных и тяжелых периодов в истории Поднебесной – «культурная революция» 1966–76 годов. Безумие тех лет нынешний расцветший Китай старается забыть. Но очевидец событий, дипломат Валерий ГРЕШНЫХ подчеркивает: без «культурной революции», возможно, не было бы последующего взлета этой страны.
В «малом круге»
В декабре 1965-го Мао исполнилось 72 года. Как-то он сказал соратникам: прожил «большой круг», проживу и «малый». Через несколько месяцев поплыл через Янцзы. Телекадры с китайским вождем, неторопливыми гребками рассекающим волны, обошли мир. Мир посмеивался: чудит! Но знающие люди отмечали: все очень серьезно.
«Большой круг», по конфуцианским понятиям, – 72 года. Время, отпущенное мужчине для совершения предназначенных ему свыше земных дел. Но некоторым небеса даруют и «малый круг» – еще 12 лет, за которые можешь совершить нечто сверх того. Правда – если ты еще крепок. Свои силу и здоровье Мао заплывом и демонстрировал. Если у нас человек в 72 года перемахивает Волгу – кто назовет его немощным?
Все это мне объяснял Валерий Константинович Грешных – дипломат, китаевед, о нем подробнее – в нашей справке. Но дальше напрашивался вопрос: что мыслил совершить Мао в «малом круге»?
О собеседнике
Валерию Константиновичу Грешных 73 года. Китаевед, заканчивал МГИМО. В 1966–69 гг. (с небольшим перерывом) – атташе советского посольства в Китае. Сейчас в отставке, но его знание Китая, опыт, связи – сегодня востребованы постоянно: и бизнесом, и государственными структурами.
Слишком долгая память
Для китайцев он остается «Великим вождем». Человеком, который объединил раздробленный, измученный войнами Китай, вооружил атомной бомбой. Что ж, дальнейшая логика вождя прослеживалась следующим образом. Да, Поднебесная еще небогата, бедна. Однако – уже сильна. 850 миллионов населения (тогда). Она обязана занять в мире подобающее место! Правда, прежде чем стать мировой сверхдержавой, надо определиться, кто является сверхдержавой региональной. Двум, трем, четырем медведям тесно в одной берлоге.
Уже поэтому спор с СССР становился неизбежен. Тем более что Мао считал: после смерти Сталина именно он должен стать лидером мирового коммунистического движения.
При этом существовала одна проблема. Слишком много людей в Китае – сверху донизу, в самых разных сферах жизни – симпатизировали (или, по мнению Мао, могли симпатизировать) СССР. Значительная часть его соратников здесь в 1920–30 гг. жила, училась. В 1950-е поехала в советские вузы молодежь. Потом дома эти студенты делали карьеру, стали уже директорами заводов, учеными, вузовскими преподавателями.
В этом, подчеркивает Валерий Константинович, истоки «культурной революции». Чистка кадров, которые завтра могут оказаться нелояльны. А заодно – под волну – кара за другие грехи. Благо безгрешных не бывает! Лю Шаоци, председатель КНР, официальный преемник Мао – слишком умеренный (в 1968-м Лю скончался в тюремной больнице, где его элементарно не лечили). Маршал Пэн Дэхуай, когда-то громивший американцев в Корее, критиковал «большой скачок» (в 1974-м умер в опале, совершенно затравленный). Дэн Сяопин – сын помещика и вообще чересчур хитроумен (отправлен «на перевоспитание» в деревню)… И так далее. Но, главное, все они были без должной ненависти к СССР.
Хунвейбины и цзаофани
Валерий Грешных прибыл в Китай в октябре 1966-го. Он был молод, женат, но без детей, служил военным переводчиком в Египте (освоив и арабский). Объясняет: все это сыграло роль при отборе кандидатуры. Поскольку задача ставилась так. Уже полгода в Китае идет «культурная революция». Мао выдвинул лозунг: «Огонь по штабам!». Непосредственно ведут этот «огонь» хунвейбины и цзаофани – новая политическая сила. Надо разобраться – кто это, откуда взялись? Ведь внутрикитайские разборки сопровождаются нагнетанием ненависти к СССР.
Сегодня-то мы знаем: хунвейбины («красные охранники») – школьники и студенты младших курсов, которых Мао свел в организованные структуры и их руками зачищал «сомнительные» кадры. А цзаофани («бунтари») – такие же отряды, но молодых рабочих. Вождь вроде бы и не ломал работающий государственный механизм. Просто не препятствовал якобы стихийному молодежному протесту против «бюрократов» и малолояльных. Но это мы сейчас такие сведущие. А тогда…
Как представитель посольства, Грешных изучал китайскую прессу, по возможности общался с хунвейбинами, правдами и неправдами искал их газеты (которые продавать иностранцам запрещалось). Память о тех временах – украдкой добытая повязка хунвейбина. Похоже, попал на заметку: однажды, когда проходил по территории посольства, его персонально выцелили и через ограду запустили тяжелым металлическим дрыном. Подшибли ногу, хорошо – без перелома.
Штрих времени
Хунвейбины, например, объявили: неправильно, что машины на красный останавливаются, а на зеленый едут. Надо наоборот: ведь красный – цвет революции и движения вперед, а зеленый – цвет отравы. Переделали правила. В тот же день в Пекине произошли десятки ДТП. Смутились, через пару дней отменили.
Время мрака
Писать о творившемся тогда в Китае – всей газеты не хватит. Есть исследования В. Усова, Ю. Голеновича, А. Желоховцева, других китаистов, кино- и телеархив (ведь хунвейбины вершили великое дело, не против были запечатлеться). Про что тут писать? Про то, как накрученных юнцов обрядили в униформу и дали право врываться в квартиры, служебные кабинеты, судить, нужен человек стране или нет, карать по своему усмотрению? Про то, как таскали по улицам седых стариков в «колпаках позора», пинали, ставили на колени, заставляли непонятно в чем каяться? Как довели до самоубийства великого писателя Лао Ше? Как выкручивали руки знаменитому пианисту Лю Шикуню (правую в двух местах сломали)? Как сын Дэн Сяопина выбросился из окна, чтобы не отрекаться от отца? Как уничтожались ценнейшие произведения искусства, культурные памятники? Как в стране начался хаос?
Впрочем, все это дела китайские. Поговорим о наших людях, находившихся тогда в Пекине.
В осаде
Самое тяжелое время, вспоминает Валерий Константинович, – январь-февраль и август 1967-го. Советское посольство тогда осадили (буквально) тысячи хунвейбинов. Наиболее активен был «третий штаб» – его курировала лично Цзян Цин, жена Мао. Орущие день и ночь громкоговорители не давали спать, призывали «Добить упавшую в воду собаку!» (упали наши, понятно, в ересь ревизионизма). Не пропускали машины с углем для отопления, с продовольствием. Улицу, на которой находилось посольство, переименовали в «Улицу борьбы с ревизионизмом». Нападали на дипломатов. Когда те по городу ходить перестали – кидали (см. выше) чем поувесистее через ограду.
В те дни стало понятно, кто тебе друг, а кто… Продукты нашим на своих машинах с дипломатическими номерами привозили коллеги из миссий ГДР, Польши, Болгарии и Кубы. Реально при этом рискуя – хунвейбины ничего не прощали и, скажем, жену Бруно Малова, немецкого дипломата (потом был помощником Хонеккера) за эту помощь рубанули на улице по горлу тесаком. А вот чехи осторожничали.
6, 7, 8 февраля 1967 г. тремя спецрейсами Ту-104 из Пекина вывезли жен и детей дипработников. Это было указание Косыгина. В посольстве осталось 32 человека – 16 дипломатов, 16 сотрудников охраны.
А в начале августа хунвейбины пошли на штурм. Подожгли будку охраны, ворвались в здание консульского отдела, вытащили часть документов, начали жечь. Наши отступили в здание посольства, решили защищаться. Раскатали пожарный шланг – бить струей (в диппредставительстве оружие даже охране не полагалась). Оборону возглавил Юрий Иванович Дроздов – сегодня это известная фигура, генерал, легенда нашей разведки. Грешных вспоминает: в самый пиковый момент к ним прибежал секретарь парткома посольства: «Москва требует не поддаваться на провокации!» А Дроздов очень спокойно: «Недопонимание остроты момента». И командует выдирать стальные прутья, крепившие ковровую дорожку к лестнице: все же не с голыми руками будем!
В последний момент из динамиков на улице зазвучал голос Чжоу Эньлая, второго человека в Китае. Он обращался к хунвейбинам: молодые революционеры, ваш гнев справедлив, но помните – в Москве сейчас тоже находятся наши товарищи, китайские дипломаты. Нападавшие остановились, затем отхлынули.
А английскую миссию такая же толпа через десять дней разгромила. Тут-то наши вспомнили добром Косыгина, распорядившегося вывезти семьи: жен английских дипломатов хунвейбины раздели догола и так под улюлюканье прогнали по дипломатическому городку. Нет, подчеркивает Грешных, ненависти к китайцам мы никогда не ощущали, несмотря на весь шабаш. Но в тот момент на душе было мерзко.
Пламенные эволюционеры
Потом еще много чего происходило – но все это события, требующие отдельного разговора. Главное, говорит Валерий Константинович, после конфликта на Даманском (2–15 марта 1969 г.) напряжение стало постепенно спадать.
9 сентября 1976 г., три месяца не дожив до завершения «малого круга», умер Мао. Новое поколение китайских руководителей его портреты снимать не стало. Действует формула: 70% деяний этого человека, как великого политика, были благом для страны, 30 – плохи. Но «культурную революцию» осудили решительно, ее вождей посадили, вчерашних хунвейбинов разогнали по сельхозкоммунам. На них доныне клеймо. Только ведь и то сказать: беснования «красных охранников» обошлись стране в 30 млн. жизней, опозорили Китай, довели до нищеты!
При этом мой собеседник настаивает: не было бы «культурной революции» – возможно, не было бы нынешнего взлета Китая. Слишком жестокий урок. Наглядно показавший: не пламенные революционеры-передельщики должны стоять у руля государства, а спокойные эволюционеры. Потому в 1989-м так беспощадно давились молодежные волнения на площади Тяньаньмэнь. Мальчишки! Снова хотите поменять все и разом? Только уже под либеральными лозунгами? По рукам вам! Идите учитесь! Занимайтесь бизнесом! Взрослейте! Умнейте!
А повзрослеете-поумнеете – тогда, глядишь, и страну можно будет доверить.