Поэзия и красота: всегда вместе

Продолжение. Начало здесь

С гостьей нашей гостиной — челябинской поэтессой, мы продолжаем обсуждать то, как в голове поэта рождаются стихи. Ну красота, которую они несут людям.

— Полина Леонидовна, а с чего у вас все началось. Когда на свободу прорвалась поэтическая лавина?

— После первого опыта в 2010 году у меня как-то сразу все пошло. Вдохновение пришло. Удивительное чувство. И я начала писать.

— И как ты считаешь, это нормально или ненормально, что человек вдруг заговорил рифмованными строками?

— А как определить нормальность?

Кто может разгадать поэта…

— Вот если взять среднего человека, россиянина…

— Хороший вопрос (смеется).

«Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей…».

Пушкин же тоже писал разное.

— Полина, подожди, ведь уходя в подобную стихотворную заумь, ты невольно вычеркиваешь себя из списка обычных, нормальных людей…

— Ну так ко мне и тянутся люди за необычностью.  Когда серость им надоедает, они ко мне приходят. И говорят: «Слушай, расскажи что-нибудь интересное. Слушай, достала уже эта будничность. Давай по душам, расскажи что-нибудь такое, чтобы петь хотелось и плясать…  И чтобы жизнь не казалась чем-то таким, совсем уж убогим.

— Полина, так ты действительно считаешь, что это нормально, когда человек вдруг тебе начинает писать стихи…

— Ну да, в молодости все пишут. И это вполне нормально и правильно, когда чувства переполняют.

— Что это за манера такая изложения своих мыслей, рифмованная? И чтобы они по форме были еще и упакованы…

— Ты знаешь, это сродни с музыкой. Знаете, музыка и поэзия очень близки, близки по своей самоорганизации. То есть там тоже присутствует ритм, ритмика, ритмический рисунок, музыкальность, определенный такт. А это еще и своего рода вибрации. Раз, раз, раз (показывает рукой). Это, кстати, с самых древних времен известно…

— Полина, я одного замечательного человека — директора музыкальной школы искусств долго пытал: «Вот вы всю жизнь поете, что это вам дает? Какое-то особое развитие? Мозжечок, может быть, от этого увеличивается в размерах?

— Хороший вопрос, вы слышали, как поют григорианцы, монахи?

— Слышал пару раз (смеюсь).

— А слышали, что когда при этом измеряют их мозжечок, то в нем действительно происходят какие-то изменения. И это не шутка. И они таким образом могут даже компенсировать себе сон. У них даже нет необходимости во сне. Они получают такой заряд энергии…

— Полина, точно мозжечок?

— Ну, может шишковидная железа. Я же не анатом (смеется). Какая-то древняя структура, подкорковая. И они точно могут не спать подолгу.

Художник пишет глазами любви…

— Я почему спросил, об этом в фильме Марчелло Мастрояни «Амаркорд» («нить жизни». — Прим. автора) есть классная фраза, что если человек шесть часов в день дует в деревянный ящик, то почему вы предполагаете, что он от этого становится умнее. Вот если человек читает серьезные тексты, занимается математикой, если, в конце концов, поднимает штангу — он что-то развивает. А музыкант? А поэт?

— Поэзию и душу ведь не измеришь килограммами.

— А душа-то есть у человека? Или это все же красивая выдумка?

— Субстанция, как таковая…, я не знаю. Вот смотрите, когда в чернобыльской зоне всплыло для многих недоступное раньше понятие, как излучение. А его можно раньше было измерить — до того, как счетчик Гейгера открыли... Нет. То есть получается, что человек, который в 15 веке напоролся бы на залежи урана и получил бы дозу облучения, просто ничего бы не понял. Потому что измерить его было нечем. Ведь если мы еще что-то не открыли, то это не значит, что этого нет.

— Полина, то есть ты нахально хочешь сказать, что твоя душа лучше моей, потому что ты ее развиваешь стихами, а я нет…

— Нет, нет, что вы… Мы же все развиваемся (смеется). 

— Я про то, что стоит ли вообще поэзией заниматься. Что это дает?

— Поэзия дает, во-первых, чувство красоты, чувство такта, чувство ритма, удивительное чувство, что твоя голова работает, и болезнь Альцгеймера в старости тебе может быть и не грозит. Это же развитие мозга, Владимир.

Красота и чистые сердца…

— Теперь давай объясняй мне, далекому от поэзии, что такое чувство красоты…

— Чувство ритма и чувство такта дают человеку чувство гармонии. Например, понятие золотого сечения на нем строится, которое возникло сравнительно недавно. Сначала его приписывали Леонардо да Винчи. Красоту научными методами изучали еще в Древней Греции. Потом, правда, все изменилось.

— Ну да, я в курсе, ты про губы уточкой и нарисованные брови (смеюсь). Мы вот сидим с тобой, беседуем, и ты невольно степень моей красоты оцениваешь. Объясни, как это у тебя происходит на практике?

— Хорошо, смотрите, когда человек начинает писать стихи, он начинает не просто так смотреть по сторонам. Вот это стол. Вот листва. А он смотрит на них уже, как на более живое существо. Например, мой старый друг, мы с тобой прожили столько лет вместе. С тобой, дружище, я писал свои дипломные работы. Ты столько знаешь обо мне. Тебе ведомы все мои тайные мысли и желания. Это называется олицетворение.

Зеленая листва, как чудесно ты шуршишь под дождем, вместе с каплями дождя ты что-то волшебное напеваешь мне. И человек начинает больше чувствовать красоту мира. Он начинает глядеть на окружающее другими глазами. Вот для него уже не просто стена, а он может ей дать много эпитетов. Вот это все, мой друг Владимир, и развивает поэзия. Она дает такие понятие, и их понимание…, как эпитеты, олицетворение, гиперболы там, еще что-то. Вот этот удивительный взгляд на любую вещь под совершенно другим углом. А не все просто серое и обыденное: вот как эта ручка. И так во всем. И художник также…

— Уточню. И, по-моему, это важно. Ты Полина не видишь красоту, ты ее создаешь…

— Да.

— Потому что стол, это всегда только стол…  А потом, ведь главное — почему-то в голове твоей пошли какие-то процессы?

— А теперь вам вопрос. А что вы видите, глядя на этот стол? Ведь, по сути, стол сам по себе существует…

История одного стола…

— И это уже интереснее, чем сам по себе стол…

— И в этом то и есть проблема. Ведь никто из нас неправ. Я вижу стол так, а вы видите стол так. А он сам по себе существует. И живет своей столячьей жизнью. (смеется).

— Я только лишь про то, Полина, что ты красоту сама создаешь. Что ее нет в природе.

— Правильно всегда же говорили, что красота в глазах смотрящего.

— Даже не в глазах, а в голове твоей чудной. И когда она переполняется созданной красотой, как продуктом жизнедеятельности, у тебя появляется желание облегчиться. И явить всю эту свежепроизведенную красоту всему миру. Пусть любуется…

— Вот тут-то и начинается проблема, ведь нашему миру, вот именно сейчас, и не хватает красоты. Настоящей красоты.

— И ты ее создаешь и приносишь.

— Да.

Окончание следует