Наши люди сегодня: быт как безумие?

В свет вышел роман Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него», попавший в короткий список премии «Большая книга». Это довольно оригинально: в финале «Большой книги» 2017 года почти нет произведений о современной жизни, предпочтение отдавалось сочинениям о Ленине, Катаеве и Иоанне Грозном (сочинение о Ленине и получило первую премию). А Сальников написал о дне сегодняшнем. О людях, которых принято называть «простыми» и которые непросты до крайней степени. Этим-то роман и занимателен.

ЕКАТЕРИНБУРГ, зима, эпидемия гриппа. Автослесарь Петров, молодой человек, недавно разведённый отец сына-школьника, едет в троллейбусе, где созерцает разнообразных бытовых безумцев. Его догоняет катафалк с эксцентричным забулдыгой Игорем Артюховым, и вот жизнь срывается в сюр, в оглушительный вираж по загадочным происшествиям и людям. Один такой, философ Виктор Михайлович, конечно, своим умом дошёл до главных причин человеческой истории. Но идиотские конспирологические теории мирно соседствуют с правдой жизни.

«– Племянника я, кстати, и без твоей помощи смог устроить, – сказал Игорь. – В мед. 

– Какой мед? – удивился Виктор Михайлович. 

– Он же у тебя дебил, я же точно помню. 

– Дебил не дебил, – сказал Игорь, – а уже на третьем курсе».

С этого момента я почувствовала полное доверие к рассказу.

Автор обладает острым неутомимым глазом и погружён с головой в толщу повседневности. Он не скачет на полном скаку по верхам, а бредёт, упёршись глазами в землю. Читатель узнаёт всё: что едят и пьют, как общаются персонажи, где что расположено в городе, какие стоят погоды, что носят граждане и как они воспитывают своих детей. Своё будущее. С той же неумолимостью, с какой они сами – плоть от плоти советского Свердловска, их дети приведут в будущую жизнь сегодняшний, более чем странный новый город Екатеринбург. Там уже не читают книг. Привычно сойдя с ума, эти будущие новые люди будут гнать в промёрзших троллейбусах другие тексты, не «где был самый сахар – при Брежневе или при Брежневе»…

Да и спасает ли здесь литература? Скорее губит. Друг Петрова, писатель-неудачник Сергей, выпестовал мощный план завоевания славы: покончить с собой, а на сороковой день в издательства поступят его гениальные рукописи. На курок он заставил нажать Петрова. Но Петров, выполнив обещанное, бедные бездарные рукописи друга снёс на помойку. Такова поступь новой эры, где былая мощь литературы дотлевает в убогих литературных кружках при библиотеках. Жена Петрова, библиотекарь, говорит, что этих людей хорошо бы собрать вместе всех и поджечь, чтоб они не мучились. Но они, конечно, предпочитают помучиться.

Эта жена – тот ещё кадр. В кармане у неё спрятан ножичек, потому что время от времени внутри жены Петрова закручивается спираль, и ей нужно кого-то прирезать. Она и на развод подала сама, потому что боялась вдруг прирезать мужа или сына. Но безумие Петровой никому не заметно. Жизнь спрессовала многочисленные частные безумия в такую могучую толщу, в такую непрошибаемую глыбу, что отдельные проявления вообще никто не фиксирует. Никого ничем не удивишь. Люди, которым за сто лет трижды поменяли общественный строй, вынесли столько, что эту глыбу фантастического выживания не прошибёт никогда и никто. Они непобедимы в принципе. Мы непобедимы то есть.

В романе «Петровы в гриппе и вокруг него» фигурируют разные поколения наших людей: кроме Петрова и его семьи, читатель знакомится с их родителями и бабушками-дедушками, так что преемственность обывательской инерции налицо. Сегодня вырастает из вчера с точностью математической закономерности. «Ёлка», на которую ходил испуганный маленький Петров, – глубокая родственница той «ёлки», куда отправится его сын. Да, уже нет пионеров, но никуда не делась вечная Снегурочка, а главное – при полном параде родители с их неистребимой жаждой, чтобы всё было «как у людей». И жену Петрова, с её ножичком в кармане, беспокоит прежде всего, взял ли её сын сменные кеды на ёлку. «В этом безумии есть система», как говорится в «Гамлете». Жизнь идёт довольно скверно, но неумолимо идёт-движется – как общественный транспорт. Суп будет сварен, хотя жена Петрова ненароком (а может, и намеренно) полоснула сына ножичком по пальчику. Петров с трудом, в диком похмелье и с температурой, но придёт на работу. Детей приведут на ёлку зимой, а летом вскопают грядки на дачном участке. Урожай, кстати, уродится. Город будет каждый день просыпаться – со всеми своими безумцами и причудниками, с хулиганами и полицейскими, с вечными бабушками и психованными юношами. Злобный город? Это так кажется. Не злобный. Обычный. Где люди выживают как могут, а они ого-го как могут.

И какие тут власти, и на что они? Сальников не политизирован до изумления. Понятен его иронический прищур – погрузившись в толщу обыкновения, туда, где минимальная пенсия и зарплата не пустой звук, а насущная данность, бубнёж насчёт властей воспринимаешь как диагноз бубнящего. Надо же людям как-то душу облегчать. Жизнь сложилась, несмотря ни на что. Криво-косо, но сложилась и воспроизводит саму себя непостижимо и неутомимо, как древний Рок.

Сумрачный ход книги Сальникова расцвечен искрами юмора, так что читается его сочинение если и не легко, то с удовольствием. Пишет он отлично: метко, точно, мастерски. Конечно, полное погружение в детали и мелочи быта иногда может и надоесть, но автор, чувствуя это, всегда перебивает инерцию повествования какой-нибудь шуточкой. В его отношении к людям нет ни гнева, ни презрения – он сам отсюда, он с этой советской новогодней ёлки пришёл, и все персонажи романа – его родственники.

Правда, если в городе есть преступники – значит, есть и праведники, таков закон. Об этом Алексей Сальников нам пока что не рассказал. Но это так повелось в Екатеринбурге – его писателям свойственна некая минеральная угрюмость, с вкраплениями отчаянно блещущего юмора. Такая уж особенность.

Зато они исключительно правдивы!