Имя Амир по-арабски означает «вершина». Амира Амаева назвали так в честь двоюродного брата отца. Как оказалось, очень точно. Мальчик, родившийся на склонах высоких гор в маленьком дагестанском ауле Унчукатль, добился высоких вершин в науке. Будущий крупный специалист в области реакторного радиационного материаловедения ушел на фронт добровольцем, был тяжело ранен и выжил только благодаря помощи простых советских людей.
Интервью с А. Амаевым – часть предъюбилейного проекта «Аргументов неделi» «Говорят герои. Диалог поколений».
- Амир Джабраилович, из аула Унчукатль родом около десяти докторов наук, более ста кандидатов наук, лауреаты почетных премий! Может, воздух там особенный?
– Просто люди трудолюбивые и увлекающиеся. У нашего села богатейшая история. Во времена Российской империи оно воевало против Шамиля, а когда утверждался Советский Союз – против аварских националистов. В годы Великой Отечественной Унчукатль стал рекордсменом среди дагестанских аулов по числу воевавших. Многие из наших тогда погибли... Дяде моему повезло: всю войну с первого дня прошел и вернулся целым.
– Вы тогда тоже пошли воевать?
– 22 июня 1941-го я защищал диплом в Махачкалинском механическом техникуме. Как узнал о начале войны, так сразу решил идти на фронт добровольцем. Многие из нас горели этой мыслью: кто-то хотел в авиацию, кто-то – во флот. Но нас не взяли. Объяснили ценностью научно-технических кадров для страны. По направлению техникума нас отправили работать на военный завод №182 по изготовлению торпед.
В феврале 42-го я все равно ушел добровольцем. Сначала попал в Махачкалинское пехотное училище, эвакуированное в Грузию. Потом в военное училище, где в качестве командира стал готовить будущих офицеров. Когда немцы захватили Ростов-на-Дону и начали стремительно продвигаться к Владикавказу, в зону военных действий приехал Берия. Ему было поручено не допустить прорыва врага к каспийской нефти и богатствам Кавказа. Он приказал: «Костьми лечь, а немцев в Грузию не пропустить!»
– И ведь легли...
– Да, мне довелось поучаствовать в боях под Моздоком. Очень тяжелые были бои! Они шли с августа 42-го по январь 43-го. Наше училище преобразовали в 69‑й отдельный танково-истребительный батальон. Я находился в пехоте. К Новому году мы взяли в плен немецких танкистов. Они разрисовали лица свастикой, запаслись кучей еды – так собирались отмечать праздник. Да не довелось!
– В боях под Моздоком и вы были пленены. Как удалось спастись?
– Благодаря нашим родным советским людям! Я помню, как командующий армией Гречко скомандовал: «Зарыться в землю! Идет танковая дивизия «Адольф Гитлер». Прямо у моего окопчика развернулся немецкий танк, почти завалив меня землей. За ним последовал бронетранспортер. Меня прекрасно видели, и я ожидал выстрела, но меня взяли в плен.
Пленных угнали в Ставропольский край. В селе Рог нас, семнадцать человек, поместили в сарай ожидать расстрела. Когда нас выводили, я был последним и каким-то чудом смог незаметно прошмыгнуть в следующий сарай. Там кормились лошади. И добрый конюх не побоялся спрятать меня в кормушке. Засыпал всего кормом и подпустил лошадей! Когда немцы пересчитали всех пленных, хватились одного пропавшего и с руганью ворвались к конюху. Но никого не нашли. Трупы шестнадцати расстрелянных кинули потом в речку Черную. Семнадцатым должен был быть я.
Немцы вскоре покинули село, и конюх посоветовал мне идти в станицу Солдатскую. Но шесть километров были для меня непреодолимым расстоянием. Я еле держался на ногах! Пришлось рискнуть и остаться. И опять помогла добрая женщина! Я постучал в оконце крайней избы, и хозяйка пустила на ночлег. Вшивого, грязного! Она дала мне халат мужа, тоже воевавшего на фронте, и продезинфицировала мою одежду.
– Наверняка она надеялась, что и ее мужу кто-то также окажет помощь.
– На войне люди старались помогать друг другу. После плена меня отправили на проверку в Буденновск, а потом я стал командиром стрелковой роты.
Во время ожесточенных боев в Краснодарском крае меня тяжело ранило. 5 мая 1943 года разрывная пуля угодила в правый карман шинели. Там находился трофейный пистолет с двадцатью патронами. Все они разорвались. Боль была дикая! Я оказался весь напичкан свинцом. Это произошло в станице Неберджаевская. Немцы с противоположной стороны реки обстреливали меня из миномета. Около меня упало шесть мин, и ни одна не разорвалась! Это не чудеса. Это советские военнопленные не заряжали снаряды, умышленно выпуская брак.
Меня потом подобрали санитары и отправили в госпиталь. Пришлось перенести три операции.
В Махачкале меня оперировал известный профессор Цанов, ученик академика Бурденко. Ногу разрезал от колена до паха под местным наркозом, а потом сказал: «Да, такого я еще не видел!»
«Чистил» меня больше трех часов, но около пятидесяти осколков остались в ноге и до сих пор дают о себе знать. После этого война для меня закончилась. Через полгода, на костылях, я вернулся в родное село. Долго не мог ни на коня сесть, ни в горку подняться…
– Но это не помешало вам покорить главную вершину в своей жизни – научную.
– Да, не зря же меня назвали Амиром. Окончив МИФИ, я попал по распределению к Курчатову. Позже за свою научную деятельность был удостоен нескольких премий, в том числе Ленинской и двух Государственных. Во время войны пенсию по ранению я получать отказался: перечислял ее в Фонд обороны. Мы все тогда жили по принципу «Сначала другим, потом себе». Потому и победили.