В предыдущем номере «АН» рассказывали, как Америка полюбила социализм и возненавидела богатых. Старушку Европу, наоборот, качнуло вправо: люди уже не стесняются признать, что приём и содержание миллионов мигрантов разрушают их мир. В обоих случаях не похоже, что речь идёт о привычных колебаниях политического маятника, который каждые пять лет фиксирует недовольство граждан нынешним курсом и жажду перемен. Европа, в частности, измучена коалиционными правительствами, рождающимися из неспособности партий, до неприличия похожих друг на друга, взять политический олимп. Хотя перспективная, волнующая всех идея всегда была под рукой, развивать её считалось маргинальным, неэтичным и опасным. Но коронавирус заставил ограничить приём волн беженцев из Азии и Африки, и все увидели – мир не рухнул, а толпы варваров остались дома. Заволновались большей частью чиновники, карьера которых строится вокруг беспроигрышной мигрантской темы.
Национальный привкус
В октябре 2021 г. конституционный суд Польши вынес решение о приоритете польской конституции над законодательством ЕС. Эксперты тут же заговорили о движении в сторону выхода поляков из Евросоюза, хотя это полный абсурд: 80% населения за дальнейшую интеграцию страны в ЕС и НАТО. Экономика Польши растёт вдвое быстрее, чем в среднем по еврозоне. Куда более разумное объяснение: Варшаве надоело давление Брюсселя с требованиями пустить на свою территорию сотни тысяч беженцев.
На востоке Евросоюза образовалась «вышеградская четвёрка» (Венгрия, Польша, Чехия, Словакия), отказывающаяся выполнять «квоты по беженцам». Крен вправо заметен и у других стран. В сентябре на фоне падения прозападных сил в Афганистане премьер Греции Кириакос Мицотакис призвал азиатские страны, готовые принять волны беженцев из 35-миллионной страны: «Нам необходимо защитить границы Греции, которые одновременно являются границами всей Европы». Премьер-министр Словении, ныне председательствующей в ЕС, Янез Янша заявил, что ни Любляна, ни Евросоюз не брали на себя обязанность «всем помогать и платить за каждого, кто покидает свою страну, вместо того чтобы её защищать». А австрийский канцлер Себастьян Курц напомнил, что в республике есть проблемы с интеграцией афганцев, прибывших давным-давно, поэтому в Вене не хотят новых приезжих.
Что ещё серьёзнее, правеет Берлин. Уходит Ангела Меркель, пустившая в страну аж 1, 8 млн инородцев на фоне необходимости заботы о беженцах из Сирии и Ирака. Наиболее вероятный кандидат в канцлеры, глава правящего консервативного блока ХДС/ХСС Армин Лашет заявил, что «не допустит повторения кризиса 2015 года». Хотя ещё недавно он поддерживал позицию Меркель открыть в Германию двери для мигрантов.
Однако вслед за «открытыми дверями» праворадикальная «Альтернатива для Германии» стала третьей партией в бундестаге с 94 мандатами. На последних выборах она 11 мандатов потеряла, но в землях бывшей ГДР она является партией №1. Это притом что СМИ хором и не всегда по делу клеймят «Альтернативу» как наследников Гитлера, с ней не входит в коалицию ни одна из центристских партий.
Из германского бюджета на обслуживание приезжих тратят около 90 млрд евро – почти вдвое больше, чем на оборону (50 млрд). Седые бюргеры всё чаще ворчат в очередях, что всю жизнь работали на медицинскую страховку, а сейчас им приходится ждать в адских очередях из тунисцев, ангольцев и турок, которые ни дня в Германии не работали, плюют на пол и курят перед кабинетом врача. А в элитных подразделениях бундесвера оказались сплошь праворадикалы – журналисты уверяют, будто офицеры зигуют, приветствуя друг друга.
Во Франции на президентские выборы в апреле 2022 г., скорее всего, правых поведёт новый кандидат – 63-летний журналист, писатель, интеллектуал Эрик Земмур. Его уже называют «французским Трампом» – непрофессиональный политик, беспартийный. Он ещё даже не зарегистрировался как кандидат, а у него в конце сентября был рейтинг 15% – и продолжал быстро расти. Земмур отбирает голоса прежде всего у другого правого политика – Марин Ле Пен, которая обречена, по мнению СМИ, проигрывать Эммануэлю Макрону (хотя у действующего президента рейтинг сейчас всего-то 25%). Ле Пен в последние годы стала более умеренной по вопросам иммиграции, а Земмур, наоборот, выжигает поляну.
Он говорит о несовместимости ислама с республиканским демократическим устройством Франции. Или пытается доказать, будто исламский терроризм следует Корану. Согласно опросам, 61% французов полагают, что Франция находится в упадке, а Земмур предлагает в качестве объяснения «великое замещение» европейцев приезжими, которые видят в Европе дойную корову и презирают её законы: «В департаменте Сен-Дени под Парижем покоятся французские короли, но государство даже не знает, сколько здесь нелегалов: от 150 до 400 тысяч человек. 60% несовершеннолетних – дети иммигрантов». Он не скрывает, что популист: «Требование простых решений – это законная реакция людей, которых лишают слова и власти в нашем обществе».
Его сторонников не смущает, что националист Земмур – выходец из семьи алжирских евреев, бежавших от гражданской войны. Зато не будет миндальничать с агрессивными исламистами. Сегодня в Израиль эмигрирует больше евреев из Франции, чем из России, – ближневосточная вражда достаёт их и на территории Пятой республики, а власти не в состоянии от неё эффективно защитить. Никто ведь не стал поднимать части нацгвардии год назад, когда на фоне войны в Нагорном Карабахе начались погромы армян в Лионе, у которых здесь большая община со времён геноцида 1915 года. Посредством Интернета руководил «карательной операцией» турок Ахмет Четин из организации «Серые волки» (запрещена в Российской Федерации. – Прим. «АН»), которому суд дал четыре года условно.
По данным ООН, ещё до пандемии в 2018–2019 гг. в страны Евросоюза пускали по 120–140 тыс. беженцев в год. А на пике миграционного кризиса 2015–2016 гг. выходило по 700–800 тысяч. Теперь одна Германия выдворяет по 80 тысяч приезжих, чьё прошение о предоставлении убежища было отклонено. Помимо Германии мигрантов массово высылают Норвегия, Швеция, Финляндия и Австрия. 94% чехов хотели бы депортировать всех беженцев до одного. А Литва и Польша ввели в приграничных районах чуть ли не чрезвычайное положение, чтобы справиться с потоком транзитных нелегалов через Белоруссию. «Соглашаясь принимать беженцев, предыдущее правительство поставило под нас тикающую бомбу, – сказал министр внутренних дел Польши Мариуш Блащак. – Мы обезвреживаем эту бомбу».
Пока всё это очень напоминает интеллигентскую реакцию: «Вы не могли бы перестать наступать мне на ногу. И нож, пожалуйста, от моего лица уберите». Со стороны кажется дикостью, что на Евросоюз пытается давить президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, который сентябре 2019 г. угрожал открыть для сирийских беженцев границы в Европу, если ЕС быстренько не возьмёт на себя обязательства разместить несколько миллионов азиатов. Турция, экономически зависящая от Европы по всем пунктам, вряд ли осмелилась бы возвысить голос, если бы могучая бюрократическая прослойка внутри Старого Света не мечтала об этих мигрантах. Кажется, она готова отстаивать право любого из 8 млрд землян приехать в крошечную Европу и жить на деньги её налогоплательщиков.
Любовь к мигрантам обязательна
Как рассказывали «АН», к марту 2016 г. Швеция захлебнулась в миграции и объявила о начале массовой депортации нелегалов. Здесь тоже правая партия «Шведские демократы» набирает вес каждые выборы в риксдаг: от 5, 7% в 2010 г. до 17, 5% в 2018-м. Они почти сравнялись с социалистами, которые царили в местной политике в XXI веке.
Благодаря социалистам риксдаг нарожал феерические законы: каждому, кто получил статус беженца, автоматом полагались жильё, вид на жительство и право воссоединиться с семьёй. То есть возможность перетащить в Швецию братьев, сестёр, детей и родителей за чужой счёт. К началу 2010-х в де-юре мононациональной Швеции проживало около 10 млн человек, из которых почти 15% были иммигрантами или их детьми. Но потом начались «арабская весна», войны в Сирии и Ливии, потоки беженцев в Европу стали неконтролируемыми. И в Стокгольме выбросили белый флаг: в 2015 г. глава МВД признал, что ресурсы богатого королевства, как финансовые, так и физические, истощены.
Раньше статус беженца наверняка получали выходцы из Сирии, Ирака и Афганистана, а также несовершеннолетние без сопровождения взрослых, коих в 2016 г. в Швецию прибыло более 20 тысяч. При этом шведы давно замечали, что многие ребята выглядят не по годам взрослыми, а у некоторых даже проступает седина. Однако законы королевства запрещают унижать достоинство беженца проверками. Говорит дядька, что ему 14 лет, – значит, надо верить. А артрит, целлюлит, гипертония и гнилые зубы у мальчика от тяжёлой жизни.
Но шведы стали замечать и кое-что иное: многие беженцы не собираются их ни за что благодарить. Они образовали в пригородах Стокгольма и Гётеборга этнические гетто, а патрульные машины порой забрасывают камнями и «коктейлями Молотова». В 53 районах страны врачи «скорой» выезжают на вызовы в бронежилетах. В одном только тихом Кальмаре в канун 2017 г. подверглись сексуальным нападениям полтора десятка шведок: «Они окружили меня, указали на машину и попытались затащить в автомобиль». По статистике, с 2011 по 2017 г. число сообщений о нападениях возросло втрое, однако ещё в 2005 г. Совет по предотвращению преступлений (есть и такой!) политкорректно прекратил делить нарушителей по национальному признаку. Хотя уже 13 лет назад мигранты из Африки совершали в 5 раз больше преступлений, чем коренные шведы.
Старый Свет сегодня напоминает очнувшегося с большого бодуна алкоголика, которого ещё продолжает колбасить. Выглянул в окно, где раньше была Европа, а там какой-то бантустан. По данным германской статистической службы Nord, в Гамбурге в 2009 г. «лиц с миграционным прошлым» было 29%, в 2016 г. уже 35%, а в 2020-м – 49%. В Бонне молодые исламисты организовали «полицию шариата», которая «следит за порядком» на улицах: бьёт морды немцам, которые пьют пиво или играют в бридж. Они же объясняют раскрепостившимся землячкам, что надо носить хиджаб, а немкам – что за мини-юбку их запросто могут изнасиловать. По данным агентства Statista, число лиц, придерживающихся праворадикальных взглядов, в Германии выросло в 2015–2019 гг. на 40%.
– Старшие поколения европейцев были толерантны к первым волнам приезжих в 1960-х годах, потому что те работали с ними на одних фабриках, – говорит социолог Сергей Прозоров. – А общественное мнение крутилось вокруг мысли, что Гитлер не должен повториться. Любопытно, что пресловутые скинхеды возникли как рабочая субкультура: они слушали карибскую музыку, носили баки и били офисных клерков, которые подражали привычкам богатых. Лозунг «Сохраним Британию белой» появился уже при Маргарет Тэтчер, когда закрывались угольные шахты, а в приезжих стали видеть конкурентов за рабочие места. Между скинхедами первой и второй волны начались массовые побоища, но нацисты никогда не имели широкой поддержки. Сегодня Европа правеет – и это связано с ощущением вытеснения. Нынешние беженцы часто агрессивны, не уважают европейскую культуру, не ищут работу и хотят просто паразитировать на социальной системе. Как ни странно, спиной к ним развернулись зрелые европейцы, а молодёжь куда более лояльна. Старшим обидно видеть, как меняет свой облик цивилизация, которую они с таким трудом восстановили после войны. А молодые привыкли к социальному государству, которое просто выдаёт им деньги на всё подряд. К тому же им с яслей натренировали стойку на любые деления по национальному признаку.
Столицы Старого Света преображаются на глазах. В Лондоне появились 423 новые мечети, а более 500 христианских церквей закрыто. Ничего удивительного: во многих церквях по 10–15 прихожан, а мусульмане в свои святыни не помещаются и молятся на улице. Бывший архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс и главный судья лорд Филипс на полном серьёзе заявили, что в английское право следует «включить» элементы законов шариата. В директиве для британских вузов говорится, что «ортодоксальные религиозные группы» могут разделять мужчин и женщин во время своих мероприятий. В Лондонском университете королевы Марии для женщин открыт отдельный вход, а во время занятий они не могут задавать вопросы и поднимать руку. Что ещё важнее, в семьях приезжих намного больше детей, а самое популярное имя новорождённого в Великобритании – Мохаммед. В Париже на семью этнических французов приходится один ребёнок, на мусульманскую – пять.
Трудно быть мэром
Просыпающееся европейское общество, понятно, задаётся вопросом, как же так вышло. Раньше ему объясняли, что в 1960–1970-е годы растущей экономике требовались рабочие руки. В Европу пригласили турок, египтян, индийцев, подразумевалось, что со временем они уедут. Но большинству из них захотелось остаться, а никто из интеллектуалов особо не возражал. Да и как тут будешь возражать, если за вежливое напоминание о «титульной нации» интеллектуал тут же нарекался «нацистским последышем», вылетал из университета и вообще становился нерукопожатен. Уже в XXI веке экономист Тило Саррацин опубликовал осторожнейшую книгу «Германия: самоликвидация», где попытался объяснить, как расходы на мигрантов не оставляют средств на важнейшие для страны преобразования. И всё одно стал изгоем. Старый Свет предпочитает не спорить, что немцы должны испытывать вину за две мировые войны, англичане – стыдиться своих бескрайних некогда колоний, а у французов «свобода, равенство и братство» просто в крови.
Когда же случился «фазовый переход», в результате которого тружеников сменили люмпены, 43% которых, даже по официальной статистике, никогда не пытались найти в Европе работу? В 2015 г. армия нелегалов на резиновых лодках заполонила Сицилию – ближайшую к Африке итальянскую провинцию. Однако мэр Палермо Леолука Орландо утверждал, что 180 тыс. незваных гостей не доставляют никаких проблем. Наоборот, пройдя через адские испытания на лодках, «они имеют право на хорошую жизнь в Европе». 68-летний Орландо в третий раз сел в кресло мэра и совсем не похож на восторженного бойскаута. Просто одним из его политических оппонентов был недавний глава МВД Италии Маттео Сальвини, ярко играющий именно на антимигрантских настроениях. Сальвини ещё и глава правой «Лиги Севера», а южанам не по душе, когда какой-то миланец командует у них на Сицилии. Для Орландо вполне логично на этом сыграть: дескать, приезжие арабы лучше и добрее миланцев.
Про Моленбек, 100-тысячный пригород Брюсселя, весь мир узнал после серии терактов в Париже, унёсших жизни 129 человек. Все ключевые участники атаки прибыли из Моленбека, который около 20 лет управлялся бургомистром Филиппом Моро. При нём мусульманское население пригорода достигло критической массы. Сам Моро с Ближним Востоком никак не связан: не увлекается его культурой, не женат на восточной женщине и даже в отпуск ездит в другие края. Напротив, он белый европеец, профессор, экономист и очень прагматичный политик. Представьте, что у вас на носу выборы. Коренных европейцев трудно чем-то увлечь: вон в Норвегии самый высокий на континенте уровень жизни, но ни одна правящая коалиция за 20 лет не сумела переизбраться на второй срок. То ли дело иммигранты: они сплочены вокруг своих духовных лидеров и проголосуют так, как те скажут.
При Моро Моленбек покинули еврейские предприниматели, которые и не предполагали, что в XXI веке в центре Европы снова столкнутся с погромами. В 2011 г. ушла крупнейшая рекламно-коммуникационная группа BBDO, в открытом письме Моро назвав причиной ухода около 150 случаев нападения на своих сотрудников в Моленбеке. Когда в 2009 г. на Рамадан толпа приезжих жгла машины и грабила дома, бургомистр велел полиции не провоцировать людей другой культуры, не обыскивать их и не делать замечаний, даже если те будут кидать в них камни. С помощью брошюр Моро объяснял бельгийцам, как надо вести себя в Рамадан, чтобы не оскорбить чьи-то религиозные чувства. Понятно, что и в ситуации с «Шарли Эбдо» у него виновата политика Израиля, который разжигает на Западе ненависть к арабам.
На всех этажах власти таких, как Моро и Орландо, – легион. И не только во власти, но и среди деятелей культуры, благотворителей, НКО. Экспертами по мигрантам часто становятся люди, распределяющие на мигрантов деньги. На кинофестивалях трудно не дать приз фильму о том, как изуродованный противопехотной миной чернокожий подросток насилует свою маму-нелегалку в наркоманском квартале Марселя. А поднять тему насилия над женщинами в мусульманском мире не желает ни одна голливудская жертва харассмента, вспоминающая, как Кевин Спейси преступно хлопнул её по заднице 30 лет назад.
Даже когда вся Европа искала тунисца Аниса Амри, который на грузовике врезался в рождественскую толпу в Берлине, убив 12 человек, германские газеты вышли с его портретом «Разыскивается» и плашкой, закрывающей глаза, – таковы законы об охране личности. Да что газеты, если президент Германии Йоахим Гаук в обращении к нации сказал лишь, что это был ужасный вечер для Берлина. Президент Франции Франсуа Олланд тоже ни разу не произнёс слов «теракт», «исламист», «беженец». Когда 17-летний афганский беженец с криком «Аллах акбар!» начал рубить топором людей в германском поезде, власти официально заявили: «Мы не видим, как это связано с исламом». Таковы общеевропейские правила игры, по которым уже звонит колокол.
Проще всего было бы сделать вывод, что Европа такая слабая и жалкая из-за своей демократии и терпимости. Но всё ровно наоборот: из демократии выросли институты, благодаря которым Запад доминирует в мире последние 500 лет. А сегодня мы наблюдаем разрушение этих основ. И доминирование постепенно заканчивается.
Кто бы мог представить сто лет назад, что Лондон и Париж будут напоминать местами смесь Багдада и Гарлема? Кто мог предположить, что, имея на вооружении многовековые традиции парламентаризма и свободы слова, европейцы молча позволят наводнить свои города миллионами людей с иными представлениями о развитии, часто люмпенизированных и враждебно настроенных к западным ценностям. Но пресловутая «культура отмены» стоит на том, что раз вы различаете людей по признаку национальности и цвета кожи – значит, вы нацист. А политика стоит на следовании за настроениями большинства.
Культура отмены разума
Европа принимает по миллиону беженцев каждый год не потому, что у неё всё прекрасно с финансами, много свободной земли, а арабы и африканцы быстро становятся европейцами. Просто утверждать, что это всё не так, опасно. В тюрьму еретиков и диссидентов пока не сажают, но уничтожают при помощи остракизма – так называемой «культуры отмены».
Разговоры о том, что шахматы – расистский спорт, потому что белые всегда ходят первыми, идут на полном серьёзе. Отовсюду требуют провести расследование, а не расисты ли это правило придумали. Бред? Но разве в присутствии полиции осквернённые и сброшенные с постаментов памятники отцам западной цивилизации Христофору Колумбу, Томасу Джефферсону, Уинстону Черчиллю не находятся за границей здравого смысла? Разве не точно такие же дикари взрывали на территории ИГИЛ (запрещённая в РФ организация) памятники немусульманской культуры?
«Мощнейшей реакцией» интеллектуалов на перегибы борцов с расизмом назвали открытое письмо, подписанное 150 писателями, философами, учёными и активистами, в числе которых Салман Рушди, Фрэнсис Фукуяма, Маргарет Этвуд и Ноам Хомский. Авторы предположили, что чрезмерное стремление победить любые формы дискриминации способно породить новые формы цензуры. «Токсичным» может стать кто угодно: учёный, писатель, университетский препод. Агата Кристи – тоже расистка со своими «Десятью негритятами». Последняя экранизация вышла под названием «И никого не стало» как раз из-за опасения столкнуться с травлей.
Прославленный учёный и нобелевский лауреат Джеймс Уотсон, совместно с Фрэнсисом Криком открывший в послевоенные годы структуру молекулы ДНК, в 2019 г. был лишён многих почётных званий за свои «недопустимые высказывания». 90‑летний генетик остёр на язык: «Я вижу мрачные перспективы для Африки, потому что вся наша социальная политика строится на допущении факта, что у них уровень интеллекта такой же, как у нас, – тогда как все исследования говорят, что это не так». Вроде бы старина Уотсон немного шарит в биологии, давно живёт на свете, и неплохо было бы подробно расспросить его о том, как строится его логика. Но табуирована сама тема – и проще «отменить» Уотсона. Газета, давшая слово нобелевскому лауреату, сама может стать мишенью бойкота. А если какой-то фонд не отзовёт ранее вручённую ему награду, спонсоры «отменят» сам «токсичный» фонд.
Или взять возвышенную идею обучения детей-инвалидов в обычных школах Швеции или Дании. Как в любом новаторстве, в ней есть плюсы и минусы. Проблема в том, что обсуждать минусы неполиткорректно. Нельзя говорить, что неграмотные дети нелегальных мигрантов будут «тормозить» весь класс, – надо быть выше этого.