За плечами у Павла Петровича Невежина – большой фронтовой путь от Сталинграда до Берлина, в звании гвардии сержанта он обеспечивал радиосвязью командиров стрелковых батальонов с штабами полков. Бессчетное число раз отражал атаки врагов совместно с бойцами пехоты. Павел Петрович полный кавалер ордена Славы, награжден медалью «За отвагу», орденом Отечественной войны 1-й степени.
- Где Вы были, когда началась война?
– На родине в селе Пачелма Пензенской области. Только закончил 10 классов. Пришла повестка, и я поехал в военкомат, а меня не взяли: ростом не подходишь, говорят, пока жди. Дома без дела я не сидел. Работал на замене рельсов и шпал на железнодорожных путях, устанавливал снегозадерживающие щиты около железной дороги. Зима 1941–1942 годов была суровой, с огромными снеговыми сугробами и заносами. Мы трудились с энтузиазмом, безвозмездно, лишь бы движение поездов было бесперебойным. Между тем волновала глубокая неудовлетворенность от того, что я не на фронте, а глубоко в тылу. Много раз обращался к военкому с просьбой призвать меня в армию. И наконец, 6 февраля 1942 года военком объявил мне, что я в резерве для направления в авиационное училище. Но поскольку обстановка под Москвой была до декабря тяжелой, курсантов некоторых училищ отправили на защиту Москвы. Мне предложили учиться в Куйбышеве на курсах радиотелеграфиста, и я с радостью согласился.
– Вы были ранены три раза, во время каких боевых действий произошло первое ранение?
– Во второй половине февраля 1943 года наш корпус перешел в наступление в направлении Днепропетровска. В составе 1-го гвардейского ОРБ мы выходили из окружения не на автомашине, которую мы бросили из-за отсутствия бензина, а на пароконной подводке, а я сзади верхом на лошади. Неожиданно по нам застрочила пулеметная очередь из замаскированного за сараем немецкого танка. Были убиты лошади и находящиеся в повозке люди. Видимо, со страху я упал с лошади и побежал назад. Оказался вне огневого влияния танка, и это меня спасло. За плечами у меня был английский пистолет-автомат, полученный ещё при формировании батальона. С ним бороться против танка смысла не имело.
Я продолжал бежать короткими перебежками дальше от танка. Вдруг около меня стали взрываться пули. Присмотревшись, увидел через овраг движущуюся длинную колонну фашистских войск. Немцы заметили меня и открыли огонь. Я падал на снег, полз попластунски, поднимался и снова бежал. И все-таки одна пуля попала мне в ногу. Я замер на снегу. Немцы, наверное, посчитали меня убитым и прекратили стрельбу. Колонна скрылась из виду.
Я поднялся и, ковыляя, пошел к видневшемуся домику. Входить не решился, просидел до вечера в снежном окопе. В темноте из дома вышли два солдата. Они тоже шли из окружения, решили идти вместе к своим. На берегу реки немцев ещё не было, были наши солдаты. Мы нашли самодельный плот, переправились на левый берег реки и затем мои попутчики в районе города Изюма сдали меня в госпиталь.
– С каким боем для Вас связаны самые сильные воспоминания?
– За освобождение Одессы. В конце марта 1944 года наш полк форсировал реку Южный Буг севернее города Новая Одесса. Мы заняли небольшой плацдарм на правом берегу реки и залегли в зарослях камыша. Гитлеровцы с высот сначала нас обстреливали, потом пошли в наступление. Оборонялись более двух суток, находясь в ледяной воде. Подошедшая артиллерия помогла нам сбить с высот вражеские войска и перейти в атаку…
– Вы один из тех, кто участвовал во взятии Берлина. Как это было?
– Для обороны Берлина враг сосредоточил множество войск и все резервные части. Но катастрофа была близка. Ничто не могло спасти Гитлера. 22 апреля полк с ходу форсировал реку Шпрее в районе города Кепеник, а 24 апреля вступил на окраину Берлина. Улицы Берлина были перекрыты баррикадами, противотанковыми ежами, перевернутыми трамваями и изрытыми рвами. Дома превращались в крепости.
25 апреля начался штурм Берлина. Воины-гвардейцы с невиданным энтузиазмом и воодушевлением, мысля о скорой победе, ринулись в бой. Взламывая оборону врага, медленно, но уверенно мы продвигались вперед. Форсировали ночью канал Ландвер, захватывали дом за домом, а в доме – этаж за этажом, рвались к Рейхстагу и в метро.
Свое третье ранение я получил здесь. От взрыва вражеского снаряда со стены посыпались обломки кирпичей – сначала мне на голову, а после падения на спину. Спасла меня моя радиостанция, которая была за спиной. Радист Петя Чупик и санинструктор Герой Советского Союза Мария Шкарлетова вынесли меня с поля боя и в бессознательном состоянии отправили в госпиталь.
– Сейчас День Победы отмечают парадами, салютом и, конечно, поздравлениями ветеранов. А как Вы отмечали Победу в 1945 году в Берлине?
– Я тогда был в госпитале, не находил себе места от того, что я не вместе со своими друзьями в последние дни войны. Не выдержав, 8 мая самовольно снял с головы повязку и сбежал из госпиталя к друзьям. На попутках добрался до Берлина и в Тигиране нашел свой полк и боевых товарищей. Радость была неописуемой от Победы, от встречи. Всем радиовзводом мы отправились осматривать Рейхстаг. Облазили и осмотрели все. И на память оставили свой автограф на стене Рейхстага.
С некоторыми друзьями мы до сих пор встречаемся, спустя 65 лет. Эти встречи являются самыми радостными в нашей жизни. Жаль, что время безжалостно и неумолимо движется, и все меньше моих друзей остается здравствующими.
В ожидании Победы
За стеной, за больничной
белой
Ручеек ворковал молодой...
Как весной умирать
не хотелось,
Умирать не хотелось весной.
Спотыкалось слабевшее
сердце,
Обмирало во мраке ночей...
Как хотелось еще
наглядеться,
Наглядеться на первых
грачей.
Не терпелось рассвета
дождаться,
Приподняться над болью
самой.
Как хотелось еще
надышаться,
Надышаться наивной
травой.
Зов капели — великая
милость,
Он возник и приник,
не затих...
Может быть, потому
и случилось,
И случилось остаться
в живых.
Б. ДУБРОВИН