Преступник должен бояться законов, а не мести

По данным опросов, в начале 2010‑х 75% россиян были готовы лично мстить за обиду или смерть близких, а нынче хотя бы одобряют такую меру лишь 65%. Каждый пятый уверен, что самосуд – это преступление, а 15% настаивают, что наказывать должны власти. В отношении к мести россияне балансируют между Востоком, где право на расправу с обидчиком традиционно не вызывает вопросов, и Западом, где самосуд решительно не одобряется большинством, несмотря на обилие кино про разных мстителей. Русский человек ещё сохраняет в себе способность наказать негодяя, но всё чаще задумывается, что, по-хорошему, не он должен этим заниматься.

Русский самосуд не является заимствованием кавказских традиций или суда Линча в Америке. В России существовали собственные правила, которые профессор Бостонского университета Стивен Франк в начале ХХ века описал в работе «Народная юстиция, община и культура русского крестьянства в 1870–1900 годах». В отечественной историографии нет трудов на эту тему.

Стивен Франк полагает, что русский самосуд не был стихийным проявлением насилия. В нём выражалось противопоставление народных традиций официальному закону, который, как считали в деревнях, не охватывает всей сложности жизненных ситуаций. Чётко разделялось наказание членов своей общины и чужих.

В первом случае были возможны покаяние и прощение, хотя они часто соседствовали с унижением. Например, пойманных воровок раздевали донага и водили от дома к дому с песнями и улюлюканьем. Франк описывает случай, когда не вынесшая издевательства женщина бросилась на своих обидчиков с куском цепи. Община тут же постановила, чтобы муж воровки публично высек её кнутом, а её личные вещи были проданы на водку для односельчан. С чужими всё было проще, хотя и не так весело. Пришлых воров били смертным боем и бросали у дороги. Выживет – молодец, не выживет – на всё воля Божья.

Ещё община обожала вмешиваться в семейную жизнь супругов, причём всегда вставала на сторону мужа. Если старосте казалось, что жена ходит налево или пренебрегает обязанностями хозяйки, то он приходил к мужу и предлагал её публично наказать. Зато если муж начинал дубасить супругу просто так, община никак не вмешивалась, а обращение по этому поводу в мировой суд считалось для женщины страшным грехом. Полиция тоже предпочитала не вмешиваться, зато если крестьянин вдруг забивал жену насмерть, то получал от души – не меньше 10 лет каторги.

Похоже, что и в современной России наблюдаются отмеченные Стивеном Франком особенности бытовой мести. Закон многим кажется слишком скучным и не охватывающим все нюансы истории. А отношение к своим и чужим, по их мнению, должно отличаться.

Ещё в XVIII веке итальянский юрист, просветитель и основоположник уголовного права Чезаре Беккариа сказал: «Хотите предупредить преступление? Сделайте так, чтобы люди боялись законов и только их». И если в России граждане всё чаще обращаются за справедливостью в полицию, а не сами берут в руки вилы, это положительная тенденция. При этом специально борьбы с самосудами в масштабах страны не велось, потому что в любой драке школьников можно при желании найти признаки мести.

Подробнее читайте в свежем номере «Аргументов недели».