С начала 2023 г. выплата за погибших на производстве и от профзаболеваний увеличится вдвое. После того как Госдума утвердит законопроект Минтруда, единовременно получить можно будет 2 млн рублей. В России это может коснуться 2 тыс. человек – столько граждан гибнет на рабочем месте в течение года. Другое дело, что в нашей стране не так просто доказать, что ваш родственник погиб «при исполнении». Часто это зависит от совести работодателей и сотрудников судов, а на уровне институтов тут ещё непочатый край трудов.

Фантом безопасности

Из этих двух тысяч смертей три четверти – это непосредственно несчастные случаи на производстве. Ещё 500 россиян умирают от профессиональных заболеваний, как, например, заразившиеся коронавирусом медики. Именно они сегодня делают статистику по профзаболеваниям с летальным исходом, которых ещё в 2019 г. фиксировалось лишь несколько десятков смертей в год. А по профессиональной онкологии российские показатели в десятки раз ниже европейских – попробуй докажи в нашем суде, что рак у тебя образовался в результате работы в химической лаборатории, а не, например, от курения. По словам директора НИИ медицины труда РАМН Николая Измерова, профессиональная заболеваемость в России сегодня в 40 раз ниже, чем в Дании, в 25 раз меньше, чем в США.

Скорее всего, правительственный законопроект будет принят, поскольку размер страховой выплаты последний раз индексировался в 2014 г. – вроде как неприлично давно. Расходы казны, как предполагается, вырастут с 1, 3 до 2 млрд рублей. И хочется верить, что власти идут на увеличение трат от осознания, что скромные выплаты за смерть от несчастного случая на работе влияют на увеличение числа похожих случаев. Из расчётов середины 2010-х следует, что плохая охрана труда обходится стране в 4% ВВП.

Международная организация труда (МОТ) утверждает, что в России фиксируется только каждый десятый травматизм на работе, включая инциденты со смертельным исходом. В докладах МОТ говорится, что в нашей стране «190 тысяч человек ежегодно погибает из-за работы в опасных условиях, из них 20 тысяч – в результате несчастных случаев».

На первых местах по производственному травматизму – строительство, добывающая промышленность, транспорт, лесное и сельское хозяйство. Из неожиданностей – индустрия связи и рынок недвижимости. Кто бы мог подумать, что при прокладке кабелей для Интернета и установке вышек сотовых операторов погибает более 30 человек ежегодно. А сотрудники агентств недвижимости часто гибнут в ДТП и от рук преступников, поскольку вынуждены иметь при себе крупные суммы наличными.

– Малый и средний бизнес в статистику почти не попадает, – говорит социолог Сергей Прозоров. – В строительстве очень мало случаев, когда пострадали гастарбайтеры. Хотя мы знаем, что они гибнут десятками, но руководство компаний решает такие вопросы с родственниками: оплатят отправку гроба в Таджикистан, дадут семье немножко денег – и всё. 180 тыс. россиян ежегодно вынуждены досрочно выходить на пенсию из-за инвалидности и профзаболеваний. И содержит их государство. В России около 7 млн инвалидов I и II групп в возрасте до 50 лет, у половины инвалидность приобретённая – фактически на их места и приглашают гастарбайтеров.

Настораживает и тот факт, что в начале 2010-х в России фиксировалось 4–4, 5 тыс. несчастных случаев на работе со смертельным исходом. Естественно, много говорилось о том, что Россия должна выйти на уровень стран Евросоюза, внедрялись программы по улучшению условий и охране труда. Количество «вредных» рабочих мест обещали сократить с 20% до 3–5%. Но реально ли произошло улучшение или хитрые бюрократы по традиции надули показатели?

Вроде бы мы не видим как массового закрытия вредных производств, например в оборонке, так и их массового технологического перевооружения. Тем не менее несчастных случаев уже сегодня стало вдвое меньше, хотя первоначально на эти цифры планировалось выйти через 17 лет.

«Общая глупость»

В 2021 г. Минтруд вышел с инициативой ужесточить требования к компаниям, предоставляющим услуги в области охраны труда. Тут-то и выяснилось, что прямо сейчас процедура их аккредитации является уведомительной, что позволяет попасть в реестр компаний кому угодно, часто без квалифицированного персонала и материально-технической базы. Можно предположить, что директора предприятий, особенно казённых, этим пользуются: взял фирму знакомого на аутсорсинг, а кто проверит, как он там у них в цеху тружеников охраняет, если серьёзных травм и по Божьей милости немного. Центр охраны труда «НСС Консалт» отмечает, что частенько такие конторы состоят из одного человека, который и директор, и бухгалтер, и ведущий специалист. Объём рынка в масштабах всей страны составляет не менее 10 млрд рублей в год.

Зато размер компенсаций за травмы вряд ли поразит воображение. Остаться на всю жизнь без руки стоит 70 тыс. рублей, без ноги – 80 тысяч. Это реальные примеры из юридической практики. А многим и этого не достанется. Например, горно-металлургический профсоюз России отмечает в отрасли многократный рост случаев травматизма по пути на работу, в то время как число производственных травм снижается.

– Власти опасаются, что если резко ужесточить закон по охране труда, вырастет коррупция за получение разрешений и согласований – как у пожарных, ветеринаров, санэпидемстанций, – говорит адвокат Николай Артамонов. – Работодатели, понятно, тоже против перемен. Сейчас они привыкли иметь дело с заявлениями типа «Прошу оплатить надгробную плиту для моего мужа, погибшего на вашем заводе». Они не хотят платить за это миллионы.

– К нам обращались родственники сотрудника магазина, которого убил током кассовый аппарат, – рассказывает глава общества потребителей «Океан» Алёна Дмитриева. – В фирме сказали, что он «сам виноват». Суд присудил родственникам 40 тысяч рублей, хотя вина работодателя очевидна. В другом случае электрик полез на подгнивший столб электропередачи. Столб упал, электрик погиб. В его крови обнаружили немного алкоголя и вовсе отказались платить компенсацию родственникам. Хотя какая связь между водкой и столбом, за которым не следили?

Бизнес в таких дискуссиях обычно ссылается на законы США или Финляндии, где никаких выплат за смерть на работе нет вообще, а размеры компенсаций определяет суд в каждом конкретном случае.

– Российский труженик в самой безобидной ситуации умудряется найти смерть, – рассказывает инспектор по охране труда Сергей Луговской. – Двое охранников ночью испытывали бронежилет – один надел его на себя, другой со всей силы ударил ножом – вошло по рукоятку. Полицейский конфисковал пакет с белым порошком, который, как в кино, попробовал на язык – порошок оказался ядом. Рабочий чистил цистерну из-под спирта и решил подсветить себе зажигалкой. Много случаев, связанных с употреблением алкоголя, но на первом месте «общая глупость», как часто пишут в документах мои коллеги. 95% смертей на производстве происходит по неосторожности. Есть масса людей, с которыми можно провести сотню занятий по технике безопасности, а они всё равно сделают по-своему.

Ценник души

Цена жизни человека в России остаётся сложно определяемой категорией. Максимальная компенсация за гибель в автокатастрофе по ОСАГО составляет 400 тыс. рублей, а РЖД готовы выплатить семье погибшего пассажира 100–200 тысяч. Ещё в 2011 г. каждого погибшего при теракте в аэропорту Домодедово оценили в 3 млн рублей, пассажира «Булгарии» – в один миллион, жертву «Хромой лошади» – в 400 тыс., а горняка шахты «Распадская» – в 300 тыс. рублей. В Челябинске суд первой инстанции определил родственникам погибшего из-за неисправности лифта мужчины 50 тыс. рублей. Суд второй инстанции подумал – и дал миллион.

За очередным терактом или стихийным бедствием обычно следуют обещания чиновников выплатить компенсации пострадавшим и родственникам жертв. Но когда дым рассеивается, клятвы не спешат выполнять. Настроения благодетелей зависят от резонанса и близости выборов: родителям детей, утонувших на Сямозере летом 2016 г., выплатили по 1 млн рублей, а за погибших при идентичных обстоятельствах на озере Максимка в Челябинской области – менее 100 тысяч.

3 апреля 2017 г. петербурженка Надежда Соседова оказалась пассажиром вагона метро, в котором террорист-смертник взорвал бомбу, убившую 15 человек. От взрывной волны у немолодой женщины загорелись волосы, из остатков которых она потом доставала фрагменты тел погибших. После теракта Соседова провела в больнице пять дней, мучаясь приступами рвоты, и не могла справиться с паническими атаками, хотя и является профессиональным психологом. Тем не менее следствие сочло, что ущерба её здоровью не нанесено. Она получила бумагу за подписью главы комитета по соцполитике Смольного Александра Ржаненкова, в котором ей отказано в компенсации за счёт бюджета Петербурга. Комиссия метрополитена постановила выплатить Соседовой… одну тысячу рублей! В документе она названа «выгодоприобретателем».

Пассажиров взорванного вагона, которым власти отказали в выплате компенсаций, – полтора десятка. Кто-то – о ужас! – не прописан в городе. А одной девушке чиновница из отдела по социальной реабилитации Смольного высказала опасения, что к губернатору могут прийти финансовые органы и наказать его за неправомерные выплаты. Не за самый дорогой в мире стадион, не за бесконечные дарения городской недвижимости церкви, а именно за помощь пассажирам взорванного поезда.

В исследовании ВШЭ «Как оценить стоимость человеческой жизни?» отмечается, что на уровень компенсаций в России влияет «наличие у государства таких отговорок, что жизнь погибшего аморально измерять в деньгах». Но когда жизнь человека – копейка, это сказывается и на вложениях в безопасность шахтёра в забое, и на качестве дорог, и на отношении к пациентам в больницах. А если к вам относятся как к пустому месту, будете ли вы высоко ценить жизнь окружающих?