Как советский учёный разгадал тайны письменности древних майя

В жарком мексиканском Канкуне стоит памятник нашему соотечественнику: суровый мужчина с пронзительным взглядом. На руках у него пристроилась кошка. Этот памятник воздвигнут благодарными мексиканцами советскому и российскому лингвисту и этнографу Юрию Кнорозову, который, не выходя из маленького служебного кабинета в Ленинградском музее этнографии (Кунсткамера), сумел разгадать письмена древних майя. «Душой я всегда остаюсь мексиканцем», — по легенде сказал учёный своим мексиканским коллегам-исследователям, когда ему присвоили звание почётного кавалера ордена Ацтекского орла Мексики.

Юрий Кнорозов провёл детство в Харькове. В студенческие годы в Харьковском государственном университете изучал обряды народов Азии. Но однажды ему на глаза попалась статья немецкого исследователя Пауля Шелльхаса «Дешифровка письма майя - неразрешимая проблема». «Как это неразрешимая проблема? То, что создано одним человеческим умом, не может не быть разгадано другим!» — решил молодой исследователь. Именно знакомство с этими материалами и определили дальнейшую научную деятельность Кнорозова и его открытия.

После окончания Харьковского университета в 1953 году он переехал в Ленинград, где стал сотрудником Музея этнографии и антропологии Академии наук СССР (Кунсткамера) в секторе народов Америки (проработал он там до конца жизни). Жил и трудился в крохотном кабинете прямо при здании музея. В свободное время, чаще всего по ночам — в слабом освещении свечей, в окружении рисунков иероглифов майя и множества древних книг, с любимой сиамской кошкой Аспид на коленях, Кнорозов упорно расшифровывал древние письмена. Кошка была его единственным верным соратником и товарищем все эти годы. Именно её так трогательно держит на руках Кнорозов-памятник в Канкуне. Учёный даже порывался записать Асю (так ласково называл он её) в соавторы своих научных работ.

Изучая письмена майя, Кнорозов разработал собственный метод дешифровки – силлабический – и пришёл к выводу, что письменность древней цивилизации носила фонетически-слоговый характер, то есть каждый иероглиф означал слог или короткое слово. До этого учёные полагали, что в майянской письменности каждый символ означает слово, как в древнеегипетских иероглифах или в китайской письменности. На руках у него было три длинных манускрипта времён майя, в том числе частично переведённое «Сообщение о делах в Юкатане», которое использовалось как ключ с целью выявления закономерности в употреблении символов.

На пути молодого исследователя стояли прения с научными руководителями, которые не верили в успех новаторского метода Кнорозова. Первые публикации начали появляться, когда Кнорозову было 30 лет. В 1955 году учёный с блеском защитил диссертацию, включавшую переводы рукописей майя. После этого ему присвоили не кандидатскую, — а сразу докторскую степень.

«Чтобы работать с текстами, необязательно скакать по пирамидам», — говорил Юрий Кнорозов. Сенсация его исследования была такой же, как в своё время как у Жан-Франсуа Шампольона, прочитавшего египетские иероглифы. Всемирное признание не заставило себя ждать — весть о «нахальном русском», сумевшем подступиться к загадке одной из величайших цивилизаций человечества, дошла до международного сообщества учёных-американистов. Впрочем, сам Кнорозов с усмешкой называл себя «кабинетным учёным», ведь деятельность его была связана исключительно с текстами, а о выезде за рубеж, в далёкую Мексику, культуре которой он посвятил всю свою научную деятельность, при советском руководстве и речи быть не могло.

И только в 1995 году президенту Гватемалы удалось добиться особого приглашения 67-летнего учёного в Мексику. Кнорозову всё же удалось посетить места, о которых он грезил — поехал в составе научной делегации в долину Чичен-Итца. В стране он был встречен с большим почётом и радушием — как коллег-учёных, так и простых жителей Мексики и Гватемалы. Неторопливо прогуливаясь вдоль величественных пирамид, Кнорозов был счастлив оказаться на земле майя. Благодарность мексиканского народа проявилась и во вручении ему ордена Ацтекского орла Мексики. Учёный считал этот орден самой ценной для него вещью. Юрий Валентинович имел довольно скромное материальное положение, но, несмотря на это обстоятельство, через несколько лет в квартиру к Кнорозову забрались воры и вынесли этот ценный и дорогой для своего хозяина экспонат. По счастливой случайности, по горячим следам удалось «поймать» орден на одном из блошиных рынков Петербурга. Ценная награда снова вернулась к своему обладателю. А в установлении новой железной двери в квартиру уже немолодого учёного принимало непосредственное участие Посольство Мексики.

До конца жизни Юрий Кнорозов посвящал свою деятельность этнографии и работе в Кунсткамере. Скончался учёный в 1999 году в коридоре одной из городских больниц Санкт-Петербурга после пневмонии, вызванной инсультом. Единственный памятник великому ученому стоит на его могиле, на Ковалёвском кладбище, который установили только в 2004 году. Нет мемориальной доски ни на здании Музея Этнографии, ни на доме в Санкт-Петербурге на Малой Охте, где учёный жил в последние годы.

По легендам майя, души умерших находят покой там, где были рождены в одной из прошлых жизней. Была какая-то мистика в словах Кнорозова про его мексиканскую душу — ведь именно там, а не на родине, в камне увековечены его память и наследие.