На вершине власти всегда есть место только для одного. И не обязательно это место достаётся самому достойному. Был полководец, который пользовался уважением и любовью и в армии, и в стране, а высшие должности занимали другие.
Ему повезло
Командир и комиссар 5-го кавалерийского корпуса Рокоссовский был арестован 17 августа 1937 года. Сразу после того, как политбюро утвердило приказ наркома внутренних дел Ежова «о ликвидации польских диверсионно-шпионских групп». Липовые дела о подпольных польских боевых организациях фабриковались по всей стране. Посадили 18 тыс. человек.
Из поляков, служивших в Красной армии, выбивали показания, что они пытались ослабить Красную армию накануне нападения Польши. В Москве всё ещё готовились воевать с Польшей!.. Рокоссовскому повезло: следствие по его делу затянулось. А когда Ежова самого посадили и расстреляли, кое-кого освободили. 23 марта 1940 года отпустили и будущего маршала. Полковник Борис Захацкий, старший адъютант Рокоссовского в 1956–1968 годах, говорил мне, что Константин Константинович никогда об аресте не вспоминал и ни с кем на эту тему не говорил.
Вернувшись на службу за год до войны, Рокоссовский армию не узнал. Прежние командиры были уничтожены. На высшие посты выдвинулись новые люди. За три года, что Рокоссовский провёл в заключении, они сделали фантастическую карьеру. Белорусским особым военным округом командовал генерал Павлов, который у Рокоссовского командовал полком. Киевским особым военным округом командовал генерал Жуков, который у Рокоссовского тоже был командиром полка.
Трудно сказать, как сложилась бы судьба Рокоссовского, если бы он в 1937-м избежал ареста и в 1941-м командовал бы, скажем, округом. Может быть, и его сочли бы виновным в катастрофе и устроили бы над ним показательный суд, как над генералом Павловым. А может быть, под командованием Рокоссовского, как минимум, один из западных округов оказался бы более готовым к войне.
«Это мои солдаты»
22 июня 1941 года Рокоссовский, который принял под командование механизированный корпус, безуспешно пытался связаться с Москвой, с округом, с армией. Никто ничего не знал. Генерал получал сверху приказы, совершенно не отражавшие ситуации на фронте. Высшее командование не знало, что делать. Дивизии бросали в бой по одиночке, и они гибли.
«Даже целые части, попавшие под внезапный фланговый удар небольшой группы вражеских танков и авиации, подвергались панике, – вспоминал Рокоссовский. – Боязнь окружения и страх перед воображаемыми парашютными десантами противника в течение длительного времени были настоящим бичом».
Срывали знаки различия и разбегались. Одного пожилого полковника, вышедшего из окружения, Рокоссовский чуть сам не расстрелял. Тот упал на колени и стал просить пощады, говоря, что кровью искупит свою вину.
Рокоссовский умело сопротивлялся! Получил четвёртый орден Красного Знамени и уже в июле был назначен командующим армией.
Почему он держался, когда другие – в больших чинах, растерявшись, отступали, бежали, попадали в окружение? Рокоссовский был военным до мозга костей. Он попал в армию не по партийному набору и рос в должности заслуженно, потому что неустанно учился военному делу. Сражаясь с немцами, нисколько не ощущал их превосходства. Он был не менее образован и талантлив в военном деле, чем его противники.
За всю войну он ни разу не повысил голоса на своих подчинённых. Входящих в его кабинет встречал стоя и садился, лишь усадив гостя. Но он вовсе не был мягкотелым, слабовольным человеком. Любое его указание исполнялось немедленно.
Солдатская честь не позволяла Рокоссовскому воевать плохо. Он не считал возможным требовать от солдат, чтобы они стояли насмерть и умирали, компенсируя бездарность своих командиров. Он искал и находил военное решение, которое позволяло с блеском выполнить задачу без лишних потерь. Он не выносил командиров, которые отдавали приказ: стоять насмерть! За этим приказом, по мнению Рокоссовского, стояла профессиональная беспомощность.
Он действительно жалел своих солдат. И после войны часто приезжал к памятнику бойцам 16-й армии, сражавшейся под Москвой. Говорил: «Это мои солдаты».
Тёплые слова вождя
Интересно, что человечный и доброжелательный Рокоссовский до конца жизни любил Сталина, а жёсткий и даже жестокий Жуков оказался в конечном итоге антисталинистом. Жуков возложил на Сталина вину за катастрофу лета 1941-го. Рокоссовский тоже много писал о причинах трагедии первого года войны, но имени Сталина не называл. Видимо, наивно верил, что в 1937-м его посадили какие-то негодяи, а Сталин разобрался и выпустил. А потом сделал его маршалом, Героем и всегда говорил ему тёплые слова.
Способность Сталина очаровывать Рокоссовский, простая душа, принимал за чистую монету. В декабре 1943 года Рокоссовского вызвали в Ставку. Вождь пригласил его поужинать. Это совпало с днём рождения Рокоссовского. Сталин предложил выпить за генерала. Маршал до конца жизни помнил, какую честь оказал ему Верховный.
Рокоссовскому Сталин не жалел ни званий, ни орденов. Но на первую роль не выдвигал. Полководцем номер один Сталин назначил Жукова и делал так, чтобы тот всегда был на главном направлении, чтобы люди верили: где Жуков – там победа. Поэтому Берлин брал Георгий Константинович.
24 июня 1945 года Рокоссовский командовал Парадом Победы в Москве. Принимал парад Жуков. Последние месяцы 1945‑го были, может быть, лучшими месяцами жизни Рокоссовского. Его награждали орденами, поздравляли, чествовали. А затем Сталин назначил его главнокомандующим Северной группой советских войск, находившихся на территории Польши. Рокоссовский вернулся в страну своего детства и юности.
Рокоссовский обрусел, не считал себя поляком, только говорил с мягким польским акцентом. Он даже сменил отчество Ксавериевич, которое постоянно путали, на более простое – Константинович. Стал Константином Константиновичем.
Ему напомнили, что он поляк, когда арестовали в 1937-м. И когда Сталин задумался о послевоенном устройстве Польши. В октябре 1949 года Рокоссовского вызвали к Сталину. Вождь сказал, что есть идея назначить его польским военным министром. Лучше бы Сталин этого не делал.
Семь лет в Варшаве
Рокоссовскому присвоили звание маршала Польши и назначили министром. Ввели в состав политбюро ЦК Польской объединённой рабочей партии. Но отношения с руководителями Польши у Рокоссовского складывались плохо. Он жаловался, что ему как «человеку Москвы» создают трудности в работе.
Семь лет Рокоссовский провёл в Польше. После смерти Сталина в стране начались перемены. В 1956 году польские рабочие вышли на улицы с антисоветскими и антисоциалистическими лозунгами. В Варшаве сменилось руководство. Важнейшие вопросы поляки – впервые за все эти годы – решали сами.
В Москве обсуждался вопрос, не пустить ли в ход военную силу, чтобы помешать смене партийного руководства. Рокоссовский оказался между двух огней. Из Москвы от него требовали навести порядок. Поляки ему не доверяли. Советская танковая колонна двинулась на Варшаву. Но польские генералы предупредили, что встретят советских солдат огнём. Танки остановились.
В Москве поняли, что лучше не вмешиваться. Поляки хотели сами управлять своей страной, и московские наместники им были не нужны. Рокоссовского вывели из состава политбюро. Ему пришлось подать в отставку с поста заместителя главы правительства и министра обороны. Рокоссовский уехал в Москву с горестными словами:
– В России я всегда был поляком, а в Польше – русским.
В Москве его поначалу встретили хорошо: сделали заместителем министра обороны, избрали кандидатом в члены ЦК, депутатом Верховного Совета. Волнения последних лет не прошли даром. Обширный инфаркт. Он несколько месяцев провёл на больничной койке. В апреле 1962 года Рокоссовского перевели в группу генеральных инспекторов Министерства обороны, то есть отодвинули от всех дел.
Но в армии-то его всё равно любили! Все, кто когда-то служил под его началом, обращались к нему за помощью. Он отвечал на каждое письмо, которое получал. Чем мог – помогал.
Написал книгу воспоминаний. Её искромсали военная цензура и ГлавПУР. Как выразился его адъютант, когда рукопись дошла до ЦК, уже нечего было резать... Вычеркнутое цензурой опубликовал «Военно-исторический журнал» уже в перестроечные годы.
***
У Рокоссовского был рак предстательной железы. Он знал, что смертельно болен. Держался мужественно. Терпел боль, не просил делать ему обезболивающие уколы:
– Я же солдат.
Он скончался 3 августа 1968 года. Прожил 72 года, из них 54 – в военной форме. Смерть встретил без страха. Жалел, что так и не успел увидеть свою книгу. Ему предлагали разные названия. Он всё отверг, сказал: «Слишком пышно». И назвал её просто – «Солдатский долг». Лучше не скажешь.