НПП «Звезда» имени академика Г.И. Северина – бриллиант отечественной оборонки. Накопленные там знания и умения уже 65 лет служат делу жизни. Учёные и конструкторы, как загадочные всезнайки из фантастических фильмов, дают ответы на извечные вопросы о жизни и смерти, но всегда встают на сторону человека. Вытащить лётчика из кабины гибнущей машины, спасти моряка в ледяных арктических водах, космонавтов из взорвавшейся на стартовом столе ракеты, защитить человека от диких перегрузок или космического вакуума – это всё к ним. Знаете, что удивительно? Накоплен такой задел знаний, создана такая школа, что иногда кажется – никаких вопросов не осталось, есть ответы на любые вызовы. Наверняка это не так. Впрочем, именно на «Звезде» совершенно точно знают, где таится предел человеческих возможностей.
Маленькая железная дверь в спине
В ближнем Подмосковье, в посёлке Томилино, на улице Гоголя аккуратная проходная со строгой охраной. Дальше, на территории предприятия подкупает идеальный порядок, аккуратизм сквозит в мелочах. Не удивлюсь, что даже в осеннее ненастье к входам в корпуса и цеха научно-производственного предприятия не будут вести, как указатели, жирные «тропинки» следов от грязной обуви.
Демонстрационный зал – а в народе музей – находится в бомбоубежище. Если бы не мощные створки дверей, никогда бы не догадался об основном назначении помещения. Посетителей встречает суперхит всех времён и народов – первый спутник, его макет подарил музею Сергей Павлович Королёв. А дальше перед глазами вся космическая программа страны: кабина с системами жизнеобеспечения для знаменитой Лайки, навечно оставшейся в космосе, корабль Белки и Стрелки, на нём отрабатывалась система катапультирования при возвращении с орбиты, которая потом перекочевала, с доработками, на гагаринский «Восток» – это особенно заметно, поскольку стоят рядом. Ещё одна реликвия – скафандр первого космонавта планеты СК-1. Тот самый, в котором Юрий Гагарин сказал знаменитое «Поехали!» и отправился покорять неизвестность. Скафандр не потрогать, он надёжно прикрыт небьющимся стеклом. Дальше вентилирующий костюм Валентины Терешковой, она надевала его под скафандр. Первый костюм с вышивкой! На левой стороне груди изображён летящий голубь с оливковой ветвью мира в клюве и под ним красными буквами крупно: СССР. Примечательно, позывной у Терешковой был «Чайка», а не «Голубка».
К слову, скафандрам СК-1 и СК-2, в которых отправлялись в полёт первые космонавты, ни разу не пришлось выполнять основную задачу – спасение жизни космонавта в случае разгерметизации корабля. СК-1 ещё в апреле 1960-го, всего за год до полёта Гагарина, называли не «скафандром», а «защитным костюмом». А главным изделием «Звезды» была штатная катапультная система – космонавт после торможения в плотных слоях атмосферы покидал корабль, в то время ещё не была отработана система мягкой посадки.
Скафандр «Беркут» для выхода в открытый космос Алексея Леонова вызывает естественный вопрос – как так получилось, что его раздуло и Алексей Архипович, лишь испытав чудовищное напряжение, вернулся на борт корабля? Вопреки инструкциям, он вошёл в шлюзовую камеру головой вперёд. А потом, с трудом перевернувшись в мягкой шлюзовой камере (была бы жёсткая конструкция, космонавт был бы обречён), сумел за собой закрыть люк. На «Звезде» об этом эпизоде говорят негромко, но коротко – скафандр тут ни при чём, конструкция отработала штатно. Просто первый выход человека в космос – это в любом случае страшный стресс для организма, сработал и психоэмоциональный фактор. Этот скафандр подгоняли именно под Леонова, в барокамерах его многократно испытывали в условиях, приближённых к «боевым», – разница давлений внутри и снаружи скафандра соответствовала пребыванию в абсолютном вакууме. И поясняют – скафандр, как футбольный мячик, не может раздуться больше, чем заложено конструкцией. Но одно дело – испытания в барокамере, где действует нормальная сила тяжести, и совсем другое – невесомость и открытый космос. Опять же впервые в мире! Американцы планировали свой «выход» человека в открытый космос куда более скромно – открыть люк и высунуться наружу по пояс. Выглядеть этот астронавт США должен был как командир в башне танка на марше.
Скафандры для лунных программ «Кречет» сделаны как микроквартира – в них входят через «дверь» в спине, в которой встроены системы жизнеобеспечения. Они обеспечивают рекордную автономность – 10 часов. Конструкция «Кречета» предполагает, что космонавт должен иметь возможность совершить переход по поверхности Луны 5 км до резервного корабля в случае поломки основного. А без тканевых оболочек они выглядят устрашающе – латы средневекового рыцаря. Металлическая кираса от верхней части бёдер до плеч.
Конструкция «Кречета» стала основой скафандров для работ в открытом космосе – «Орлан» и его модификации. Не знаю, сколько стоят современные шедевры «Звезды», но американцам аналог обходится в сумму до 15 млн долларов. Особенность наших скафандров для выходов в открытый космос – их можно назвать безразмерными. Длина мягких рукавов и штанин регулируется. Другое дело, с пивным животом протиснуться внутрь не выйдет. Но, как известно, толстых космонавтов не бывает. Это потом, по завершении карьеры, позволительно набирать лишние килограммы. Маленькая железная дверь в спине – и ты как улитка в своём домике.
На плечах кирасы жёстко крепится шлем со сферическим зеркально-золочёным светофильтром, он защищает глаза от беспощадного солнечного света. А теперь представьте себе, что у вас зачесался нос. В космическом скафандре привычно почесать его рукой не получится. Раньше слышал, для этого в шлеме есть специальная «носочесалка». Оказалось, нет, очаровательная Дарья Симакина, моя провожатая в этом мире систем спасения и жизнеобеспечения, разочаровала:
– Это не «носочесалка», а специальный профиль, чтобы можно было прижать и зажать нос и продуть уши при изменении давления внутри скафандра.
Вот как! Но, выходит, и нос почесать тоже получится. А на поясе лунного скафандра существовал так называемый обруч, который должен помочь космонавту подняться, если он упадёт. Для сведения: самый современный «Орлан» весит под 120 кг. Плюс собственный вес космонавта… В советской версии лунной гонки на поверхность спутника Земли попадал один космонавт. Никто руку не протянет, плечо не подставит, помощи ждать неоткуда. «Обруч» позволял, перевернувшись на живот, встать на ноги.
За всю историю у «Звезды» было всего три генеральных. С 1952 по 1964 год – Семён Михайлович Алексеев, с 1964 по 2008‑й – Гай Ильич Северин (44 года!), с 2008-го по настоящее время – Сергей Сергеевич Поздняков. Страна узнала про «Звезду» в 1994‑м, когда с НПП сняли секретность.
Помогли самолёту
Генеральный директор – главный конструктор НПП «Звезда» Сергей Поздняков узнал о симпатии «АН» к новому самолёту СР-10:– Первый раз создатели учебно-тренировочного реактивного СР-10 попросили катапультное кресло на авиакосмическом салоне МАКС-2015, когда представили на всеобщее обозрение макет самолёта. Частная компания, никаких бюджетных вливаний. Даже предупредили – с сертификацией намучаетесь! Я не верил, что они доведут конструкцию до ума, но кресло дали – уж очень симпатичный самолётик получился.
На МАКС-2017 выкрашенный в ярко-алый цвет СР-10 вовсю летал, на статичной экспозиции собирал вокруг себя толпы.
Такие инициативные разработки, как правило, упираются в типичную российскую бюрократию: «Кто вас просил это делать?» Самолёт уже летает, а конструкторов пытают, где согласованное ТЗ (техническое задание), требуют подтвердить все стадии испытаний – хождение по мукам. Но, похоже, самолёт, призванный заменить возрастные чешские L-39 в лётных училищах и аэроклубах, понравился военным. Во всяком случае СР‑10 привязали к Смоленскому авиазаводу, строится несколько экземпляров.
– У нас такая же картина по ряду работ, выполненных за собственные деньги в инициативном порядке. Мы очень плотно работаем с компанией «Руспарашют». Они сделали парашют-крыло, контейнер для него, а мы – комплект из шлема, маски и баллончика с запасом кислорода. Прыгать можно с 10 тысяч метров и пролететь, например, из Бронниц в центр Москвы более 30 километров. Для спецподразделений идеальное средство доставки, особенно в темноте и с очками ночного видения.
– И что?
– Мы сделали несколько комплектов, дали их десантникам, им всё нравится. Но, чтобы пройти бюрократические процедуры, требуется время – «простаиваем» по конкретно этой теме уже полгода. Плюс требование Минобороны – конструкторская документация должна принадлежать военному ведомству.
А это означает, что в любой момент военные могут перенести производство на другие предприятия, а «Звезда» останется с носом. Научно-производственному предприятию основную прибыль даёт, естественно, готовая продукция. Спрашиваю директора, хватает ли производственных мощностей для обеспечения серийного производства?
– Серийное производство – это прежде всего катапультные кресла. Гособоронзаказ на них солидный, идёт перевооружение ВКС.
В авиации и космосе технологии и безопасность держатся на знаниях и умениях конкретных исполнителей. Проще говоря, авиазаводы начинают «буксовать», а ракеты падать, когда предприятия теряют школу – научную, конструкторскую, инженерную и в первую очередь рабочую. То, что на «Звезде» сохранили специалистов всех уровней, – несомненная заслуга руководства предприятия – Гая Северина и его преемника Сергея Позднякова
Верхом на звезде
Легендарный главком ВДВ генерал армии Василий Маргелов дважды отправлял собственного сына Александра в неизвестность. Сначала, в 1973-м году, на первое в мире десантирование боевой машины десанта БМД-1 на парашютной платформе с экипажем внутри. Затем, спустя три года, на первое десантирование БМД-1 с экипажем на парашютно-реактивной системе «Реактавр». Говорят, что генерал оба раза находился на командном пункте и держал при себе заряженный пистолет. Зачем? Есть версия, что застрелился бы в случае неудачи. В это трудно поверить – слишком много войн прошёл Василий Филиппович. Но то, что за время недолгого ожидания выкурил пачку папирос, известно совершенно точно.
У генерала армии Маргелова было пять сыновей. Остаётся гадать, какие чувства терзали Гая Ильича Северина, когда он отправлял на испытания единственного сына Владимира. В 1996 году космонавту-испытателю Владимиру Северину «За мужество и героизм, проявленные во время испытания и отработки аварийных спасательных систем космических и летательных аппаратов» было присвоено звание Героя России. 12 апреля 1995 года он испытал первую (и пока единственную в мире) сверхлёгкую катапультную систему гражданского назначения для спортивно-пилотажных самолётов. Она внедрена на Су‑31М, Су‑26МЗ и Як-52М.
Цех №1
Сюда на примерку приезжают космонавты перед полётом, здесь шьют высотные комбинезоны для лётчиков. На первый взгляд – обычные портнихи, у них возрастные подольские швейные машинки, как в рядовом ателье. Есть несколько современных импортных, с большим набором функций. Но с ними возникли проблемы с запчастями и комплектующими, антироссийские санкции добрались и до самого гуманного производства, пусть и работающего во многом на гособоронзаказ. Уровень ответственности у швей запредельный – это вам не костюмчик «для выхода» под Бриони или Армани пошить. Каждый шов проверяется десятки раз, его надёжность – вопрос жизни и смерти человека в противоестественных для его организма среде и условиях.После испытаний на герметичность скафандр примеряет космонавт, как тут говорят «отсиживает» – будет ли удобно в ложементе, не давит, не жмёт. Часто приходится дорабатывать, подгонять и испытывать заново.
Спасти на взлёте
Заслуженный лётчик-испытатель России, космонавт-испытатель Сергей Тресвятский с прошлого года работает в НПП «Звезда» заместителем начальника научно-исследовательского испытательного комплекса. Его ЗШ – лётный шлем – сегодня тоже экспонат музея предприятия. В нём он дважды катапультировался, дважды кресло К-36 спасало его от гибели. По правилам, после первого же катапультирования шлем, комбинезон и прочая амуниция должны списываться в утиль, но Сергей Николаевич инструкцию нарушил. В разговоре стало ясно – на «Звезде» он как дома. Ещё в 1983 году Тресвятский был отобран в группу для подготовки к полётам на многоразовом корабле «Буран», на летающей лаборатории он участвовал в испытаниях систем управления советским «челноком». А системы спасения, скафандры для лётчиков «Бурана» делали именно на «Звезде». Задача перед учёными предприятия была поставлена фантастическая – обеспечить спасение космонавтов с момента старта «Энергии-Буран» до высоты 40 километров. И она была решена. Катапультное кресло К-36РБ вкупе со скафандром «Стриж-ЭСО» обеспечивали в случае аварии ракеты-носителя спасение пилотов корабля.
Было время, когда каждое КБ проектировало для своих самолётов средства спасения собственными силами. Получались они, скажем так, не очень… Порой тяжёлыми, корявыми, иногда неэффективными. Гай Ильич Северин сумел доказать (не словами, а делом!), что нужны унифицированные средства спасения экипажей боевых машин. На «стратегах» Ту-160 тоже установлены кресла К-36 – кто скажет, что они не сработают?
Можно посочувствовать американским астронавтам – будь у них что-либо подобное от «Звезды», экипаж шаттла «Челленджер» был бы цел. Но там система спасения была немудрёной – люк и направляющая к нему штанга. Попробуй до него доберись…
Фитнес под давлением
Медицина – особая сфера, считает Сергей Поздняков:
– У нас есть лечебные барокамеры, которые были давно сделаны. Но сейчас готов задел по новым камерам, но ориентируемся уже на фитнес-центры. Сделаны они на воздушной смеси, а не на кислороде, это пожаробезопасно. В любом случае исследования показывают, что даже небольшой избыток воздуха позволяет активизировать восстановительные процессы в организме, «проветрить» мозги. Давление подняли – по-любому поступление кислорода увеличивается. Аналоги зарубежные есть, но очень дорогие – самые простые от 500 тысяч до миллиона. Наша барокамера рентабельна в производстве при отпускной цене 200 тысяч.
Понятно, «Звезда», как в горбачёвские времена, не будет делать овощерезки – это не её профиль и уровень технологий.
Спасательные средства для легкомоторной авиации – тоже хлеб для «Звезды». Это у нас малыши в загоне, а в остальном мире маленькие самолётики летают, жужжат от зари до зари. Раньше в распоряжении «Звезды» были военно-транспортный четырёхмоторный Ан-12, сверхзвуковой перехватчик МиГ-31, спортивно-пилотажный Су-26. С них «стреляли» манекенами на катапультных креслах, отрабатывали системы спасения и жизнеобеспечения. Сейчас ничего этого нет. Пришлось несколько лет назад «Звезде» купить двухместный самолёт в качестве летающей лаборатории, чтобы отрабатывать эти системы. Нашли даже способ отказаться от пиропатронов, которые выталкивают кресло из кабины самолёта. Порох заменили пневматикой – так проще с надзорными органами, таможней. Воздух, закачанный в телескопический цилиндр, запросто выбрасывает пилота из кабины. И не надо, как в начале прошлого века, вручную сбрасывать фонарь, переваливаться через борт с риском удариться о хвостовое оперение самолёта. Рынок колоссальный, но пока только швейцарская авиастроительная фирма проявила неподдельный интерес.
К сожалению, говорит главный конструктор, нас нет ни в «Суперджете», ни в новом среднемагистральном лайнере МС‑21:
– Традиционно на все отечественные самолёты мы делали кислородную систему, для экипажа и пассажиров, в том числе масочки, которые автоматически выпадают в случае разгерметизации лайнера, спасательные надувные трапы. «Звезда» и сегодня поставляет всё это для Ту-204, Ту-214, Ил-96. Но объёмы выпуска этих самолётов мизерные.
«Звезда» – предприятие с многими направлениями, что помогает выживать. Просело самолётостроение – пошла в рост вертолётная тематика: катапультные кресла на Ка-52, шлемы, амортизационные кресла для вертолётов милевской фирмы. Вдруг становится опять актуальной дозаправка самолётов в воздухе – и это тоже «Звезда». Космическая тема идёт размеренно, и вдруг появляется заказ сделать скафандры для инозаказчика, как было с Китаем.
Морж может быть в каждом
В кабине центрифуги (она 1960 года!) сидит весовой манекен – с ним агрегат гоняют перед тем, как посадить испытателя.
Барокамеры тоже сделаны по мере появления новых задач. От маленьких, где испытатель сидит буквально, как в кабине одноместного самолёта, до громадин, куда можно закатить катапультное кресло в сборе или даже агрегат покрупнее. В маленьких проводили испытание защитных костюмов и скафандров на взрывную разгерметизацию – нельзя исключать такие ситуации с боевыми машинами на больших высотах, с космонавтами на борту космического корабля.
Конечно, оборудование сегодня модернизировано и компьютеризировано, в режиме реального времени выписываются цветные графики на мониторах. А раньше «девочки» с линейками в руках садились и начинали расшифровывать результаты эксперимента.
«У нас был слесарь Найрутдинов, он разорил все игровые автоматы в округе. Снайпер, можно сказать. Талант! Он обслуживал и настраивал спецоборудование в кабине центрифуги», – рассказал начальник сектора отдела №8 Виктор Синигин.
На что способен человек, выяснили в 60-е – 80-е годы прошлого века под руководством профессора Арнольда Семёновича Барера. Даже подобрали препарат, который позволил испытателю продержаться двое суток в бассейне с водой, в которой плавали льдины. По большому счёту таблетка такого препарата должна лежать в заветном кармашке у каждого представителя экстремальных профессий – моряков, лётчиков, подводников. Не счесть людей, которые могут попасть в ситуацию, когда нормальная медицина отводит им считаные минуты жизни.
Впрочем, о «Звезде» можно рассказывать долго. За 65 лет много чего было. Прибережём до следующего юбилея.
Да, чуть не забыл! На «Звезде» много лет проработал конструктором космических скафандров и защитных шлемов для боевой авиации, плюс – испытателем этой техники главный редактор «Аргументов недели» Андрей Угланов. Так что редакция «АН» поздравляет коллектив «Звезды» и его со славным юбилеем! Ура, товарищи!