19 июня открывается очередной Московский международный кинофестиваль. Наш корреспондент Татьяна Москвина встретилась с его бессменным руководителем Никитой МИХАЛКОВЫМ. Первый вопрос – о сокращении сроков его проведения.
- Самая главная экономия – мы сократили срок фестиваля на два дня, а так всё по-прежнему.
– Не поколеблет ли это народную веру в ваше могущество? Вот, скажут, уж если Михалков затягивает пояс, значит, точно «фараону приснились семь тощих коров»…
– Фестиваль – это кино, есть оно – есть фестиваль. Серьёзная битва была за то, чтобы на ММКФ можно было показывать фильмы без разрешительного удостоверения, потому что горячие головы в Госдуме требовали другого. Фестиваль – это смотр, лаборатория, территория свободы, и мы добились, что на ММКФ будут картины без разрешительного удостоверения. Как потом сложится судьба этих фильмов – другой разговор.
– Коснулась ли эпоха санкций ваших взаимоотношений с западными кинематографистами? Раньше бывало, они приезжали лично к вам. Не говорят ли теперь: «парень, извини, тут такие дела…»?
– Конечно, нас это затронуло. Прямо-то почти никто не говорит, это довольно унизительно – сказать «я к вам не приеду, потому что это может сказаться на моей биографии». «Ах, я на съёмках, очень заняты, хотелось бы, не могу, в следующий раз обязательно»… Но кто-то и приезжает с фильмами, и возглавляет жюри. Наступает время такого невероятного «зазеркалья». Безоглядная биологическая ненависть США к России сочетается с ледяным расчётом и работает как отлаженный механизм, но постоянно возникают неурядицы, потому что холодный разум не понимает, что такое русский характер. Нам нельзя говорить – сидите тихо у себя дома. Даже если мы нищие, босые, голые и с палкой вместо ружья. Коля Губенко как-то сказал: «Русский человек свободен только в окопе» – потрясающая фраза. Давление идёт и снаружи, и изнутри. Я не испытываю никаких иллюзий по поводу происходящего в стране…
– Особенно если, как вы, близко общаться с губернаторами…
– Да, но, скажем, можно как угодно изобличать движение «Бессмертный полк» – я руководствуюсь в своём отношении словами Достоевского. «Если истина вне Христа, я останусь с Христом, а не с истиной». Я вижу, что вокруг «Бессмертного полка» начинает пошлость разрастаться и цвести густым цветом, на этом начинают делать карьеру, зарабатывать бабки, делать политику, знаешь, как говорят в армии: «вспотел – покажи начальству»… Чистота опошливается, но та самая сердцевина, которая внутри, мне дороже всего, и, чтобы сохранить эту сердцевину, я готов терпеть всё остальное.
– А у нас есть биологическая ненависть к США? Или у части населения она только начинается?
– Начинается, потому что очевидная и циничная несправедливость порождает желание быть вооружённым против неё. Мы видели идиота – генерала ВС Украины, который с колена передаёт шашку американскому послу, не тот на коленях принимает, а генерал с колена отдаёт с полным восторгом! Это восторг от счастья, что тобой наконец обладают. Я вижу страшную холодную машину, которая надвигается и на меня, запускает щупальца через пространства, ничем не рискуя. Хотим ли мы стать такой же восторженной жертвой?
– В этом восторге, что тобой обладают, главную роль сыграло американское кино, ведь для мира Америка – это прежде всего американское кино.
– Больше того, Америку сделало американское кино. Потому что полицейский с широко расставленными ногами и руками, сцепленными за спиной, с жевательной резинкой, в тёмных очках и надвинутой на глаза фуражке, пришёл в Америку из кино, а не из жизни. Америка была создана кинематографом в годы Великой депрессии. Один человек сказал: «Америка – это не страна, Америка – это великий экономический проект». Можно снять шляпу! Эта страна сумела заставить своих зрителей быть уверенными, что на свете есть только одно кино и никакого другого нет. Их фильмы собирают миллиардные кассы только у себя на родине, это практически то, что было у нас при советской власти. Но у нас ничего другого не было, мы хотели смотреть западное кино, нам не давали, а они и не хотят ничего другого. Мы из-под палки, а они по доброй воле! Они не смотрят фильмов с субтитрами. Они не смотрят дублированных фильмов. Не может быть очереди на иностранный фильм, пусть даже и шедевр. И этот их «киномакдоналдс» очень успешно проник в мир.
– Американское кино даёт версию и прошлого, и настоящего, и будущего, у них мощные версии будущего. Мы же маниакально зациклены на прошлом, мы не доспорили, не прожили, не поняли прошлое, настоящее редко в отечественном кино, а будущего нет вовсе. Мы даже не смотрим в эту сторону, и тогда приходят разные «трансформеры» и уводят, как крысоловы, наших детей.
– Послушай, какое будущее, как можно делать кино про будущее, если в стране нет идеологии? Никакой! Ведь идеология – это общенародный сговор о жизни. Что мы строим? Куда движемся? Вот у Америки есть идеология: Америка лучше всех, Америка превыше всего, и единственные люди, которые могут спасти мир от чего угодно, от тараканов до инопланетян, – это американцы. Всё кино построено только на этом, и ни одной картины, где есть какие-то сомнения, смотреть не будут. Есть такой фильм «Ограбление казино» с Брэдом Питтом в главной роли, там всего-навсего честный разговор про американское общество – так оно просто растворилось в воздухе, испарилось, собрало копейки. Кино с Брэдом Питтом! Это – внутренний цензор: мы хотим то, что нам можно, а чего нельзя, мы и не хотим. Нам про кого угодно можно всё, а вот чужим про нас нельзя ничего. Они создали империю, которая искренне уверовала – всё, что она делает, это правильно.
– Многие думают: ну и ладно, пусть Америка будет мировым жандармом, если ей охота, а нам по барабану, нам бы домик и машинку. Патриотизм – отлично, хотя это нерусское слово, но если всё, абсолютно всё дорожает? Если на верхах воровство не простое, а фантасмагорическое? Если реальная жизнь неказиста, тяжела, несправедлива?
– Не поспоришь с этой логикой обыкновенного человека, и в ней есть своя правда, особенно как поглядеть, что на местах. Этот сахалинский… один чего стоит, у которого 60 пар часов нашли и прочее… Зачем?? У него одна печень, один желудок, один сфинктер. Какая-то дикая смесь Византии с дикарским восторгом перед цветными бусами. Но, не сопротивляясь империализму, мы получим гибель страны вообще, гибель русской культуры, мировую катастрофу. Прямое противостояние на территории России – США и Китая… Как выправить страну? Поощрять работящих, талантливых? Конечно. А что делать с теми, кто виноват? Кого-то сажать и расстреливать? Да. Я убеждён, что смертная казнь нужна в России. Не как самоцель, а как реальная угроза, которая может остановить человека перед совершением преступления. Когда человеку дают пожизненное, он всё равно видит солнце, у него есть книги, есть письма, есть воспоминания. Лишение жизни – другой разговор. «А наше правосудие!» – скажут мне, и я это понимаю. Но, боясь ошибки, мы может потерять больше.
– Вот и надо снимать кино про то, что убивать нельзя, воровать нельзя, женщин русских надо воспевать…
– Я отвечаю за свою жизнь, я стараюсь, но для мощного кинопотока нужны идеология, общенародный сговор. Это долгий путь. Когда-то нацию соединила трагедия войны, потом это прошло, и вместо этого по большому счёту ничего не пришло. Духовная база строится на созидательном начале, для меня это – вера. Но наш человек, когда не может надеяться на партком или медицину, только тогда обращается к Богу и вопиёт, за что ему так плохо. Небось, не спрашивает, за что ему так хорошо, когда ему хорошо…
– Помню, несколько лет назад вы вышли из состава Общественного совета при Минобороны, написали открытое письмо, были недовольны в том числе и обстановкой на Параде Победы. Сейчас довольны?
–Потрясён и воодушевлён был этим Парадом. Было ощущение мощной защищённости и понимания, что это у многих может вызывать уважение и страх.
– Страх, уважение, а как же «территория любви»?
– Любовь невозможна без уважения, а для кого-то уважение зиждется на страхе, ничего не поделаешь, это истина, с которой нужно считаться.
– Мы вроде хотели когда-то любви от Запада, старались…
– Да не было настоящей любви у нас к западной цивилизации никогда, и у неё к нам не было тем более. Вас на вечеринке спрашивают, улыбаясь фальшивыми улыбками: как поживаете? Надо отвечать – «прекрасно», а не взяв собеседника за пуговицу, начать долгий рассказ о том, как вы поживаете. Так и с Западом. Узнать, понять – значит потратить время, много времени, а это на Западе по отношению к нам никому не нужно. Икра, медведи, водка и граф ОрлоФФ – вполне достаточно для «загадочной русской души».
– Она по-прежнему загадочна? У нас есть свой идеал жизни? «Так жить нельзя», а как можно?
– Наглядно? Вот такое счастье: летом в семь утра иметь желание и возможность прыгнуть с обрыва в реку. А если серьёзно, идеал не может быть рождён вне веры, а это подразумевает и чудо, и надежду, и любовь, и страх Божий. Философ Паскаль сказал: «Если ты веришь в Бога, а Его нет, ты ничего не теряешь, а вот если ты не веришь, а Он есть, ты теряешь всё». Все главные пять-шесть вопросов мира – они связаны с разговором с Богом. Вопросы о любви, о природе, о Родине… А мой французский продюсер говорил: «Моя родина там, где меньше налоги». Тоже можно понять. Это другой мир – холодного расчёта.
- Я понимаю, ваше счастье – прыгнуть рано утром в реку, а есть такое счастье – рано утром с обрыва сбросить в реку проворовавшегося губернатора?
– Это, знаешь ли, в общем-то несчастье, если приходится топить связанного, с камнем на шее губера! Значит, тяжёлую жизнь ты прожил под этим губером. Счастья тут нет никакого. Но момент острой радости может присутствовать…
– Мощной агрессии в народе пока нет, может быть, и потому, что накопилась историческая усталость, такой длинный и сложный идёт «русский спектакль».
–Дело в том, что историческая усталость накопилась не только в России, она накопилась во всём мире. Я убеждён, что цунами, торнадо, извержения дремлющих вулканови прочие катаклизмы – это тоже усталость планеты от бесчинств, которые творит человек, от его бесконечного жадного потребительства.
– Но умеренное потребительство планете не повредит. Вот ваш проект сети закусочных «Едим дома» – вы просто поддерживаете брата Андрея Сергеевича или будете сами участвовать в этом бизнесе?
– Брат с этой идеей ходил давно, лет пять, а у меня это возникло, когда я снял неигровую картину «Чужая земля», а потом «Своя земля». Я стал получать огромное количество просьб, отзывов, предложений от фермеров, познакомился с ними. Подумал, что если реально те продукты, из которых всё будет готовиться, станут производить по России, там, где будут стоять наши закусочные, – это здоровая идея. Никаких денег мы ни у кого не просили, всё это полное враньё! Интересно, если бы братья Коэн в Америке или братья Тавиани в Италии решили открыть что-то: Коэны – фастфуд, Тавиани – какую-нибудь пиццерию, вызвало бы это бурю в публике? Ладно, я закалённый, у меня уже никаких реакций на Интернет нет. Денег мы не просили, да мы и не хотим ничего брать, пока не будет окончательного точного проекта. Скандальный шум даже подстёгивает, чтобы всё это сделать. Я не собираюсь придумывать меню или стоять у плиты, но идеологию под это и своё имя под это я готов дать и дал.
– «Едим дома» – это имеется в виду «едим как дома», понятно. А вы сами-то часто едите дома, не забываете поесть в вихре своих идей и планов?
–Собственно именно так и называется наша сеть «Едим как дома». Нет, я поесть не забываю и, кстати, часто ем дома.