Вырождение закона

Обсуждения проблем российской полиции уже вязнут во рту. Надежды на реформу не оправдались. Поговаривают, что аналогичная реформа назревает и в судебной системе. Лишь к судьям — ни к кому больше — мы обращаемся «Ваша честь». Они, по идее, должны быть лучшими из людей. «Должны, да не обязаны».

На вопросы «АН» отвечает Елена ЛУКЬЯНОВА — член Общественной палаты России, доктор юридических наук, профессор МГУ, адвокат.

Антиселекция

- Говоря о судебной системе, претензии стоит предъявлять только к правоприменительной практике? Или что-то не так в ней самой, в ее организации?

- Состояние судебной системы действительно тяжелое. И тому много причин. Я  даже не знаю, какой из них отдать приоритет. Согласно классической конституционной формуле большинства стран, суд эффективно работает  тогда, когда он независим и подчиняется только закону. К сожалению, в России оба эти условия соблюдаются плохо.

Безусловно плохо, что всех федеральных судей назначает один единственный человек -  Президент. Хотя в действительности Президенту всего лишь приносят на подпись готовые тексты указов о назначении. Фактически же отбором  кандидатов в судьи занимаются его полномочные представители в федеральных округах, которым, в свою очередь, представляет их  исполнительная власть регионов. А поскольку должность судьи высокооплачиваемая, это сразу создает высокие коррупционные риски. Появилась семейственность: есть места, где федеральные судьи по странному стечению обстоятельств однофамильцы. За двадцать лет такой практики сильно снизился профессиональный уровень судейского корпуса. Вредит судебной системе и статус председателей судов. По сути они являются начальниками судей. А раз у судьи есть начальник, то какая уж тут независимость!

 С законами, которым должны подчиняться судьи, тоже не все идеально. За последние годы их напринимали очень много. Гораздо больше, чем  нужно. Кроме этого их постоянно правят и переделывают. Давно не проводилось комплексной инвентаризации законодательства. Поэтому правовые нормы зачастую противоречат друг другу. Разобраться во всем этом громоздком массиве очень трудно. В том числе и судьям.  Показательна история с депутатом Геннадием Гудковым -  из закона о статусе нельзя сделать однозначный вывод, что депутату можно, а чего  нельзя. Общественная палата сейчас начала заниматься выявлением таких неопределенных «резиновых» статей. Все это, естественно, не способствует качественному правосудию.

- А как же мировые судьи?  В мировых судах нет председателей — значит, у этих судей нет начальства. Почему при принятии решений они, как правило,  априори занимают сторону власти (например, ГИБДД)? Их-то кто заставляет быть послушными?

 - Это совсем другая история, получившая название «синдрома старшины Иванова». По имени реального старшины Иванова, который давал показания против 10 оснащенных фото- и видеоматериалами свидетелей Гарри Каспарова (по поводу его задержания на публичном мероприятии). Мировая судья поверила тогда старшине,  хотя он не мог описать даже места событий. Недавно мне на глаза попалось интервью бывшей мировой судьи. Она рассказала, что действительно была искренне уверена том, что свидетельства сотрудников правоохранительных органов достовернее всех иных. И лишь уйдя с судейской работы, сумела посмотреть на эту ситуацию другими глазами.


- Какие люди попадают в судейский корпус?

- К сожалению, не всегда самые профессиональные. Налицо снижение уровня судейских кадров. Как я уже говорила, частично в этом сыграла роль коррупция. Но и принципы подбора судей тоже небезусловны. Например, Председатель Московского городского суда Ольга Егорова убеждена, что судейскую мантию должны получать те, кто прошел весь путь от секретаря судебного заседания через заочное или вечернее юридическое образование. Девочки-секретари, отучившиеся по направлению судов в академии правосудия,  обзаведшиеся за это время семьями и потому привычные к дисциплине и послушанию. Именно так она и подбирает кадры для московских судов.  А я, проработав 30 лет в МГУ, уверена, что заочного юридического образования  явно недостаточно для судейства.

Кроме этого существуют негласные  правила: если человек работал адвокатом, он не может стать судьёй. Если в семье судьи есть адвокат, судья должен сложить полномочия. А вот бывшему прокурору судьей быть можно. Так что в обвинительном уклоне нашего правосудия нет ничего удивительного. Как ни парадоксально, но борьба с коррупцией и здесь сыграла негативную роль – в уменьшении числа оправдательных приговоров. Они стали таким раритетом, что судьи их не выносят,  боясь быть обвинёнными в подкупе.

Узкая специализация судей тоже не идет на пользу правосудию.  Так называемые криминалисты (судьи, ведущие уголовные дела) не  могут разобраться в сложнейших нормах гражданского и предпринимательского права. Тем более, что многие из них заканчивали ВУЗы, когда этого законодательства не было в помине.  Адвокатский мир в этом плане более профессионален. Поэтому нам не избежать тотальной переаттестация судей.  Пусть она будет постепенной, пусть у людей будет время подготовиться. Те, кто пригоден, должны остаться. А остальных доберем. Я не согласна с тем, что негде взять других судей. В стране огромное количество высококвалифицированных и многопрофильных юристов. Если не устраивать из реформы аврал, она может быть вполне эффективной.

Не Запад и не СССР

-  Работают ли у нас меры ответственности за неправосудные приговоры?

- Не работают. А ведь неправосудное решение по стандартам Европейского суда приравнено к пыткам. Неправосудные приговоры – это, в первую очередь, удар по правосознанию, по авторитету закона  и по доверию граждан к государству.  Конечно, непросто доказать, что приговор заведомо неправосудный. Поэтому  незнание судьей закона должно быть в любом случае приравнено к умыслу.  Раз уж незнание закона не освобождает от ответственности обычных граждан, то для судей оно должно быть отягчающим вину обстоятельством. Как только такое правило будет введено и заработает, мы решим одновременно несколько проблем: избавимся от судей-недоучек и повысим профессионализм остальных.


- Вас называют красным профессором. До Общественной палаты Вы были кандидатом в члены ЦК КПРФ. Но ведь именно коммунисты известны своим негативным отношением к правозащитникам, которые получают зарубежные гранты.

 -Это касается в основном тех организаций, которые расследуют репрессии 30-40-х годов прошлого века и роль в них Сталина. Я считаю, что здесь коммунисты неправы. Во-первых, репрессий никто не отрицает, а значит, эта тяжелая страница нашей истории должна быть изучена полностью. А, во-вторых, если какое-то государство находит средства, чтобы поддерживать законность и справедливость не только у себя, но и других странах, то что же в этом плохого? Это можно только приветствовать. Мир во многом стал трансграничным.

- На Западе тоже звучат претензии к судам?

- Кратно реже. Даже сравнивать не хочется.

- Выполняются ли у нас решения Европейского суда?

- В части, касающейся компенсаций, и в пересмотре конкретных решений, принятых с нарушением Европейской конвенции, – в большинстве случаев выполняются. Другое дело – так называемые «позитивные обязательства государства», когда Европейский суд делает вывод об отсутствии надлежащего и эффективного национального законодательства и возлагает  на Россию обязанность закрывать эти  бреши. Здесь дело обстоит намного хуже. Надо отдать должное: наибольшие усилия в приведении нашего законодательства в соответствие с европейскими стандартами  прилагает Конституционный Суд.


- Есть ли хоть какие-то достижения в российской судебной практике за последние 20 лет?

- Советская судебная система была далека от совершенства. Судьи не обладали необходимыми иммунитетами. А сейчас, казалось бы, иммунитеты есть, а качество правосудия упало.  Желая защитить судей, «мы создали железобетонную корпорацию, не способную к самоочищению. Если бы она могла сама изгонять тех, кто нарушил закон, то, может быть, это было бы нормально, но, к сожалению, она сегодня это делать не может», - так охарактеризовал нашу судебную систему Дмитрий Медведев в бытность свою Президентом. Тем крепче хочется пожать руку судьям, которые в рамках этой системы остаются независимыми и высокопрофессиональными.

- Значит, принципиальные судьи всё же остались?

- Конечно.  Ярчайший пример – волгоградская судья Елена Гусева, отказавшаяся выполнять письменное распоряжение председатель суда Игоря Пучкина, которым он обязывал судей ежевечерне докладывать ему о состоянии дел, находящихся в производстве «до рассмотрения материалов по существу».  
«Я федеральный судья, а не продавщица», - мотивировала свой отказ Гусева. После этого квалификационная коллегия судей досрочно приостановила ее полномочия за «ошибочное понимание принципа независимости». Через полгода Верховный Суд восстановил статус Гусевой. Но случай сам по себе показательный.

- А вы готовы стать судьёй?

- Особого желания нет. Но если будет надо, могу пойти поработать.