Самое страшное на корабле – не пробоина или пожар: с ними экипаж как раз умеет бороться. Самое страшное, а потому гибельное для любого корабля – это восстание или, проще говоря, бунт на нем.
Всем еще со школы памятны исторические примеры: лейтенант Шмидт, восстание на крейсере «Очаков» или судьба броненосца «Потемкин». Но те события происходили очень давно, свидетелей уже нет, а советские историки, писатели и кинодеятели тут же обвинили в них «ненавистный царизм», что тиражируется до сих пор и стопроцентной правды происходившего не дают.
Но случай, о котором пойдет речь ниже, уникален не только тем, что живы многие свидетели и участники тех исторически не очень далеких трагических событий, но и тем, что организовал их на борту боевого корабля… заместитель командира по политической части (т.е. главный «смотрящий» за морально-политическим настроем экипажа человек – прим. авт.) капитан III ранга Валерий Саблин. Случилось это 8 ноября 1975 г. в г. Риге. Как и что?
ДАЕШЬ РЕВОЛЮЦИЮ!
Прежде чем перейти непосредственно к ЧП с большим противолодочным кораблем (БПК) «Сторожевой», расскажем о том, что в истории советского ВМФ уже были позорные случаи прямой измены присяге даже не замполитами, но и непосредственно самими командирами боевых кораблей. Увы, но это именно так.
7 июля 1959 г. командир эсминца «Сокрушительный», находившегося в польском порту Гданьск, капитан III ранга Николай Артамонов приказал мотористу Илье Попову спустить на воду свой командирский вельбот, объяснив тем, что хочет порыбачить в открытом море. Однако в море не поспешил, но сначала, подойдя к берегу, взял на борт (как потом выяснилось – свою любовницу) полячку Еву Гурову. На вопрос моториста: откуда на вельботе взялся дополнительный топливный бак на 200 литров и магнитный корабельный компас, Артамонов ответил, что на Балтике часто бывают густые туманы и доп. оборудование необходимо для того, чтобы не заблудиться в море. На самом деле его слова были чистой ложью: Артамонов давно задумал бежать на Запад, бросив и свой корабль, и экипаж на произвол судьбы, т.е. в нарушение всех морских традиций, решил сойти на чужой берег первым.
Сошел он на берег вместе с подругой на шведском острове Эланд (моторист категорически отказался и до прихода советских дипломатов никого на борт советского вельбота не допускал), где сразу попросил политического убежища в США и получил его. Далее – заочный приговор к расстрелу в СССР, не бедные «мытарства» в разведке ВМС США, внезапная поездка на австрийский лыжный курорт в 1975 г., где он якобы был похищен и отравлен сотрудниками КГБ. Во всяком случае, так об этом впоследствии живописал генерал КГБ Олег Калугин, по его словам руководивший той операцией. Впрочем, верить ему особо тоже нельзя, т.к. и сам Калугин вскоре также свалил в США вместе со всеми секретами и тайнами своей службы. Впрочем, сегодня это уже история, о которой много писали (в том числе и «АН» - прим. авт.).
Был и другой не менее, но скорее, даже более позорный случай на той же Балтике, когда командир малотоннажной вспомогательной плавбазы ВМФ «Смольный» лейтенант Йонас Плешкис умудрился… угнать свой корабль вместе с 12-ю членами экипажа в ту же гостеприимную Швецию. Каким образом?
В ночь на 7 апреля 1961 г. Йонас Плешкис, следуя из Клайпеды в Таллин, вдруг изменил курс «Смольного» и двинулся к острову Гогланд, где командир и попросил политического убежища и, конечно, тут же его получил. Затем – традиционно, заочный приговор к расстрелу в СССР, привычный транзит в США под крышу ЦРУ, переезд в Гватемалу, оттуда – побег в Венесуэлу, где водится «много-много диких обезьян» (среди которых можно было спрятаться и от карающего меча КГБ), снова переезд в США, бесславная и серая жизнь в американском городке Аламида и окончательный переезд в 1993 г. там же на местный погост. Саму же плавбазу с отказавшимся от политической крыши и не пустившим на борт ни одного иностранца экипажем шведские власти через несколько дней передали в СССР.
Я неслучайно остановился на этих неприятных и постыдных для любого моряка эпизодах. Если и Артамонов, и Плешкис были все же хоть и банальными негодяями и предателями, но при этом ими двигало все-таки, хоть какая-то, пусть и убогая, но идейная цель: ненависть ко всему советскому. Саблин же ни угонять корабль со всеми секретами, экипажем и вооружением, ни тем более – сам ни в какую Швецию эмигрировать не собиравшийся, преследовал цели просто утопические, которые сегодня были бы интересны лишь специалистам – психиатрам, но никак не спецслужбам и судьям.
Так что же двигало блестящим флотским офицером с отличной перспективой служебной карьеры Валерием Саблиным? Кем он был и что конкретно совершил 8 ноября 1975 г., за что его в конце концов скороспело советские власти поставили к стенке?
Капитан, капитан, повинитесь…
Если очень коротко, то 46 лет назад, 8 ноября 1975 г. капитан III ранга Саблин, будучи заместителем командира корабля по политической части… поднял на БПК «Сторожевой» восстание! Дальнейшее расследование показало, что действия замполита были отнюдь не спонтанны, но хорошо спланированы и продуманы.
«Сторожевой», входивший в состав Балтийского флота, в те дни находился на рейде г. Риги, придя туда для участия в военно-морском параде в честь 7 ноября. Вечером 8 ноября, когда экипаж занимался своими личными делами, замполит Саблин поднялся в каюту командира корабля капитана II ранга Анатолия Потульного и с тревогой сообщил тому, что в посту гидроакустиков происходит грандиозная пьянка, и что он, дескать, в одиночку не может ее остановить. Расчет замполита был правильный: массовая пьянка на корабле в день революции (!), да еще в чужом порту – для любого командира ЧП со всеми вытекающими.
Потульный вместе с Саблиным тут же спустился в пост гидроакустиков и, конечно, никого там не обнаружил, как, впрочем, не увидел и следов самой пьянки, которую Саблин просто выдумал как предлог. Но задать неприятные вопросы своему заместителю Потульный не успел: Саблин уже наглухо захлопнул снаружи дверь поста. Единственное, что нашел запертый командир, была записка на столе: «Извини, я не мог иначе. Придем к месту назначения, ты будешь вправе решать свою судьбу сам!». С этой минуты жизненные часы самого Саблина начали неумолимый обратный отсчет.
Изолировав командира и оставив около запертой рубки верного ему старшего матроса Шеина, замполит поднялся в кают-компанию, куда сразу по громкой связи было велено прибыть всему офицерскому и мичманскому составу корабля. На вопросы ничего не понимающих сослуживцев: «А где командир?», Саблин не очень внятно ответил, что тот, дескать, приболел, отдыхает в каюте и велел его не беспокоить, после чего ошарашил их следующим заявлением.
- «С этого момента я вступаю в командование кораблем. Мы сейчас снимаемся с рижского рейда и следуем в Кронштадт. Там, по требованию экипажа (очередная ложь: никаких требований экипаж не выдвигал – прим. авт.) мы должны выступить по телевидению с рядом политических заявлений». Каких же?
Например, Саблин сообщил, что намерен обратиться к руководителям страны и указать им на то, что Советский Союз давно в реальной жизни «…отошел от декларируемых перед советскими людьми ленинских принципов жизни: … Руководство партии и советского правительства изменило принципам революции. Нет свободы и справедливости. Единственный выход – новая коммунистическая революция!.. Стержневой вопрос революции – вопрос о власти. Предполагается, что нынешний государственный аппарат будет очищен, а по некоторым узлам - разбит и выброшен на свалку истории!»
М-да… Даже по тем временам Саблин в принципе говорил сущую правду, за которую готов был даже пожертвовать и собственной жизнью, но… он как человек военный, образованный, тем более – политически, не мог не понимать, что жертвуя ради мифической революции личной судьбой и жизнью, он тащит на эшафот истории и всех остальных сослуживцев: ведь мятежный корабль по приказу из Кремля без всяких разбирательств просто-напросто со всем экипажем могли быстро пустить на дно! (что чуть было и не произошло – прим. авт.).
В наступившей в кают-компании оглушительной тишине Саблин предложил собравшимся проголосовать за его предложения. Несколько офицеров и мичманов как под гипнозом (во всяком случае, так они потом говорили на допросах) подняли руку. Остальных «воздержавшихся» Саблин приказал запереть в каютах. Плененный корабль под его командованием начал движение к выходу из Рижского залива. По сути, «Сторожевой» лег на свой гибельный курс.
Дон Кихот в морском мундире
Но вернемся к сути происходившего. В семидесятые годы СССР уже находился в глубочайшем кризисе: процветали коррупция, кумовство, взяточничество. СМИ повально врали, буйствовала цензура, статистика озвучивала лишь то, что было приятно партии. Экономика, поставленная дикой гонкой вооружения «под ружье» в угоду комплексам ВПК, была на грани вымирания. Свобода слова «допускалась» лишь в осторожных перешептываниях на кухонных посиделках, где КГБ тоже умудрялся множить своих агентов.
Знал ли об этом Саблин? Конечно знал: ведь мифическое противостояние всему перечисленному как раз и явилось детонатором его тысячу раз обреченного в то время на крах бунта. Понимал ли это сам Саблин? На своих допросах в КГБ он говорил, что, да, понимал. Но если понимал, зачем решился на бунт одиночки? - «Любая революция чего-то стоит, если умеет защищаться» - говорил еще главный бунтарь России Владимир Ленин. Но в те роковые дни на «Сторожевом» не было даже боезапаса: перед морскими парадами его по существующим правилам обязательно временно сдают на береговые арсеналы.
Итак, «Сторожевой», лишенный (к счастью – прим. авт.) ракетно-артиллерийского и минно-торпедного боезапаса, был ко всему прочему абсолютно беспомощен и идеологически: необходимая предреволюционная ситуация, когда «верхи не хотят, а низы не могут» на корабле попросту отсутствовала.
Да, Саблин, по его же признаниям, пытался ее создать: долго присматривался к экипажу, осторожно озвучивал некоторые свои взгляды, даже нашел хоть редких, но единомышленников (тот же старший матрос Александр Шеин, «не подлежащий» по настоянию Главной военной прокуратуры реабилитации до сих пор! – прим. авт.), но… все же это был бунт одиночки, бессмысленный и беспощадный в первую очередь, к самому Саблину и его единичным сторонникам.
Ко всему прочему, замполит нарушил самое неприкосновенное в армии: присягу! Нарушил сам и заставил своим примером сделать то же самое своих подчиненных. А это уже не банальная пьянка или самовольный сход на берег, а тяжкое воинское преступление…
Абсолютно не желаю как-то морализировать те события, но если исходить из голых фактов и Корабельного устава, то капитан III ранга Валерий Саблин это самое преступление и совершил 8 ноября 1975 г. Обреченный «Сторожевой» тем временем под его управлением шел указанным курсом…
А волны и стонут, и плачут
Трудно сейчас говорить, смог бы Саблин довести корабль до Кронштадта (или, по другой версии – до «Авроры» и пришвартоваться рядом с ней – авт.), но в ситуацию вмешался роковой для замполита случай. Пока он в кают-компании озвучивал причину силового захвата власти на корабле, старший лейтенант – механик Фирсов смог незаметно перебраться на борт стоявшей неподалеку подводной лодки «Б-49», где и рассказал о происшедшем. Ему не поверили, но на всякий случай командир ПЛ капитан II ранга Светловский доложил об услышанном по команде. Так Саблин лишился самого главного – фактора внезапности!
Информация быстро дошла до самых верхов, включая главкома ВМФ адмирала флота СССР Горшкова, министра обороны маршала Гречко и самого генсека Брежнева. Реакция Брежнева была быстрой и окончательной: «Разбомбить корабль на х… и потопить!». Желание генсека уже в форме приказа продублировал сам министр обороны Гречко. «Сторожевой» на связь не выходил. Машина возмездия стала быстро набирать обороты. Саблин об этом пока не знал и приказал радисту передать в эфир открытым текстом: «Всем! Всем! Всем! На БПК «Сторожевой» поднято знамя грядущей коммунистической революции!». Уже от себя радист обреченно добавил в том же эфире: «Прощайте, братишки…».
Тем временем приказ министра обороны начал активно выполняться. По тревоге были тут же подняты самолеты морской авиации 668-го бомбардировочного авиаполка, что базировался в 20-ти километрах от Юрмалы. Причем (небывалый случай) в воздух подняли не отдельное звено, но весь полк! В море срочно вышли корабли Лиепайской морской базы и сторожевики пограничной охраны. Погоня началась.
До территориальных вод Швеции оставалось чуть более 20-ти миль, а до Кронштадта – 330 миль. Советское командование, не имея обратной связи со «Сторожевым», резонно предположило, что Саблин намеревается идти вовсе не в Кронштадт или к «Авроре», а прорваться сначала в нейтральные воды, а оттуда – и в Швецию. Тем более, утром смотритель Ирбенского маяка передал оперативному дежурному информацию о прошедшем мимо «Сторожевом»: «…Курс – 21000, скорость 18 узлов». Обозначенный курс вел как раз в сторону Швеции. На самом деле Саблин, хоть и умевший управлять кораблем, тот район плавания знал плохо и не рискнул маневрировать среди незнакомых течений и многочисленных отмелей, а потому менял курс, чтобы обойти незнакомые места. Но в штабе флота об этом конечно не знали. Самолеты легли на боевой курс…
Первая бомба своим взрывом повредила кормовую палубу и заклинила рулевое управление мятежного корабля. «Сторожевой» был вынужден снизить ход и начал непроизвольно описывать циркуляцию, сразу превратившись из грозного корабля в беспомощную учебную цель. О том, что на БПК отсутствуют боеприпасы, летчики не знали и конечно опасались, что он вот-вот откроет ответный зенитный огонь, но… «Сторожевой» обреченно молчал и лишь беспомощно циркулировал по кругу.
Увидев это, начальник оперативного управления ДКБФ контр-адмирал Яковлев сразу доложил командующему флотом: «Сторожевой» остановился! Считаю возможным прекратить его обстрел». Обстрел и бомбардировку прекратили. На корабль с подошедших плавсредств высадились аварийные группы, сотрудники КГБ, штабные чины. Еще во время атаки группа матросов, обезоружив сообщника Саблина Шеина, освободила командира корабля Анатолия Потульного, который сразу поднялся на ходовой мостик и выстрелом из табельного пистолета ранил замполита в ногу. Зачем? Непонятно, ведь и так было ясно, что путч провалился и Саблин уже ничего изменить не сможет, тем более бежать. Правда, в дальнейшем расследовании рассматривалась версия и о том, что весь этот бунт был хорошо замаскированным сговором двух высокопоставленных корабельных офицеров с целью совместного побега в Швецию, но эта версия очень быстро была признана несостоявшейся и от нее отказались.
А вот судьбы Саблина, Шеина, да и всего экипажа, включая даже сам корабль, были драматичны. Обвиненный в измене Родины капитан III ранга Валерий Саблин 3 августа 1976 г. был расстрелян. Матрос Шеин получил 8 лет тюрьмы. Офицеры, невольно своим молчанием поддержавшие замполита, были кто уволен, кто понижен в звании и должности. Все при этом конечно понесли строгие партийные взыскания: бывшие коллеги замполита Саблина не столько мстили своему однопартийцу, сколько старались доказать свою личную непогрешимую политическую стойкость. Доказали, их не тронули.
Экипаж срочно расформировали, взяв с каждого подписку о строжайшем неразглашении подробностей ЧП. Сам же БПК «Сторожевой» после восстановительного ремонта был срочно переброшен для дальнейшей службы аж на Камчатку! В 2002 г. на «Сторожевом» был спущен флаг, а сам корабль – исключен из реестра боевых кораблей ВМФ и отправлен в металлолом. Не все революции заканчиваются взятием Зимнего, но в описанной истории «Сторожевой» с самой первой минуты был обречен. А жаль…
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции