Американские СМИ подсчитали, сколько стоит бесплатное лечение в условиях российской коррупции

 Российская система здравоохранения устарела и испытывает недостаток финансирования, в результате чего коррупция процветает, уровень медицинского обслуживания падает, а численность населения продолжает снижаться. Предполагается, что здравоохранение в России бесплатное, но каждый россиянин знает, что в любой больнице существует неофициальный прейскурант.

 Поэтому каждый раз, когда родственники 70-летней Хазерии Зияетдиновой, которая страдала от обширных пролежней, навещали ее в московской больнице № 67, им приходилось приносить деньги. Чтобы Зияетдинову перевели из коридора в палату, родственники выложили сумму, эквивалентную 300 долларам. Еще 20 долл. они отдавали всякий раз, когда медсестры делали уколы, выносили судно и чистили катетеры. Каждая беседа с лечащим врачом обходилась в 40 долларов.

 Россиян нельзя назвать нацией здоровых людей, и их система здравоохранения тоже больна. В больницах ощущается нехватка кадров, они плохо оснащены и пропитаны коррупцией. Из-за низких зарплат медперсонала возникает замкнутый круг. Врачи в среднем за год получают от 5160 до 6120 долл., медсестры – от 2760 до 3780.

 По подсчетам Веры Павловой, невестки Зияетдиновой, ее семье пришлось раскошелиться почти на 5 тыс. долл. – все эти деньги ушли на взятки врачам, пока свекровь была в больнице.

 В этой недешевой московской клинике сестры каждый раз, когда нужно было смазывать пролежни Зияетдиновой, требовали 20 долларов. Один из ее сыновей во время посещений занимался уборкой, поскольку медсестра заявила, что поддержание палаты в чистоте – это обязанность самих пациентов или их родственников, а не медперсонала.

 Когда Зияетдинова умерла, врачи в качестве причины назвали сердечную недостаточность. Но Вера Павлова и сыновья Зияетдиновой уверены, что ее смерть стала результатом безразличия и пренебрежения, с которым она столкнулась, попав в больницу – несмотря на то, что родственники платили персоналу деньги.

 Павлова сказала: «Такое впечатление, что их цель – не спасать жизни, как будто их роль – быть последней инстанцией на пути к смерти, как будто они работают в месте, где человек готовится умереть».