Московский «Крокус». Ростовский СИЗО. Церковь, синагога и блокпосты в Дагестане. Исламистский терроризм снова, как во времена чеченских войн, стал одной из главных и постоянных тем для России. Гость «АН» – исламовед Роман СИЛАНТЬЕВ, доктор исторических наук, заведующий лабораторией деструктологии Московского государственного лингвистического университета.
– Сперва хотелось бы договориться о терминах. Насколько сходны понятия «исламизм» и «исламский терроризм»? Исламистским нередко называют режим в Иране, но он отнюдь не террористический и никого не принуждает к принятию ислама.
– Действительно. Хотя аятолла Хомейни (основоположник Исламской Республики Иран. – «Прим. АН») в своё время называл СССР «малым шайтаном», это не привело ни к каким боевым действиям или терактам. Иранские мусульмане в основном – шииты, а в российском реестре террористов нет ни одной шиитской организации.
Что же касается именно нехороших мусульман, то нет консенсуса насчёт того, как их именовать. Иногда задают вопрос: являются ли они вообще мусульманами? Были попытки отлучить игиловцев* от ислама, велись богословские дискуссии, но закончились они ничем. К этим людям применимо понятие «плохие мусульмане», «фасики» (согласно Корану, фасики не считаются отрёкшимися от ислама, но их поступки считаются недопустимыми с позиций мусульманской морали. – Прим. «АН»). Я использую для обозначения всех нехороших мусульман термин «радикальные исламисты», а самые нехорошие из всех нехороших – это, как известно, ваххабиты.
Отличие традиционных мусульман от нетрадиционных заключается прежде всего в том, что последние стремятся навязать свою точку зрения – или убить. Основатель ислама Мухаммед, заметим, проявлял веротерпимость: сохранились документы, например, о том, что он выдал Синайскому монастырю ферман о защите. Не ставилось такой задачи, чтобы все населяющие халифат приняли ислам. В традиционных мусульманских сообществах, хотя и всякое бывало, христианские общины сохранились – сирийская, например. Она столетиями жила в мусульманском государстве, и резать её стали только игиловцы*.
– Ваххабизм не имеет корней в России, так?
– Он зародился не у нас, но, увы, укоренился. Сегодня он прекрасно существует в России без поддержки извне. Более того, даже помогает своим заграничным товарищам. Если раньше деньги радикальных исламистов шли извне в Россию, то теперь, наоборот, в основном идут из России вовне. Здесь созданы платёжеспособные общины.
Если углубиться в историю, то радикальный исламизм имел место даже в царской России – например, ваисовцы (татарское движение в Казанской губернии, возникшее в XIX веке на основе учения Б. Ваисова. – Прим. «АН»). Но ваххабиты у нас появились только в двадцатые годы XX века – их пригласили в страну большевики. СССР дружил с Саудовской Аравией, которая тогда по-другому называлась, и вообще у Ленина была навязчивая идея, что мусульманский Восток должен поднять восстание, что мировая революция должна начаться с мусульман – с Индии, Турции, стран Персидского залива. Это, конечно, было бредом сумасшедшего, но тем не менее в данном направлении работали. Ваххабиты приезжали к нам, основывали общины, особенно в Ферганской долине и в Дагестане. Есть мнение, что их привлекали для войны с басмачами: те были традиционалистами, и ваххабиты их патологически ненавидели, поэтому использовались ваххабитские наработки.
– Удивительные вещи вы рассказываете. Неужели большевики могли приветствовать религиозное движение, а тем более такое?
– Марксистов и ваххабитов объединяла ненависть к прошлому. Ваххабиты массово уничтожали памятники культуры, это хорошо видно на примере Мекки, где полностью уничтожена историческая застройка. Большевики действовали точно так же, а потому видели в ваххабитах друзей. Как-то я купил журнал «Атеист» за тридцатый год – там содержится хвалебная статья о ваххабизме: это, мол, прогрессивный ислам, его приверженцы – трудовое крестьянство, и хотя у них король, но он очень демократичный. Хорошие, дескать, ребята – режут богачей, рушат мечети. Большевики, напомню, тоже занимались терактами, тоже не оставляли людям выбора, тоже мечтали о мировом господстве. Только товарищ Сталин в разгар войны пресёк эти мечты, распустив Коминтерн в 1943-м.
А в восьмидесятые годы ваххабитов стали активно приглашать в Средней Азии на радио, в газеты, чтобы они боролись с разного рода исламскими пережитками. Была хитрая идея – использовать религию против религии. Но это привело к тому, что ваххабиты окончательно окрепли и обнаглели – и уже в 1989 году свергли муфтия Средней Азии и Казахстана, а затем муфтия Северного Кавказа. До конца СССР оставалось ещё два года, а ваххабиты уже диктовали свою волю.
– Деньги на развитие ваххабизма в постсоветской России шли из Саудовской Аравии?
– В основном да. Также из Кувейта, из Катара, в меньшей степени из Эмиратов. Кое-что – из Турции. А один деятель даже исхитрился получить у Каддафи миллионы долларов на обращение Путина в ислам. Не прогадал: Каддафи обратно денег не попросит.
Кстати, ситуация в Саудовской Аравии теперь изменилась. Когда к власти пришёл наследный принц Мухаммед (стал премьером в 2022 году. – Прим. «АН»), он взял курс на перестройку, на либерализацию, а тех, кто с этим не согласился, устранил. Страна перестала быть ваххабитской. Она выглядит как СССР 1991 года, когда советская власть формально ещё существовала, но по факту её уже не было. Саудиты прекратили финансировать наших террористов – потому-то мы с ними и подружились, вошли в союзнические отношения. Для нас это хорошая подмога.
Насмотревшись на ИГИЛ*, ставший венцом эволюции ваххабитских течений, саудиты поняли, что и сами могут стать его жертвой. Так же было и с большевиками: сторонники перманентной революции начали представлять более умеренным коммунистам ещё большую угрозу, чем буржуям, поэтому более умеренные коммунисты в лице Сталина беспощадно уничтожали их. ИГИЛ* называет себя даже не «Исламским государством»*, а просто «Государством»: в мире, с их точки зрения, государство должно быть только одно. Есть такая шутка: ваххабизм – это мирная религия, ведь ваххабиты хотят мира – всего мира.
– Благодатной почвой для исламистского радикализма обычно называют бедность, неустроенность. Однако среди террористов, которые в июне стреляли в дагестанских полицейских, полно родственников местного начальства, бывшего и действующего.
– Я всегда говорил, что рассуждения про бедность – заведомое враньё, причём длящееся с давних пор: мол, все повстанцы – за справедливость, им кушать нечего. Нет, наши и американские исследования показывают: террористы богаче, образованнее, успешнее среднестатистического мусульманина – что в Аль-Каиде*, что в ИГИЛ*. Ну а в Дагестане редчайшим образом видно: именно представители элиты массово присутствуют в ваххабитских террористических организациях. Карамахи и Чабанмахи, с которых всё началось в 1999 году, – богатейшие сёла. Сагид Муртазалиев, олимпийский чемпион и бывший глава Пенсионного фонда РФ по Дагестану, заочно арестован по обвинению в терроризме. Андрей Виноградов, бывший глава Кизлярского района, сидит за терроризм. Бывший начальник полиции Кизлярского района Гази Исаев – тоже. Бывший мэр Махачкалы Саид Амиров, богатейший человек, – тоже.
– Очень хорошо, что после теракта введён запрет на никаб именно властями Дагестана – мусульманского региона. Когда к аналогичному шагу призывают в Москве, это трактуется некоторыми в антимусульманском ключе. В частности, Совет улемов Духовного управления мусульман России (ДУМ) категорически отверг предложение главы президентского Совета по правам человека В. Фадеева запретить эти женские одеяния, закрывающие лицо.
– Ранее никабы запретил другой мусульманский регион – Чечня. Что касается ДУМ Равиля Гайнутдина, то это лишь одно из девяти крупнейших мусульманских объединений России. Оно контролирует около 8–9% общин, занимает по количеству общин шестое место. Крупнейший альянс – это Координационный центр мусульман Северного Кавказа, на его фоне Гайнутдин смотрится довольно бледно. Как и на фоне Духовного управления мусульман Татарстана, Духовного управления мусульман Башкирии, Центрального духовного управления мусульман России (ЦДУМ). Именно ЦДУМ с центром в Уфе является старейшим муфтиятом в нашей стране, и потому именно его главу Талгата Таджуддина выделяет президент Путин, предоставляя ему первое слово на встречах с мусульманскими духовными лидерами. Но, поскольку в Москве базируется ДУМ и поскольку ему принадлежит мечеть на проспекте Мира, Гайнутдин делает вид, будто является лидером всех российских мусульман. Возражения других муфтиятов по этому поводу он игнорирует.
Замечу, что ДУМ Гайнутдина почти не представлено в мусульманских регионах, оно опирается на Центральную Россию. И на мигрантов. Также замечу, что ваххабизм в нашей стране до сих пор не запрещён именно из-за яростного сопротивления ДУМ. Позиция других мусульманских управлений России иная, традиционное исламское духовенство – главное препятствие на пути радикальных исламистов. А Гайнутдин известен высказываниями в поддержку ваххабизма (хотя при встрече с Кадыровым он говорит прямо противоположное). Так что возражения ДУМ против запрета никабов совсем неудивительны.
Вне всякого сомнения, никабы нужно запретить. Другое дело, что депутатам Госдумы в своих высказываниях не следует путать никабы и хиджабы, чем они вызывают смущение и раздражение. Тут всё просто: никаб закрывает лицо, а хиджаб нет.
- Недавно, в июне, Таджикистан запретил хиджабы – вы считаете это ошибкой?
– Это их дело. Я вижу в таком шаге отчаяние. Судя по всему, таджикские власти проиграли войну ваххабизму за умы граждан и пытаются как-то спасти ситуацию (если бы толпы их ваххабитов не ехали к нам, то, видимо, ситуация в Таджикистане была бы совсем печальной). А мы эту войну не проиграли, потому необходимости в таких шагах нет, трогать хиджабы не нужно. Да и зачем их трогать, если маркерной одеждой для ваххабитов является теперь не хиджаб, а никаб?
– Москвичи давно привыкли к многолюдным мусульманским праздникам, но всё чаще и в обычные дни можно увидеть читающих намаз посреди улицы или на станциях метро. Как вы к этому относитесь?
– Как к глупости. В исламских странах такого нет. Мусульмане, как и все люди, совершают долгие самолётные перелёты – что же, в самолётах должны быть молельные комнаты? Нет, молитву можно отложить. Тот, кто молится на улице или в метро, делает это в демонстративных целях. Такое поведение является нарушением общественного порядка и должно пресекаться полицией.
– Радикальный исламизм часто сравнивают с крестовыми походами: это, мол, болезнь роста, нужно просто подождать, и проблема решится сама собой.
– Абсолютно глупая аналогия. Зачем придавать религиям функции и атрибуты человеческого организма? Это придумано в каком-то наркотическом бреду, совершенно нерабочая система. Христианство первые три столетия было в положении гонимой религии и только потом стало государственной, а мусульмане сразу совершали набеги, поэтому сравнения неуместны. И где в этой логике буддизм? А иудаизм? У каждой религии своя история, каждая идёт своим уникальным путём.
* Организация, запрещённая в РФ.