Донбасс стал мировым примером стойкости благодаря своим людям. Первыми в борьбу за будущее вступили его инертные и сильные жители, которых может и тяжело разозлить и поднять на бой против врага, но остановить этого борца, горящего, как антрацит, праведным гневом, практически невозможно. Сегодня встреча с одним из давних моих друзей и союзников по Русской весне Олегом Фроловым, более известным по позывному «Шаман». Этот смелый и сильный дончанин сыграл ранее судьбоносную роль в судьбе не только родного Донбасса, но и меня и моей семьи. А сейчас он продолжает стоять на фронтах родной земли, вопреки тяжёлым ранениям, человеческой усталости и обстоятельствам. Хроника новейшей истории от её творца представляется читателям «Аргументов недели».
— Богат наступивший год на встречи с друзьями! Приветствую, Олег! Рада несказанно поймать тебя на разговор. Ты кадровый военный и ветеран Русской весны из Донецка. В этом году исполняется 10 лет событиям. Познакомь нас с началом славного пути.
— Привет и тебе! Сразу уточню, что не являюсь кадровым офицером. За время войны дважды становился лейтенантом. Сейчас являюсь начальником подразделения, занимающегося БПЛА. Где и на каком направлении сказать не могу — секретности никто не отменял. Мы работаем, стараемся, подобрался отличный коллектив.
— Мы разговариваем на десятую годовщину событий Русской весны. Как очевидец и участник, расскажи о тех молниеносных событиях, которые кардинально изменили жизнь Донбасса и России.
— Дело в том, что мало кто уже помнит и знает, что события Русской весны готовились задолго до неё. Это не был спонтанный протест, его готовили долго, готовили структурированно. Мы давно занимались работой с русским населением Донбасса. Мы постоянно занимались работой по идентификации русского народа. И люди пришли к тому, примерно, что мы сейчас имеем.
— Общаешься с ребятами, которые тогда были в авангарде штурмов ОГА, защиты наших баррикад?
— Жаль одно, что очень многих тех людей, которые занимались штурмами ОГА, защитой баррикад в городах Донбасса, а также защитой других серьёзных объектов, как войсковые части, как посты милиции, как организация блокпостов на входе в Донецк, уже очень многих нет в живых… Кто-то умер от ран, кто-то погиб. С теми, кто к счастью жив, да, конечно, общаемся очень часто.
— Как оказался в военных?
— Не будем рассказывать о 2014-ом, тебе же не хочу напоминать о жёстких моментах (улыбается). В 2022 году 9 марта собрал свои вещи в рюкзачок, пришёл в военкомат, был отправлен на пункт приёма личного состава. Я воевал в Пятой бригаде, в тяжёлой, имени Александра Захарченко. Начинал с командира отделения, и через две недели я уже был командиром роты при штурме Мариуполя. Вначале после Мариуполя мы были переведены в Пологи Запорожской области. Там же я получил офицерское звание, очередного лейтенанта. Был представлен к внеочередному званию старшего лейтенанта, так как был командиром роты, но получил ранение и был списан. Долго сидеть дома не удалось. Хотя вернуться в строй было нелегко — после серьёзного ранения меня не хотели брать на службу опять. Благодаря моим друзьям, я попал в моё подразделение, где сейчас служу.
— Знаю, что после тяжелейших ранений ты не комиссовался и продолжаешь быть в рядах ВС РФ. Где служил ранее?
— Нет, как уже говорил, я по ранению и комиссовался. Долгое время мне не удавалось попасть в ряды Вооружённых сил РФ. О том, где служил ранее тоже упомянул. Скажу только, что какое-то время служил в МГБ ДНР. Тоже получив ранение, уволен. Ранение было серьёзное, это было в 2014 году.
— Понятно. Ты воевал в ополчении, при ДНР и уже в ВС РФ: меняется что-то в лучшую сторону с присвоением статусов УБД и прочих регалий именно для тех, кто воевал задолго до начала СВО?
— Скажу, что даже тем, кто воевал уже в ВС РФ, тяжело с получением статуса Участника боевых действий (УБД). Это огромнейшая какая-то бюрократическая каша, которая по большому счёту, не даёт людям продыха и вздоха.
— Где проходил реабилитацию после ранений? Кто помогает в основном в таких случаях?
— Реабилитация? Какая реабилитация? Никто нигде не помогал, кроме моих друзей и знакомых. Огромнейшее спасибо Константину Кнырику, который помог мне. Огромнейшее спасибо моим друзьям, не могу их называть, потому что они гражданские, донецкие. Не хочу их подставлять, у них родственники есть на той стороне. Мне помогали свои… Кстати, спасибо тебе тоже, Анечка, за то, что ты помогала. И самое главное, всегда помогали мне мои друзья.
— Ты знаешь, что я живу благодаря тебе, как и мои самые дорогие и близкие, это малое ответное дело. Благодарю неустанно! Что скажешь об усиленных обстрелах Донецка, Горловки и прочих мест? Атаки стали просто кошмаром для городов...
— Что тут сказать, обстреливает враг жёстко. Скажем так, я тоже частично пострадал, пострадала моя машина, которая сгорела во время одного такого обстрела, пострадал мой дом, в котором вылетели стёкла — до сих пор не вставлены. Но я всё понимаю, пока это делать бессмысленно. Очень жёстко страдает инфраструктура: нет воды, часто не бывает света, перебои со связью.
— ВСУ вместо фронта решили террор по мирняку устроить? Что это им даст, кроме ненависти дополнительной отсюда?
— Самое страшное, что страдает ни в чём не повинное мирное население. И этим ублюдкам из ВСУ или из нацбатов, как их ни называй, всё равно они ублюдки, прощения нет. За это всё прощения не будет никому и никогда: мы всех достанем, мы всех убьём.
— По поводу Авдеевского направления есть мысли? Город взят, станет ли тише в Донецке теперь?
— Я думаю, в Донецке может частично станет тише после Авдеевки, но их дальнобойные орудия, Угледар, многие оккупированные ВСУ посёлки, допустим, та же Карловка и её окрестности — там стоят дальнобойные орудия, которые всё равно будут доставать. Принимая во внимание HIMERS, понятно, что они летают намного дальше, а значит Донецку будет доставаться ещё долго.
— Ты в луганских землях сейчас. Там уже почти что тыл, наверное? Чем занимается твоё подразделение?
— Моё подразделение занимается, скажем так, «птицами». Мы работаем в этом направлении очень плотно и стараемся заниматься быстрее. Есть, конечно, сложности, есть нехватка оборудования. Но слава богу, есть такие люди, как волонтёры, которые нам помогают. Благодаря им мы имеем нужное оборудование, которого очень много необходимо, которое очень дорогостоящее, мы имеет автотранспорт. Повторюсь, слава богу, что есть такие люди, как российские, русские волонтёры!
— В чём-то есть нужда у твоего подразделения? Можешь озвучить через нас, что именно надо.
— Очень большой проблемой сейчас для нас является транспорт! Моему подразделению очень нужен UAZ PATRIOT или УАЗ Hunter. Что-то типа пикапа. Потому что наши машины, когда приходят, после пяти-шести поездок превращаются просто в ведро с болтами. Дороги просто невозможные! А нам машины нужны — кровь из носу. Сейчас это самый главный вопрос и проблема для нас. Если нам кто-то поможет приобрести их или передаст в дар — это будут самые великие люди, которые могут это сделать. Обращаться можно ко мне напрямую через мою страницу в соцсети ВКонтакте.
— Как вообще оцениваешь ситуацию на фронтах СВО и прогнозы о том, что война закончится в конце этого или середине 2025-го?
— Знаешь, Аня, прогнозы — дело неблагодарное и, скажем так, нелицеприятное. Нельзя прогнозировать. Всё может закончиться завтра, а может — через десять лет. Кто знал, что может быть такое понятие, как столетняя война? Мы бы давно уже победили, если бы Россия сейчас не воевала против пятидесяти стран. Мы воевали и будем воевать, и мы обязательно победим в любом случае, когда — это дело пятое. Самое главное — победа, а не сроки победы. Хотя хотелось бы побыстрее, потому что, чем дольше война идёт, больше мы наших бойцов теряем. И это очень плохо, это, по-моему, никому не нравится. Очень хочется, чтобы победа приблизилась как можно быстрее. И поэтому очень хочется, чтобы наше верховное руководство приняло решение ударить по мостам через Днепр, по Мукачевскому туннелю, по крупным логистическим центрам Украины, и чтобы всё-таки ударили по Банковой. Чтобы мы показали, что мы сильны, а не толерантны к злу. Хватит уже показывать свою толерантность к мразям. Мы устали от этого!