Полина Кузьминская родилась в Москве. Окончила Щукинское театральное училище. Служит в Театре Вахтангова. Зритель знает актрису по ролям в таких фильмах и сериалах, как «Кома», «Виктор», «Закон каменных джунглей», «Месть на десерт», «Игра на выживание», «Номинация» и др.
— Полина, что за роль у вас в спектакле Театра шоу и музыки «III РИМ» «Дон Гуан. История любви». Чем она вам интересна по-актёрски?
— С режиссёром Вероникой Родионовой я познакомилась, когда ещё училась на третьем курсе Щукинского института. Она позвала меня поучаствовать в читке современной пьесы в рамках фестиваля «Любимовка». Мы легко нашли общий язык и после сделали вместе ещё несколько спектаклей. Потом я начала работать в Вахтанговском театре, и мы на какое-то время пропали из поля зрения друг друга. Когда в феврале мне Вероника позвонила и предложила роль Донны Анны я сразу же согласилась. Что мне нравится в Веронике, так это её смелый и небанальный разбор материала. История пьесы о Дон Гуане всем известна: не выдержав ссылки, Дон Гуан возвращается в Мадрид, чтобы отыскать вдову Командора, убитого им на дуэли. В момент жаркого объяснения в любви появляется статуя Командора и тащит Дон Гуана в ад. На первой читке с Ильей Малаковым (исполнителем роли Дон Жуана) мы прочли пьесу как глубокую психологическую драму со скрытым эротическим подтекстом. Когда мы закончили, Вероника сказала, что о драме мы можем сразу забыть, потому что мы ставим яркую комедию, полную живого юмора, открытой чувственности и каскада ярких театральных проявлений.
— Кстати, а как вы в жизни относитесь ко всем этим развратным типам — дон жуанам, ловеласам, казановам? С лёгкостью, со смехом, или недолюбливаете?
— Сказать по правде, я настоящих Дон Жуанов не встречала. Хотя были те, кто уверял меня, что Дон Жуан буквально писался с них, но этим мужчинам было за 70, и информация могла быть не точной. Путь Дон Жуана — это опасный, рискованный путь. Как будто ты каждый день играешь в «русскую рулетку». Ведь речь всегда идёт об очень стремительном романе, а когда так стремительно вспыхивает чувство, это уже не любовь, а агония. Мужчина, способный зажечь в женщине такое чувство, становится для нее сродни божеству и живым он от нее уже не уйдет.
— В «Дон Гуане» — исторические костюмы. И вы много играете в Театре Вахтангова в таких нарядах. Как себя чувствуете в платьях с кринолином, корсетах, старинных шляпках?
— Прекрасно! У меня был спектакль «Ревнивая к себе самой» по Лопе де Вега, один из первых моих в Вахтанговском театре. Роль небольшая, но очень пластичная. У нас, у девушек, были испанские гребни в волосах и мантильи, закрывающие лицо. Прямого историзма в одежде не было, некая стилизация 50-х годов, но гребни и мантильи — аутентичные. И меня это так впечатлило! Во-первых, сильно снижается обзор — из-за мантильи. Резко подключается твоё воображение, примерно такое, как ночью, когда ты идёшь от метро домой. Много чего дорисовываешь, домысливаешь, подключаются уши, спина, «пятая точка», которой начинаешь всё «чуять». Все рецепторы, следящие за безопасностью. Так я себя чувствовала и на сцене, когда играла в постановке «Ревнивая к себе самой».
И в спектакле «Дон Гуан», действие которого происходит в Мадриде, я сразу попросила у художников мантилью. Другое ощущение, когда ты приходишь на могилу молиться и скорбеть. Народу вокруг — никого, только монах вдалеке, и когда рядом с тобой вдруг материализуется Дон Гуан, это совершенно другой градус опасности. Плюс ко всему художники придумали мне невероятное платье, которое я ласково называю «диван» — из-за широченных габаритов. По пути из своей гримёрки на сцену я иду боком.
Так вот, когда Дон Гуан неожиданно появляется, моя героиня, которая из-за мантильи плохо видит, а из-за платья ещё и плохо бегает, отчаянно пытается спасти свою жизнь и честь. Я обожаю эту сцену, она невероятно смешная и трогательная!
— А в жизни вы модница, следите за тенденциями, гоняетесь за брендами?
— Я обожаю моду, можно сказать, что и гоняюсь. Виртуально. В телефоне, пока гуляю по скверу с двумя своими детьми. Уделять этому больше времени, к сожалению, не могу. Непозволительная роскошь!
— Вы уже достаточно много времени выходите на сцену Вахтанговского театра. Кого успели застать из великих, с кем удалось поиграть — Юрий Яковлев, Владимир Этуш, Василий Лановой, Юлия Борисова, недавно ушедшая?
— У меня, к сожалению, не было общих сцен с этими действительно великими артистами, но общие спектакли были. И, разумеется, как все молодые артисты, я бегала смотреть репетиции и прогоны с их участием. Хотелось чему-то у них научиться, что-то перенять, да и просто осознать, что те, кого ты ещё вчера считал легендами, сегодня стали твоими коллегами по цеху. Это очень ободряет, потому что, когда я только пришла в театр, чувствовала себя как Плутон, мало того, что в хвосте, так ещё и не планета!
Огромное впечатление на меня произвела Юлия Борисова. Немногословная, скромная, с вечно прямой спиной, она всегда была добра и приветлива не только с нами, молодыми артистами, но и со всеми службами театра: от охранника до директора. Просто её присутствие на репетиции делало людей вокруг немного лучше, спокойнее, терпимее, добрее. Она выходила на площадку во время репетиций с таким радостным и хитрым прищуром, что казалось, ей не больше десяти лет. Я видела её в спектаклях «Мадам Готье», «Пристань», «Евгений Онегин», и несмотря на возраст, то ощущение лёгкости, радости и чуда, которое возникало от её работы, было поистине завораживающим.
Она что-то знала. Что-то, что невозможно подсмотреть или перенять. Масштаб её личности сочетался в ней с большим талантом, а этому нельзя научиться. В нашем театре работает её внучка, правнуки Юлии Константиновны так же принимали участие в спектаклях. Это невероятно скромные, без пафоса, люди, которые действительно любят театр. Неудивительно, что пышных похорон в Вахтанговском театре (как это обычно бывает) в её честь устроено не было.
Печальная церемония проходила в семейном кругу. Это было ее желанием. С Владимиром Абрамовичем Этушем мы вместе ездили на гастроли, к тому же он был ректором Щукинского института. Василий Семенович Лановой также был заведующим кафедрой художественного слова у нас в институте. Что касается Юрия Яковлева, то, когда я пришла в Вахтанговский, он уже был очень старенький. Он тоже играл в спектакле «Пристань» и что меня удивило — он работал иначе, чем другие актёры.
— А как это — иначе?
— Энергетика, которая от него исходила, была похожа на дыхание, на лёгкий ветерок. Но за этой лёгкостью вставали такие мощные образы, что казалось, ты слышишь дыхание целой уходящей эпохи. Вместе с Лидией Вележевой они играли отрывок из Бунинских «Тёмных аллей». Их отрывок был самый простой, двое людей просто разговаривали на сцене, но от этой простоты застывало дыхание и сжималось сердце. Так отчетливо читалась в их словах и горечь неумолимо приближающейся смерти, и тоска непрожитой любви, и невысказанная нежность. Это была одна из самых красивых сцен которую я видела в театре.
— Поговорим о других больших актёрах, но уже зарубежных. Одной из первых ваших ролей в кино была работа в картине «Виктор», где вы стали партнёршей Жерара Депардье и Элизабет Хёрли. Как попали в этот проект, как общались с французской и голливудской суперзвёздами?
— «Виктор» — это история мести с классическими элементами боевика. На самом деле, я пришла в тот проект как переводчик с английского. Было лето, театральная пауза. И меня позвала подруга, попросила помочь с языком. Но когда я пришла на собеседование, режиссер Филипп Мартинез сказал: нет, давайте попробуем вас в качестве актрисы! Я успешно прошла пробы, и в итоге меня утвердили. Но потом меня снова позвал Филипп и сказал: «Полина, мы должны провести с тобой ещё одни пробы. Мы хотим тебя попробовать на другого персонажа, и ты будешь непосредственной партнёршей месье Депардье». «Конечно! Круто!» — сказала я. «Ты не понимаешь, он тяжелый! Он очень тяжелый!» — воскликнул Филипп, и тут я поняла, что, похоже, он не шутит.
Я была не то чтобы юной, мне было около 22 лет, но — наивной и восторженной. Мы провели пробы, на которых Филипп всячески пытался вывести меня из себя: он шёпотом обсуждал со своей ассистенткой мою фигуру, отпускал сальные шуточки, перебивал меня, кричал и даже что-то кинул в меня. О, такое не забыть!
— Такой он, значит, месье Депардье? Хулиган и забияка?
— Когда Депардье пришёл на площадку, я поначалу, конечно, струхнула. Подумала — ну, всё, приняла защитную стойку. Но...Депардье оказался душкой, милашкой и лапушкой! У нас с ним ни секунды не было никаких проблем, он меня обожал и сразу взял под своё крыло. Он очень смешной и с прекрасным чувством юмора. Например, он никогда не учит текст, видимо, есть какие-то объективные причины, плохая память — не знаю. Но что точно:
Депардье любит в кино всё живое, не нравится ему, когда что-то «застолбили». В этом смысле Жерар — камертон, прекрасно чувствует, когда сцена идёт «по-живому», а когда нет. В наших общих сценах он обклеивал меня всю бумажками со своим текстом: на спину, на лоб, плечи. И читал с них текст в кадре.
А вот Элизабет Хёрли — на недосягаемой высоте, звезда по всем понятиям, именно — hollywood star. Она ела только свою еду, которую с собой привезла. Помню, мы снимали в отеле «Метрополь» и весь съёмочный процесс встал, потому что Элизабет не понравилось, как в кадре на ней сидит платье. Она остановила съёмку и пошла в ЦУМ покупать себе новое. Не представляю, чтобы кому-то другому это было позволено. С Элизабет у меня не было общих сцен, и она вообще всячески дистанцировалась от других актёров, сохраняя свой личный комфорт. В общем, два разных человека — Депардье и Хёрли. Жерар был всегда включённый и любопытный, везде ездил, активно со всеми общался и знакомился...
— Насколько я помню, и с Рамзаном Кадыровым тоже, ведь съёмки большей частью проходили в Грозном, верно?
— Да, Рамзан Кадыров принимал нас с Жераром Депардье и Элизабет Хёрли, как арабский шейх. На съёмках было всё: летали вертолёты, (Депардье на одном из них барражировал по небу), полиция перекрывала проспекты, стояли танки, навытяжку — военные с автоматами. Элизабет Хёрли встречали, как принцессу, дарили ей шикарные осетинские платья, какие-то украшения. Столы, что называется, ломились от блюд национальной кухни. Это было событие, которым край гордился. Да, съёмки в Грозном запомнились мне, молодой актрисе, на всю жизнь!