Рэп-культура по инерции воспринимается как молодёжная, а между тем первопроходцы русского рэпа (хип-хопа) уже оттрубили на этом свете по полвека. В их числе – Василий ВАСИЛЬЕВ, более известный как Вася ВАСИН из питерской группы «Кирпичи». Своего возраста рэпер не стесняется и даже подчёркивает его, противопоставляя себя подростковой повестке. Особенно проходится Василий по модной у части подростков (и не только подростков) западной идеологии: «Устройте культуру отмены для меня. Многое можно вылечить, дав элементарного ремня. ЛГБТ-активизм лечится ремнём. Стыдно за Россию? Лечится ремнём».
– Твои песни растащили на цитаты: «Пришла весна, набухли почки, и печень тоже барахлит»; «Таблеток мне от жадности, да побольше, да побольше!»; «Ненавижу, когда баб называют суками, – эти люди будут мучиться страшными муками». Если требуется дать характеристику твоему творчеству, то с вероятностью 90% прозвучит слово «ирония».
– Это слово прилепили мне мои ценители. Те, кто изучает моё творчество (я называю их «васиноведы» по аналогии с пушкиноведами). У Василича, мол, сплошь ирония. Что тут скажешь? Хоть горшком и не назвался, а в печке всё равно окажешься. Пускай это называется иронией, ладно. Но вообще-то две трети моих текстов, как говорится, – на полном серьёзе. После этого прекрасного интервью я залезу в словарь и наконец посмотрю, что же это такое – ирония. Мне понятнее, что такое сарказм, он кое-где у меня встречается, но это не специально, сарказм мне ненавистен. Он мерзок.
– В новом сольном альбоме «Танец с саблями» ты назвал себя «пенсионер хип-хопа». Это тоже на полном серьёзе?
– Абсолютно. Во-первых, я один из старейших эмси (англ. МС, master of ceremony – «мастер церемонии», обозначение исполнителя в рэп-культуре. – Прим. «АН»). Даже если взять таких взрослых мужиков, как Баста или… кто там ещё… Тимати… им плюс-минус по 40 лет, а мне – полтинник. Я начинал исполнять рэп в 1989 году на непрофессиональной сцене, а в 1994-м – на профессиональной. Я заслуженный артист хип-хопа, пенсионер культуры. Пользуясь случаем, хочу заявить, что требую льгот.
Во-вторых, мой нынешний образ жизни, исключая моменты, когда я даю концерты, – преимущественно пенсионерский. В своём пятидесятилетнем состоянии я много читаю. Хожу в баню либо топлю баню на даче. Думаю о ремонте чердака. И крайне рад всему этому.
В-третьих, я занял такую политическую позицию: Василич – старый, постоянно гонит на молодёжь. Это действительно так, я старательно возвожу стену, которая не даёт проникнуть в меня ничему молодёжному. Радикальный феминизм, экоактивизм, BLM, популяризация ЛГБТ – я совершенно осознанно не хочу с этим соприкасаться, всё это мне глубоко по барабану.
– В песне «К едрене фене» ты заявляешь принципиальный отказ от полемики со всеми этими «прогрессивными» веяниями: «Ну вот ты пришла – молодая, красивая. И бредишь тут, как кобыла сивая. ЛГБТ, толерантность, воукизм, BLM, права женщин, экоактивизм… И давай меня шеймить, давай меня позорить! Ты ещё не поняла? Я не буду с тобой спорить». Вась, а почему бы и не поспорить? Почему не порвать всё это в клочья силой ума?
– Ты правильно понял: это именно принципиальный отказ от полемики. Спорить? Зачем? Это как спорить, например, католику и гугеноту (католики и гугеноты вели религиозные гражданские войны во Франции с 1562 по 1598 год. – Прим. «АН»). Моя поездка – в другую сторону. Я нормальный мужик и не хочу знать про кого-нибудь, что он гей. Вообще не хочу ничего знать по современной повестке. На мой взгляд, всё это лечится ремнём – и феминизм, и ЛГБТ-активизм, и прочее. Как и многие психические расстройства лечатся ремнём, кстати.
То, что происходит на Западе, вызывает смех. Тот маразм, который представляет собой вся эта радикально-либеральная повесточка, противоречит элементарным, базовым человеческим вещам, не говоря уже о каких-то религиозных моментах. Противоречит естеству человека. Тому, как человек создан. Заведённому на протяжении веков человеческому укладу. Не будем это упускать.
– На недавнем твоём концерте, где ты презентовал альбом, главной интригой для меня было: исполнит ли Василий эту песню?
– Почему интригой? Песня «К едрене фене» – моя любимая из новых.
– В прошлом ты неоднократно сотрудничал с рэпером Нойзом, Иваном Алексеевым, которого недавно признали иноагентом. С начала СВО он находится в эмиграции и слагает гимны стыду за Россию. Ему тоже стоило бы дать ремня?
– Ему и дали ремня (имеется в виду отказ многих российских клубов от проведения концертов Нойза из-за нежелания ссориться с государством. – Прим. «АН»). К сожалению, я не знаком с этими его, как ты сказал, гимнами стыду. Не слежу за коллегой, моё развитие в области его творчества закончилось на этапе его первого альбома. Нойз – талантливый человек, я его люблю и уважаю, мне понятны его позиция и жизненная ситуация, но моя позиция – другая. Мы люди маленькие, и не нужно лезть в такие вещи, которые решаются на великом глобальном уровне.
– Ещё из политического на твоём новом альбоме, песня «Люблю китайцев»: «Планы их широкие, далеко не узкие. Что могу сказать? Учитесь, люди русские! Молодцы пацаны – успех приходит не случайно. Мои глаза опять уткнулись в надпись: Made in China».
– Китайцами, конечно, нам никогда не стать, но кое-что перенять у них следовало бы. Я две недели провёл в Китае, в городах Гуанчжоу и Гонконг, и был приятно шокирован, полюбил эту страну, этот народ. Ощутил азиатскую крутизну. Кстати, если кто-то думает, что толпы китайцев в российских туристических местах – это большие толпы, то нет. Большие толпы китайцев – в самом Китае, там очень развит местный туризм. Помню, как в течение трёх минут поднимался на лифте в хвалёной телебашне Гуанчжоу, окружённый китайцами, – чувствовал себя как мухомор среди опят. А у меня вдобавок ещё и клаустрофобия. В общем, море впечатлений.
– Другая новая песня, которая меня зацепила, – «Куда идёт искусство»: «Всё было сказано до нас, искусство прошло свой пик. В погоне за смыслом человек забежал в тупик». А пик искусства для тебя – это что? Точнее – когда?
– Для меня это семидесятые-восьмидесятые годы XX века. И немного девяностые – скажем, до 1995-го. То, что с тех пор появляется в рок-музыке, литературе, живописи, кино, – имеет в целом гораздо меньшую ценность. Современное искусство – это по большому счёту редкостный мусор. Можно, конечно, что-то вырвать из общего потока – например, мне нравится американский сериал «Луи» со стендап-комиком Луи Си Кеем. Но гораздо больше я люблю «Собаку Баскервилей» с Василием Ливановым. Нынешним творцам остаётся перерабатывать всё то, что уже создала мировая культура.
– Значит, и твоё творчество – мусор?
– Да. Многое из того, что мною записано, я не могу слушать, мне хочется забыть это. А новые песни – по большей части развлечение самого себя. Я счастлив, что их слушают и даже разбирают на цитаты, но записываю их прежде всего для себя, а не для кого-то. Коммерческого смысла в этом мало: меня кормят старые хиты, а не новые песни.
– Закончим на лирической ноте. На предыдущем альбоме есть вещь «Дамам», а на новом – «Дамам II». В первой сказано, что недопустимо называть женщин суками, а во второй ты назвал их самками. «Самка» – это сильно лучше?
– Не стоит вырывать из контекста. В песне «Дамам II» говорится так: «Женщина – альфа и омега. Нет ничего прекрасней самки человека». Я преклоняюсь перед женщинами, они – моя любовь и боль.
– «Друзей, конечно, не купишь ни за деньги, ни за славу», – сказано в главном твоём хите. А женскую любовь – купишь?
– Нет. Однозначно нет. Любовь женщина может только подарить. И дар этот нужно принимать с достоинством и благодарностью.