Янина Мелехова родилась в Беларуси. Окончила театральный факультет Белорусской государственной академии искусств. Зритель знает актрису по ролям в таких фильмах и сериалах, как «Территория сопротивления», «Стиляги», «Вирт: игра не по-детски», «Между нот, или Тантрическая симфония», «Гадалка», «Ростов», «Мылодрама», «За час до рассвета», «Нефутбол» и др. Недавно закончились съёмки второй части сериала «Ростов», где Янина Мелехова играет одну из главных ролей.
- Янина, в «Ростове» вы играете сотрудницу ЧК, её в город направил сам Феликс Эдмундович Дзержинский. Как относитесь к пламенным идеалам вашей героини? Нравится ли фигура «железного Феликса»?
- Я вне политики, но когда играю какую-либо роль, всегда люблю свою героиню. В жизни я очень гибкий человек, могу понять, оправдать и принять любого. Это помогает в работе. Мне много писали, когда я выкладывала в соцсети материал с площадки «Ростова», дескать, как вы можете это играть, всю мою семью расстреляли. Но это – трагические страницы нашей истории, сам факт гражданской междоусобицы – драма. Но почему бы во всём этом не разобраться. Да, моя героиня – упёртая чекистка, но я всё-таки старалась не делать её прямолинейной и жёсткой, мужиком в юбке. Она искренне верила в революционные идеалы. Тогда все, вероятно, верили, что дело их правое – и красные, и белые.
- А физически сложная была роль? Грязь, холод, погони?
- Нет, я же спортивная, подготовленная. Была одна экстремальная ситуация. Вся вторая половина съёмок «Ростова» – сплошной экстрим, потому что я повредила ногу на передаче «Русский ниндзя», колено, очень серьёзно. А на следующий день нужно было сниматься в «Ростове».
Сходила в травмпункт, где мне рекомендовали лечь в больницу, возможно, на операцию. Но я поехала в Ярославль, на съёмки. И месяц, с больным коленом, с разрывом связок, играла начальницу местного ЧК. Что интересно, моя героиня тоже прихрамывала – у неё была прострелена нога. Но мы уже сняли эту сцену до моей реальной травмы. И ошиблись, не ту ногу «прострелили».
- В каком смысле?
- Ещё до передачи «Русский ниндзя» меня спрашивали на площадке «Ростова», на какую ногу мне будет удобнее хромать, какую ногу «простреливать», чтобы закладывать пиротехнику. Тогда мне казалось – какая разница? Давайте правую. Прострелили правую, а реально повредила я левую. И когда с костылями пришла на площадку, мне было тяжело физически: я должна была хромать на другую ногу. И когда нужно было пройти долгое расстояние, мне было реально больно. Но я к этому отношусь спокойно – в кино всё бывает.
- Вот недавно отсняли вторую часть «Ростова». Как поживает ваша героиня в продолжении?
- Вторая часть – очень красивая. Там есть цыганская история. Я и в жизни очень люблю цыган, много с ними общалась, даже язык учила…
- Для чего? Для роли?
- Да. Ещё учась в институте в Минске, я стала работать над рассказом Максима Горького «Макар Чудра». И почему-то подумала, что было бы здорово сделать его на цыганском языке. Пошла на скупку, у нас в Минске цыган много, они все стоят у скупки, у ломбарда. Приблизилась к женщинам, объяснила, что я актриса, и мне нужно выучить на цыганском языке некоторые фразы. Цыганки оказались очень открытыми и коммуникабельными. Я написала по рассказу инсценировку, мы перевели её. Я учила эти фразы, а однажды женщины даже взяли меня на настоящую цыганскую свадьбу, чтобы я пропиталась духом их жизни. Я люблю такие вещи делать. Я из тех актёров, кто не жалеет себя, чтобы роль получилась… Так вот, в «Ростове» есть цыганская линия, в ней снималась очень красивая артистка. Много экшена, драматургически всё очень круто. Но много я о продолжении рассказывать, сами понимаете, не могу.
- Вы много снимались в исторических картинах. Вам нравится носить платья с кринолином, корсеты, шляпки, длинные перчатки?
- Мне всё это идёт, и мне в таких нарядах комфортно, удобно. Не знаю, как это объяснить. Может, всё из-за моего богатого на искусство детства. Мама у меня балетмейстер-постановщик, папа – художественный руководитель театра. И я с детства в кринолинах. Начала танцевать с двух лет, и первый мой выход на сцену был в два с половиной года. Поэтому костюмы – моя жизнь. Кстати, я иногда рада, когда наряд на меня маловат. Меня это стимулирует, чтобы похудеть. А корсеты вообще дисциплинируют, стройнят, выпрямляют спину.
Я и актриса, и дизайнер. Поэтому я за красоту. Хотя сейчас мода носить всё балахонистое, я всё равно стараюсь надеть платье. Балахонный стиль мне не нравится, он расхолаживает, выпячиваются животы, сутулится спина. А потом мы удивляемся большому животу. А зачем его держать, если у тебя всё скрывает балахон? Когда ты надеваешь толстовку с капюшоном, у тебя машинально корпус работает по-другому, осанка другая. И ты ходишь сутулый. Или, например, в начале двухтысячных были модны джинсы на заниженной талии. И тогда у всех очень испортились фигуры, появились бока. Исчезла талия, потому что ремень пережимал ниже талии…
- И как вы себя проявляете в качестве дизайнера?
- Я шью давно, ещё с подросткового возраста. В школе полностью отшивала себе одежду, шила много для театральных проектов. Позже придумала такую «фишку» для себя, что буду появляться на всех светских мероприятиях, на красной дорожке, только в нарядах, которые сама придумала и сшила. И потом коллеги и журналисты убедили меня, что нужно создавать свой бренд. Это было в 2018 году, как сейчас помню, на «Кинотавре». Я в очередной раз привезла несколько своих нарядов. И на открытии у меня все спрашивали, что за бренд, чьё платье. В основном же актрисы берут платья у каких-то дизайнеров, напрокат. И я всем отвечала, что я сама сшила, что это моё хобби. Все хвалили, говорили, что всё круто. В общем, меня убедили создать свой бренд и выпустить первую коллекцию.
Я перфекционистка, мне всё в жизни интересно, но я считаю, что в жизни всё сложно. Коллекция – это минимум 6 единиц разных моделей. Надо выставить её на Неделю моды, а это стоит уйму денег. А где всё отшивать? Нужно производство. Хотя свою первую коллекцию я отшивала у домашней швеи. Потом у меня была совсем маленькая, вторая, осенняя коллекция. Но я уже придумала название – MELdress, от фамилии Мелехова. И вот сейчас третья коллекция на выходе.
- В чём её «изюминка»?
- «Фишек» в этой коллекции для женщин много. Уникальность в том, что у нас платья только одного размера – oversize. Но это не висящий мешком oversize. Это элегантное платье, подчёркивающее фигуру. Как ни странно, один размер садится красиво и на крупных женщин, и на очень тоненьких, и даже на беременных. Ткань не растягивается – вискоза, натуральный шёлк, экокожа. Всё разных расцветок. Мама с дочерью могут купить одно платье и носить его вместе, не зависимо от своих размеров. Всё дело в том, что на спинке есть молния, которая регулирует посадку. Для мамы это платье будет коротким, для дочери длинным. Да, и ещё у нас на каждом платье есть изделие из серебра в форме логотипа. Вообще получилась уникальная модель платья, которое подходит и 7-летней девочке, и 60-летней женщине.
- Всё это для того, чтобы наши женщины стали ещё красивее. А красота помогает в актёрской профессии, или порой мешает?
- Красота – дело субъективное. Есть мода на определённую красоту. Например, я сыграла Мэрилин Монро в рекламе «Мегафона». Сейчас бы Монро не имела такого успеха, как тогда. И я вижу и понимаю, что для современного тренда суперзвезды моя внешность не совсем подходит. Моя красота ближе к Мэрилин Монро – по формам, скажем. Ведь мы видим, какие сейчас звёзды худые. Я не толстая, но формы у меня округлые. А сейчас в моде – тощая красота!
- Кто, например, тощий? Светлана Ходченкова?
- Ну да. Или Юля Снигирь, Юля Хлынина, Стася Милославская. Все! Вы можете представить ту же Свету Ходченкову в 60-е годы прошлого века?
- Нет, ну она была с формами в фильме «Благословите женщину»!
- Тогда да. Но не сейчас. И всё это диктует история. Почему в 60-х была мода на девушек с округлой фигуркой? Прошла война, люди голодали. И только-только все начали приходить в форму. И вот формы Мэрилин Монро и других актрис того времени показывали, как должно выглядеть здоровое цветущее тело, к чему надо стремиться.
Сейчас всё наоборот. Все отъелись бургерами, и народ надо немного приостановить в безумном потреблении. Есть тенденция к худобе.
- Так всё-таки вам помогала красота в карьере? Вы ведь в знаменитые «Стиляги», наверное, попали, благодаря своей юной привлекательности?
- Нет, я была безумная 21-летняя девчонка, которая влетела на пробы с такой энергией, что меня не могли не утвердить на роль стиляги!.. Мне особо красота не помогала, бывало, что и мешала. Слишком правильные черты лица. Кино у нас типажное, и это нормально. Никто не хочет привлекать гримёра на пробах. Я раньше возмущалась - что, они не понимают, что я могу быть другой?! Вот взяли блондинку. Что, я не могу покраситься?
Но это закономерно, наверное. Это жизнь. Надо всё в жизни принимать спокойно, с достоинством, с мудростью.
