Писатель Нина Пушкова рассказала о женщинах, стоящих за спиной великих мужчин

Нина Пушкова точно не нуждается в представлении нашим читателям. Выпускница Театрального института имени Щукина, блеснувшая в «Обыкновенном чуде» и других фильмах, стала не только спутницей жизни и опорой Алексея Пушкова, известного политика и телеведущего, но и писательницей. Автором со своим, женским взглядом на мир, чьи произведения, кстати, оценены «Бунинской премией».

Помимо остросюжетных романов в стиле «русской бондианы», Нина Васильевна создала «Роман с постскриптумом» - книгу литературных впечатлений о мире театра и политики, пережившей уже второе издание. А значит – нашедшей отклик у читателей.

Свое детище Нина Пушкова назвала «пропуском» в пространство, где царствуют писатели и критики. Первая книга, особенно после вручения престижной премии, подарила Нине Васильевне веру в себя. За ее плечами теперь ещё и два романа в шпионско-приключенческом жанре (скоро будет третий, но это мы сообщаем читателям «МК» по секрету). И все же главным стал «Роман с постскриптумом». Сборник новелл о двух «звездных мирах» - мире театра и кино и мире дипломатии и политики.

- Это книга мемуаров или женский взгляд на политическое и театральное закулисье?

- Ни то, ни другое. Был такой актер замечательный - Леонид Филатов. Он создал цикл телепередач под названием «Чтобы помнили». Катаев написал книгу «Алмазный мой венец», где он красочно повествует о своих знаменитых современниках. В этом и смысл - помнить великие, осиянные имена.

Нередко пишут, что в моем «Романе с постскриптумом» я показала два «Олимпа» - политический и артистический. Но книга гораздо шире - в ней присутствуют как культурные коды, так и творческие штрихи прожитого времени - от конца 70-х до наших дней. Эти штрихи очень значимы.

Приведу пример: Анна Андреевна Ахматова одним лишь описанием пера на шляпке умела передать образ уходящей эпохи. Истончившейся в памяти эпохи, но которую чувствуешь благодаря этим точным штрихам.

Так беспомощно грудь холодела,

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Читаешь – и сразу открывается целая вселенная переживаний. Недавние девочки в красных косынках, или подростки, только что сменившие пионерский галстук на комсомольский значок, зачитывавшиеся этими строками, учились эстетике чувства, преодолевали монохромность, открывали нюансы переживаний. Я пытаюсь идти по пути Анны Андреевны, пишу о времени, которое очень хорошо знаю, со всеми лишь ему присущими оттенками.

- То, что вы закончили легендарную «Щуку», вам помогает?

- Все зависит от личности. Можно закончить театральный и всю жизнь повторять заученные тексты.

Мне Щукинское помогло понимать человека, мотивы его поведения, психологическую канву его переживаний и проявлений. Для того, чтобы актриса могла сказать: «Я вас люблю» в произведении Бунина, надо знать эпоху. Знать, какие книги тогда читали, кто был кумиром, прилично ли было открыться в своём чувстве. Или, скажем, Татьяна Ларина. Это же начало XIX века! Она совершает просто подвиг, переступает через стыд и робость, признаваясь – в то время! – первой в любви. Поэтому актриса, которая чувствует и понимает мир своей героини, звучит намного достовернее той, которая просто произносит эту фразу. Зритель всегда видит эту разницу и понимает её. И в моем романе, как мне говорили многие, читателей подкупает именно достоверность: они верят моим импрессионистским портретам актеров, режиссёров, политиков – от Владислава Дворжецкого до Марка Захарова, от Михаила Горбачева до Билла Клинтона. Помните, у Лукино Висконти был прекрасный тонкий фильм «Семейный портрет в интерьере»? Так вот – у меня все эти фигуры размещены в точном «интерьере» времени. И это делает книгу в некотором смысле портретом целого поколения.

- Достойны ли такого тонкого понимания политики?

- Вахтанговская школа, которую я впитала с юности, заставляет искать у всего подтекст, у всякого слова или явления - скрытую нагрузку. И политики не исключение. Мой муж, например, несколько раз встречался в москве с Генри Киссинджером. Однажды и я попала на обед с ним. И, глядя на патриарха внешней политики США, я пыталась понять, как и за счёт чего он - не великан, не маг и не чародей - влияет на других людей. Что в нем такого, что заставляет других принять его точку зрения? Персоны, о которых я пишу, мне любопытны именно с этой точки зрения.

- «Постскриптум» у вас и у Алексея Константиновича. Совпадение?

- Конечно же, нет! В этой книге немало строк о романе с моим мужем, который стал автором ныне знаменитого «Постскриптума». Кстати, он всегда говорил, что «Постскриптум» создавался как театр политических страстей. Именно это обеспечивает его передаче длительность на экране почти четверть века. Он тоже дает психологию политического события и действующих лиц, а не только сухую информацию. Ведь судьбы мира решают не инопланетяне и не роботы, а люди со своими чувствами и пристрастиями. Мы вместе уже 47 лет. И хотя постскриптум к нашей жизни писать еще рано, мы, конечно, повлияли друг на друга и я намеренно дала книге такое название.

- Есть всем известное изречение про великую женщину, стоящую за спиной каждого великого мужчины. Вы считаете верной эту метафору?

- Союз мужчины и женщины это причудливый танец. В этом танце происходит либо усиление обоих «танцоров», либо их ослабление. Я считаю, что любой успешный союз создается из любви, совместности и взаимодействия. Я глубоко убеждена, что если в семье кто-то идет на взлёт, то второй должен укротить свои амбиции, освободить взлетную полосу. И, когда придёт время взлетать самому, то рядом с тобой уже будет опытный лётчик. Вот иногда говорят, что два медведя в одной берлоге жить не могут. А думаю: два медведя не могут, а медведь и медведица – вполне себе.

- В социальных сетях есть ролик, где две собаки бросаются друг на друга, находясь по две стороны заборчика. Но вот эту преграду убирают, и они перестают конфликтовать. Это я к главе о Маккейне, где вы пишите, что он показался вам человеком с галантными минерами. Но когда вышел на трибуну – произошла резкая перемена. Не играют ли политики свои роли, оставаясь в глубине души совершенно другими?

- Я об этом думала. И задавалась вопросом, является ли политик заложником того имиджа, который у него сложился или который он сам сложил. Да, многие становятся пленниками созданного ими же образа. Мужчины в этом линейны – если они видят, что метод результативен, то используют его без вариаций. Так что сенатор Маккейн, если и отыгрывал что-то, то совсем чуть-чуть. Я о нем многое узнала после знакомства в Давосе и подробно описала его в «Богине победы». Как его самолёт сбили советские ракетчики в небе над Ханоем, как он оказался во вьетнамском плену, как на допросах рассказал все. И про своего дедушку адмирала, и про отца - тот тоже военный был. Вот тогда, мне кажется, он испытал презрение и ненависть к самому себе. А самого себя презирать невозможно, и он эту ненависть направил на тех, кто его сбил. И желваки у него на щеках потому, что он настоящая бойцовская собака, вышедшая на ринг. Кстати, когда там, во Вьетнаме, в тюрьме появились корреспонденты, проверяющие, как содержатся военнопленные, он для фото вытребовал себе инвалидную трость. Хотя на допросы ходил без нее. Актёр!

- Когда читаешь вашу книгу, возникает ощущение, что Левински на известной всем теме хайпанула? Вы подчеркиваете, что она продала участие в документальном фильме «Моника в черном и белом» за семь миллионов долларов. За интервью брала по два миллиона. И даже смогла – за такую же сумму – пустить с молотка платье «со следами харассмента».

- Она была предтечей движения «MeToo». Очень тонко уловила тенденцию. А потом появились другие манипуляторши. Не буду спорить, что Харви Вайнштейн злоупотреблял своим положением. Но актрисы, которые прежде были готовы на все, лишь бы заполучить у него роль, сейчас вдруг «открывают» нам мир своих моральных страданий и чудовищного внутреннего террора, в котором якобы провели полжизни.

Девушек типа Левински распирает от приближенности к телу «номер один». Они начинают делиться впечатлениями и очень быстро становятся игрушками в руках политических манипуляторов.

- Если человек сделал что-то плохое, у него нередко остается «отголосок» во взгляде. Клинтон, когда вы его видели, показался вам человеком с чувством вины?

- Нет, что вы. Политики, особенно на таком высоком уровне, они как в дождевике. С него скатывается ливень, а под ним они сухие, красивые, волосок к волоску. Более того: меня поразило, что после скандала с ее мужем, Хиллари выступала с речью о семейных ценностях на Давосском форуме. И зал аплодировал. Она, как виртуоз лицемерия, смогла найти нужную ноту в большой аудитории. А по окончании судебного заседания весь мир облетела фотография семьи Клинтонов, которые вышли из зала суда, держась за руки.

- Как жена человека, возглавлявшего комитет Госдумы по международным делам, что вы думаете о «похолодании» между Россией и Западом?

- 25 лет назад, когда мы открывались миру, а мир открывался нам, это предполагало восприятие друг друга на равных. Но Запад нас воспринимал иначе - не как равных, а как подчиненных. Да и у нас сильны были иллюзии насчёт Запада. Помню, как-то один американский обозреватель сказал моему мужу:«Послушай, вы же белые. Почему вы не такие, как мы? Ведь у нас одни и те же ценности, одни и те же проблемы». Но он сильно ошибался. И сейчас это особенно хорошо видно. На самом деле у нас очень разные ценности и представления о мире.