В 1940 году в оливковом греческом предместье тихо ушел из жизни некий пожилой выходец из Петербурга. Власти отнеслись к этому печальному событию без всякого внимания: мало ли бывших граждан России, бежавших за рубеж от большевиков еще в 1917 году, нашли свое упокоение на землях древней Эллады?
Лишь единицы знали, что этот бренный мир покинул легендарный международный авантюрист, мошенник, шулер высочайшего уровня и автор единственного в мире словаря т.н. «воровской фени», до сих пор известного в криминальном сообществе под названием «Блатная музыка» - Василий Трахтенберг!
Ах, мадам, вам эта брошка к лицу!
В 1881 году у питерского купца 2 гильдии Филиппа Трахтенберга родился сын. Наследника нарекли Васенькой, окружили заботой, игрушками и французскими гувернантками, к которым мальчонка по достижении уже 14-летнего возраста стал испытывать интерес не только как к наставницам по этикету и нюансам французского языка.
По окончании гимназии Василий успешно поступил в престижную Военно-медицинскую академию. Учёба толковому юноше давалась легко. Помимо стипендии, приличными деньгами отпрыску помогали родители, а лёгкий характер и масса свободного времени давали Василию возможность искать и находить развлечения в питейных заведениях, весьма далеких от академических лабораторий.
Вскоре у симпатичного и скорого на язык студента появились и «крутые» любовницы из числа столичных центровых этуалей, певичек кабаре и танцовщиц варьете. Внешний лоск надо было подкреплять и чем-то материальным, например – ювелирными «безделушками» из столичных магазинов. Однако сообразительный юноша решил эту проблему иначе: своих подружек он одаривал дорогими вещами из …шкатулки своей матушки, благо у купчихи их было предостаточно.
Впрочем, «благотворительность» отпрыска вскрылась быстро – после пропажи любимой подвески его матери работы чуть ли не самого Фаберже. Родительское следствие и допрос были короткими, Василий «поплыл», «раскололся» и сдал всех своих невольных подельниц-полюбовниц, получив свой первый и важный криминальный урок на тему: «Не умеешь – не берись!» на совместном совете экс-студенту (его к тому времени уже выставили из Академии – авт.) было отказано в родительском крове и предложено искать себя в жизни самостоятельно. Отец выделил изгнаннику денежное ежемесячное содержание в 60 рублей, и двери отчего дома за Васиной спиной под всхлипывание его пассий-горничных захлопнулись навсегда. Тогда никто и подумать не мог, что на улицы Петербурга ступил будущий великий махинатор и мошенник международного класса!
Ваша карта бита, сударь!
Еще во время учёбы в Академии юный Трахтенберг свел знакомства с такими же питерскими «мажорами», которых мало интересовали академические анатомички, но более всего – игорные дома-«катраны». Очень быстро Василий освоил сложные премудрости карточной игры, отточил их на менее удачливых партнерах-однокашниках и понял, что карты могут приносить денег в разы более выделенных ему «папá» 60-ти рублей! Начинающим картёжникам по странному житейскому принципу всегда везёт, вот молодому игроку Трахтенбергу тоже «попёрло»!
Освоив несколько игорных катранов, познакомившись с их завсегдатаями, лёгкий в общении Василий очень быстро словил фортуну и вскоре обогатился на несколько тысяч рублей: деньги по тем временам весьма солидные! Молодой игрок снял престижные апартаменты недалеко от центра города, завел прислугу, и вскоре о его салоне уже вовсю заговорили в питерском бомонде. К нему зачастили солидные игроки, ставки повышались, экипажи подвозили цыган и расторопных половых из дорогих кабаков, звенели гитары и хлопали пробки от бутылок «Вдовы Клико»: в общем, жизнь на том этапе вполне удавалась. Разве мог молодой удачливый повеса в угаре круглосуточного разгуляя предвидеть, что в жизни могут появиться и менее приятные «этапы»? И они не заставили долго ждать…
От азарта до «кидалова» путь короткий
Вскоре Трахтенберг, обладавший острой наблюдательностью и природным умением находить неожиданные выгодные решения в самых, казалось, простых житейских ситуациях, понял, что приличнее бабки можно поднимать не только на игорных столах, но и на… доверчивости наивных партнеров, которых он сразу записал в им же придуманную касту «лохов»!
Первым его «клиентом»-недотёпой стал некий мещанин Быковский, неосмотрительно давший в газете объявление о том, что ищет место артельщика и готов за это прилично заплатить. Вскоре с соискателем уже беседовал солидный господин, представившийся собеседнику владельцем крупной фирмы, которому как раз «до зарезу» нужен расторопный артельщик. Конечно, этим солидным господином и был Василий Трахтенберг, который очень быстро расположил к себе собеседника, пообещал ему важное место и получил 400 рублей задатка от обалдевшего от радости мещанина Быковского. Пообещав соискателю положить залог в банк и предоставить тому вексель, Трахтенберг о Быковском попросту сразу забыл. Через пару недель ожиданий артельщик-неудачник сам обратился в банк по поводу своих денег, где ему объяснили, что никаких вложений на его имя там не получали, посочувствовали бедолаге и посоветовали ему двинуться в прокуратуру, что тот и сделал, но…
В это время «владелец фирмы» Василий Трахтенберг уже высаживался с чемоданами и кофрами на перрон московского вокзала, резонно рассудив, что в Москве «сладких лохов» ничуть не меньше, чем в Петербурге. В Питере же по слезнице Быковского против него уже возбудили уголовное дело, которое вскоре объединили еще с одним, возбужденным по заявлению хозяина крупного музыкального салона, в котором Трахтенберг взял «на время» дорогой рояль, пообещав отплатить сделку чуть позже. Стоит ли говорить, что никакой оплаты (как и самого рояля) кинутый торговец так и не дождался, так как Трахтенберг этот музыкальный инструмент, вывозя из одного салона, тут же перепродал его в соседний магазин! Медленная машина российского правосудия стала раскручиваться…
Вскоре Василий Трахтенберг попался уже на неудачной сделке в самой Москве, пытаясь продать кому-то несуществующую землю в первопрестольной. Его арестовали и по этапу доставили в Питер. Там его ждал суд присяжных, которых молодой артистичный аферист быстро разжалобил рассказом о трудном детстве вне дома без родительской ласки, голодных буднях и т.д. О подаренных в ту пору питерским девицам маминых драгоценностях подсудимый конечно умолчал. Верно говорят, что новичкам везёт: всхлипывающие присяжные определили бедолаге всего …один месяц тюрьмы, который Трахтенберг конечно использовал с пользой для себя.
Ты с ума сошла, коза: бьешь шестеркою туза?
В столичной «хате» Василия встретили уже как опытного мошенника: с уважением и вниманием. Тем более, что недоучившийся в академии студент быстро помог сокамернику составить грамотную бумагу-жалобу на приговор суда. Чем только укрепил свое положение авторитетного зэка. В благодарность тот, оказавшийся известным московским шулером, взялся обучить Василия Трахтенберга некоторым профессиональным карточным хитростям. Ученик оказался способным: уже перед выходом на свободу он обыграл и своего учителя, и одного из охранников на приличную сумму и «откинулся» на волю вновь состоятельным гражданином.
Негостеприимный мрачный Питер уже не вызывал у Василия былого очарования, его манила златоглавая Москва, куда он прямо из «Крестов» и двинулся. Будущий автор криминальной «фени» уже хорошо усвоил азы блатной жизни, определив для себя в ней беспроигрышную нишу: мошенничество! «Фармазоны» не ломали замков купеческих лабазов, не вскрывали сейфов, они брали своих «клиентов», умея сначала располагать тех к себе, а уж потом и обирать их до нитки.
Вскоре в московской гостинице остановился солидный господин с благородными манерами. Дородная шуба и визитка на имя графа Барятинского у администрации ничего кроме крайней почтительности к постояльцу не вызвали. Ко всему прочему, вновь прибывший «граф» занял самые авантажные апартаменты, с порога заказав в номер дорогущие вина и закуску и ошарашив полового невиданными чаевыми. В тот же вечер Барятинский-Трахтенберг сел за игорный стол в московском Купеческом клубе.
Через сутки московские «Биржевые ведомости» раструбили о том, что накануне в известном клубе малоизвестный игрок с благородными манерами лихо «опрокинул» почти на двадцать тысяч рублей владельца крупного золотого прииска из Сибири. Деловой мир московских купцов и фабрикантов насторожился: так круто в их клубе еще не везло никому! Одновременно возбудились и в московском полицейском управлении… И не напрасно!
Вскоре сыщики по своим каналам установили, что «граф» Барятинский и уже судимый в Питере мошенник Трахтенберг – одно и тоже лицо. За удачливым игроком установили негласное наблюдение, что, конечно, дало свои результаты. Во время одного и сеансов игры Трахтенберга удалось подловить на крепленых картах! Скандал, арест, новый суд уже в «златоглавой» и … очередная гуманность присяжных: всего полгода тюрьмы! Отсидев этот детский срок «граф Барятинский», тут же уехал из Москвы в родной ему Питер, резонно рассудив, что на родине наверняка уже забыли о его ранних шалостях.
В поезде воровская фортуна вновь стала благосклонной к Трахтенбергу: он познакомился со случайным попутчиком, который после совместной бутылки «Шустовского» поведал доброму «графу Барятинскому» о том, что везёт в Питер дорогую средневековую итальянскую картину на продажу. «Граф» конечно тут же вызвался помочь тому в сделке, назвав в качестве своих друзей известных питерских коллекционеров. Информация и еще одна бутылка коньяка сделали свое дело: картина вскоре перешла в руки добровольного помощника. Обещание Трахтенберг конечно выполнил, картину продал, денег, естественно, владельцу ни копейки не отдал, а махнув рукой на прощание и ему, и городу своей юности, отбыл в Париж!
Увидеть Париж и …остолбенеть!
На перрон французской столицы из международного вагона шагнул уже не Василий Трахтенберг или граф Барятинский, но «князь Трубецкой». Столь звучный псевдоним Василий Филиппович взял себе очевидно из искреннего уважения к Петропавловской крепости, в Трубецком бастионе которой в те времена содержали наиболее изобретательных преступников. Впрочем, и в далеком зарубежье Трахтенберг-Трубецкой не забыл русских пословиц, например – «рыбак рыбака видит издалека».
Очень быстро князь-самозванец среди разношерстного парижского бомонда отыскал некую графиню Декур де Шатильон, которая на поверку оказалась известной в Европе мошенницей Жозефиной Симонет, в чем девица сразу и призналась своему ухажеру. Видимо, мадам Симонет тоже испытывала в тот момент в своей работе «кадровый голод», так что «сладкая парочка» немедленно заключила обоюдовыгодный контракт по вышибанию денег у доверчивых французских лохов. Вскоре к ним примкнул «секретарь принца Орлеанского» и, по совместительству, «владелец золотых южноамериканских приисков» некто Пан ди Бриссон. То, что «золотопромышленник» в жизненных реалиях был мелким клерком в каком-то дамском магазинчике, соучастников лишь обрадовало: «знай наших!»
Мошенники начали действовать быстро и изобретательно. Вскоре «графиня де Шатильон» на каком-то приёме очаровала приехавшего в Париж из России горного инженера г-на Шенкеля. Визитер, хлебнувший «Вдовы Клико», был словоохотлив и подробен в своих рассказах. Вскоре подельники в деталях узнали важные подробности о работе российских рудников и металлургических предприятий, которые как раз говорливый Шенкель и представлял в Париже. Далее все было делом техники.
Влюбленный в «графиню» Шенкель помог аферистам документально оформить в долгосрочную концессию более тридцати(!) российских приисков, которые Трубецкой-Трахтенберг впоследствии умудрился втюхать французскому правительству! Конечно случился международный скандал, началось расследование, которое выяснило, что «князь Трубецкой» помимо российских успел всучить французам и какие-то несуществующие уже африканские рудники! В общем, поговорка «знай наших!» на землях Франции раскрылась в полном объёме. Стоит ли сегодня так истово удивляться новым российским олигархам, сумевшим при Ельцине до нитки обобрать и саму Россию? Гены, однако. Кстати, Трахтенберг с идиш на русский язык переводится как «думающая гора». Масштабно, однако…
Сколько веревочке не виться
Василия Филипповича уже без графских и прочих почестей, но в кандалах привезли в Россию, его ждали радостные следователи, новые уголовные дела, включая и хищение редкой итальянской картины у доверчивого попутчика под Шустовский коньяк. Суд был скорым, так как доказательств у следствия было предостаточно, да и сам фигурант не только не запирался, но искренне и подробно делился с интересантами всеми деталями своих похождений.
В этот раз Василию Трахтенбергу суд определил три года тюрьмы и отправил его по этапу как раз на те самые российские рудники и прииски, которые он давеча так удачно втюхал французам. Возможно, на присяжных повлияла речь самого Трахтенберга, в которой тот убедительно уверял их, что таким способом хотел отомстить потомкам Наполеона за войну 1812 года. Может, и вправду хотел…
P.S.
А за базар – ответишь?
На этот раз развенчанный «граф», «князь» и несостоявшийся лейб-медик отпущенный ему судом срок решил использовать позитивно: Трахтенберг взялся за написание серьезного труда о тюремном быте и, главное, – самобытном языке уголовников, известном как «феня».
Книга удалась, благо автор знал все нюансы того, о чем писал. После освобождения он издал свой труд под названием «Блатная музыка». Её даже выпустили отдельными тиражами и за рубежом. Говорят, что во Франции – тоже.