Сталинская эпоха даже мир стойких большевиков расколола пополам: одни считали вождя великим индустриальным реформатором, другие – великим убийцей. Ошиблась и те, и другие: Сталин «удачно» совмещал в себе черты и экономиста-реформатора, и палача-садиста. Ко всему прочему, Советский Союз под его руководством выиграл Вторую мировую войну, которая, к слову, началась тоже не без его опосредованного участия…
Без суда – к последствиям.
В мае 1937 г. германский Генштаб завершил блестящую операцию по дезинформации Советского руководства: на стол Сталина легли документы о якобы великом заговоре генеральско-маршальской верхушки Красной армии с целью силового захвата власти в стране, а стало быть – уничтожения и самого Иосифа Виссарионовича.
Теоретически, «недовольство» советскими генералами уже бушевавшим «красным террором» конечно, могло быть: каждый день советские СМИ сообщали о новых и новых разоблачениях т.н. «заговорщиках в лампасах», с которых еще вчера те же СМИ призывали советских граждан брать пример! От ночного ареста и скорого расстрела до мытарств и мучений их близких не был застрахован ни один герой Гражданской войны.
Об идейности, масштабности и централизации этого заговора в чьих-либо конкретных руках историки спорят до сих пор. Достоверно, пожалуй, одно: высшие чины Красной армии, среди которых было немало профессиональных военных, получивших образование еще в царских военных корпусах, были действительно недовольны серостью и неграмотностью как общей, так и профессиональной, их прямого начальника – наркома Климента Ворошилова. Сталин об этом знал, но по иезуитской привычке множить вокруг себя интриги, в споры предпочитал не вмешиваться, специально даже присвоив вчерашнему луганскому слесарю звание «Маршала Советского Союза».
Конечно, в узких кругах генералы Клемента Ефремовича унизительными эпитетами не обходили, что, конечно, тут же становилось известно и в НКВД, и, значит, самому Сталину. Был среди «элиты недовольных» и начальник Главного политического управления Красной Армии первый заместитель наркома РККА, член ЦК и личный друг Сталина, генерал армии Ян Гамарник, дочь которого Виктория Яновна долгое время была моей тёщей.
Сталина она знала лично, часто вместе с отцом приезжала в его резиденции: на «Ближнюю дачу» в Кунцево или в крымскую «Мухалатку». Там вождь обязательно гулял с маленькой Ветой по саду, угощал ее яблоками и персиками, затем прибегала его дочь Светлана, с которой Вета дружила, и девочки шли играть в свои детские игры, а отцы – в кабинет вождя обсуждать государственные дела. Но как говорится «дружба-дружбой»… 1937-й год уровнял знаменателем всех, невзирая ни на возраст, ни на звания, ни на былые заслуги: Сталин хладнокровно уничтожал и своих ближайших соратников, и их жен, и детей. Не миновала чаша сия и семью Яна Гамарника, о чем я, в основном со слов самой Виктории Яновны, и буду рассказывать.
А был ли суицид?
Ян (Яков) Гамарник родился в 1894 г. в Житомире. В 1913 г. с серебряной медалью окончил Одесскую мужскую гимназию и поступил в Петербургский медицинский институт. В 1915 г. почему-то перевелся на юридический факультет Киевского университета, где по какой-то неведомой тогда традиции (Ленин ведь тоже был юристом – авт.) в 1916 г. вступил в ряды РСДРП(б). Уже через год молодой революционер возглавил Киевский(!) горком РСДРП(б). Так несостоявшийся психотерапевт и дипломированный юрист осознанно посвятил себя делу революции. В 1918 г. Гамарник знакомится с Лениным, которому он понравился и общей эрудицией, и революционным бунтарством.
Ян Борисович внешне был похож на известного российского бунтаря Емельяна Пугачева: такой же горящий взгляд черных глаз, и такая же отличительная черная борода уже тогда выгодно выделяли Гамарника из числа рядовых революционных соратников-статистов. А умение грамотно и обстоятельно убеждать своих оппонентов в правильности собственных взглядов лишь укрепляли его позиции оратора. Не случайно, пройдя жесткую партийную школу тех лет (Первый секретарь Дальневосточного крайкома ВКП(б), Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии) он в 1929 г. назначается Сталиным начальником Главного политического управления РККА, т.е. по сути становится главным идеологом и «душеприказчиком» всей Красной Армии!
Пост главного комиссара в РККА был необходим для новой молодой республики: нехватка собственных профессиональных военных кадров диктовала привлечение в армию т.н. «военспецов», т.е. бывших царских офицеров и генералов, изъявивших желание служить новым властям. Наблюдать насколько искренне это массовое желание у «бывших» и надлежало политическим комиссарам. Тем же самым занимались и чекисты, что часто вызывало ревностные профессиональные конфликты между «смотрящими». Чем они закончились, весь мир начал узнавать с 1937 г. Ко всему, основной личный состав РККА состоял тогда из людей малообразованных, порой безграмотных, призванных в армию из деревень и сёл, а потому в нюансах большевистской идеологии мало что понимавших. Для их политического образования (читай – оболванивания – авт.) и были нужны комиссары, самым главным из которых и стал молодой Ян Гамарник. Пост в те годы чрезвычайно ответственный, а потому – опасный.
А ты кто такой?
Совершенно логично, что совсем быстро власть плохо соображавших в тактике и стратегии комиссаров в армии с одобрения (а то и по указанию) Кремля стала довлеть над властью линейных командиров: ни одно решение даже командир роты или полка не мог принять без согласования со своим политруком! Главный армейский принцип «единоначалия» стал опасно уязвим, но Сталина это устраивало: без визы политработника «согласен» даже НКВД не мог арестовать ни одного строевого командира! К великому сожалению, именно при Гамарнике в рядах РККА началось масштабное кадровое селекционирование, позднее названое «революционной чисткой»: под арест попали почти все бывшие старшие офицеры царской армии. Сама программа нового начальника Главполитупра бодро называлась «Весна», однако почти все попавшие в ее жернова военспецы впоследствии либо отправились в лагеря, либо были расстреляны.
Однако сам Гамарник, хоть и был ортодоксом идей большевизма и видевший в Сталине икону новых задач, тем не менее, прекрасно замечал и абсолютную военную профнепригодность многих новоявленных генералов и маршалов РККА, среди которых обоснованное первое место занимал безграмотный по всем вопросам нарком Ворошилов.
Главным оппонентом Ворошилова был его заместитель маршал Тухачевский, в прошлом – кадровый царский офицер, настаивавший на немедленном техническом перевооружении армии, а также – на необходимом профессиональном образовании руководящих армейских кадров, начиная с самого Климента Ефремовича. Бывший луганский слесарь Ворошилов, даже теоретически не понимавший значение элементарных запятых, от слова «учеба» впадал в глубокий ступор, переходящий затем в ненависть к оппоненту. В этой схватке принципиальный Гамарник занял сторону Тухачевского, несмотря на то, что тоже был заместителем наркома. В армии образовался т.н. «клан Тухачевского» впоследствии названный «Заговором маршалов»!
Сталин смотрел на эту борьбу не вмешиваясь, прекрасно понимая правоту Тухачевского и его сторонников. Однажды этот спор даже внесен на обсуждение Политбюро, где взявший слово Гамарник буквально кричал на наркома, обвиняя того в абсолютной профнепригодности. Рефрен блестящего оратора был прост и понятен: как мы сможем убедить младших командиров и рядовых неуклонно повышать свой профессиональный и политический уровень, если им всем хорошо известно дремучее невежество в этих же вопросах их наркома? Ворошилов, не обладавший и начальными навыками полемиста, молчал, сопел и затем традиционно бегал к Сталину жаловаться на «обидчиков». В конце концов тот решил от абсолютно ему преданного слесаря в лампасах не избавляться, а лишь пожурив того для острастки за «баловство» с малолетками из балетных студий, при власти оставил. Тухачевский и поддерживавшие его генералы попали в опалу. Естественно, видное место в ней занял и Ян Гамарник. 20 мая 1937 г. его отстранили от должности начальника Главпура и Заместителя наркома обороны. 30 мая исключили из рядов РККА. 31 мая 1937 г. он, понимая, что последует далее, застрелился у себя дома. Такова основная версия.
На «первый-второй» рассчитайсь!
11 июня 1937 г. все советские газеты сообщили, что в рядах Красной Армии раскрыт «военно-фашистский заговор». Советские люди, уже привыкшие к подобным «сенсациям», тем не менее вчитывались в еще вчера прославленные фамилии с изумлением, граничащим с ужасом. Еще бы: первый заместитель наркома маршал Михаил Тухачевский, командующий Белорусским военным округом Иероним Уборевич, командующий Ленинградским военным округом Иона Якир и его заместитель Виталий Примаков, начальник академии им. Фрунзе Август Корк, военный атташе в Великобритании Витовт Путна и многие другие до того прославленные генералы.
Сообщение газет вышло в тот же день (11 июня 1937 г.), когда перечисленные «враги народа» только еще начали слушать свои приговоры в Верховном Суде СССР. Странное совпадение: любой газетчик знает, что технология издания СМИ (тем более в те годы) может обеспечить такую оперативность лишь при заранее известном и уже сверстанном решении суда. Тем более, что обвиняемые в тот же день якобы признали себя виновными! Простой арифметический подсчет легко докажет, что даже формальные минуты на ответные выступления всех обвиняемых суммарно не оставили бы времени на сам судебный процесс в течение одного дня, не говоря уже о полиграфическом процессе издания специального газетного номера! Но кто в те дни осмелился бы на подобный анализ явных нестыковок «советского правосудия»? 12 июня все перечисленные военноначальники были расстреляны. В ходе позорного судилища было объявлено и о том, что «запутавшийся в своих троцкистских связях бывший начальник Главного политического управления РККА Ян Гамарник, предатель и трус, покончил жизнь самоубийством».
Характерно, что среди т.н. «судей» в процессе участвовали и обличали своих вчерашних боевых товарищей и маршал Василий Блюхер, и командармы Павел Дыбенко, Яков Алкснис, Николай Каширин и др., которых чекистские пули ровно через год в 1938 г. самих догнали уже на Коммунарском полигоне… Концы в воду? Не совсем так.
Партийные и судебные архивы по тому процессу не рассекречены до сих пор, но остались личные воспоминания прямых родственников погибших, которые тоже пройдя коридоры сталинских тюрем и лагерей, лучше любых архивных справок донесли до нас многие подробности той трагедии. Вот что рассказывала сама Виктория Яновна Гамарник:
«В тот день 31 мая 1937 г. я после школы в своей комнате готовила уроки. Папа уже несколько дней чувствовал себя плохо, у него обострился сахарный диабет и он лежал на постельном режиме в своем домашнем кабинете, который находился в конце нашего длинного коридора.
Раздался звонок в дверь, мама пошла открывать. Я слышала, как по коридору к кабинету отца прошли несколько человек. Уже позже я узнала, что это были папин заместитель по Политуправлению Булин и начальник Управления делами Наркомата обороны Смородинов. Зачем они приезжали, так и осталось тайной, но я думаю, чтобы сообщить о том, что папу уже сняли со всех постов. А еще за день до этого, 30 мая к папе приезжал маршал Блюхер. Они долго о чем-то говорили за закрытыми дверями. О чём? Да кто ж его знает. Хотя позже появились конспирологические версии, что Блюхер, дескать, передал папе пожелание Сталина тоже принять участие в готовящемся «маршальском» процессе в качестве обвинителя, но отец якобы отказался. Такое я могу допустить, лично зная подлую натуру «вождя всех народов» и уже тем более зная неприемлемость отца к подобного рода интригам, но… Это лишь предположение.
Посетители пробыли у отца недолго: минут 15-20, я как раз заканчивала делать уроки. Было тихо, как вдруг из коридора раздался хлопок, очень похожий на звук упавшей плашмя на пол книги. Я выскочила из комнаты и увидела уже шедших по коридору к выходу Булина и Смородинова, которые тут же развернулись и быстро пошли обратно к кабинету отца. Туда же побежала медсестра, которая все дни болезни папы постоянно находилась при нем. Но папа был уже мёртв. Меня тут же увели в другую комнату, откуда-то в квартире появились незнакомые люди в кожаных регланах, стало шумно и суетно. Я тогда еще многого не понимала, лишь с годами в памяти стали всплывать некоторые явные странности: например, все ящики стола и личный сейф в кабинете папы уже кем-то были опечатаны. Кем? Ведь не им же самим: человеку, принявшему решение так страшно уйти из жизни, конечно было не до таких бытовых мелочей. Да и зачем? Опечатывай – не опечатывай, если будет надо, все равно вскроют. Но главная загадка до сих пор не дает мне покоя: в кабинете отца была еще одна дверь, ведущая на чёрный ход и ключ от которой он хранил лишь при себе. Эта дверь, сколько я себя помню, всегда была заперта изнутри. Даже мы с мамой никогда ею не пользовались. Так вот, в тот страшный день именно она почему-то оказалась открытой. Кто ее открыл? Явно не папа. Тогда – кто? И зачем? Думайте сами…»
P.S. И дети ответили за отца…
Яна Гамарника хоронили лишь жена Блюма, дочь Вета и личный водитель Семен Панов. После кремации урну с прахом изъяли и увезли люди в тех же кожаных регланах. Место ее захоронения неизвестно до сих пор. А что семья? Судьба их тоже была ужасна: Сталин мстил всем до последнего колена!
10 июня 1937 г. вдову и дочь Гамарника сослали в Астрахань. Туда же вскоре выслали вдов и детей Тухачевского, Уборевича, Якира и других «врагов народа». Вскоре в сентябре 1937 г. арестовали вдов, а детей отправили в спецприемник. Женщин уже 16 сентября расстреляли, а Вету Гамарник, Свету Тухачевскую и Миру Уборевич отвезли в Нижнее-Исетский специальный детдом, что в Свердловской области. Начался их труднейший, уже взрослый жизненный марафон: издевательства со стороны детей рабочих и воспитателей, голод, оскорбления, унижения. В общем, все совсем не так, как говорил тов. Сталин: «Дети за родителей не отвечают». Еще как отвечают. С плевками в лицо и улюлюканьем. Только вот до сих пор непонятно – за что?
Далее был и год одиночной камеры внутренней тюрьмы НКВД с ночными ежесуточными допросами в Пензе, и ссылка в Красноярский край, где когда-то в Туруханском крае сиживал и сам Сталин, и поражение в правах и фронтовых наградах мужа Виктории Яновны Валентина Кочнева (а как же иначе: женился на дочери «врага народа»!) и болезнь, и голод дочерей…
В общем, «жизнь стала лучше, жить стало веселее!» Кому? Да хотя бы маршалу Советского Союза Шапошникову, который тоже со всей большевистской прямотой требовал в качестве обвинителя на «маршальском» процессе смертной казни для вчерашних соратников, а после их убийства и гибели Гамарника тут же с вещичками въехавший на госдачу последнего. А что: не пропадать же добру…