Знаменитые клоуны Мик и Мак на сцене почти двадцать лет. После творческого перерыва, их можно увидеть на сцене Цирка Танцующих Фонтанов «Аквамарин». Прославленный дуэт снова исполняет ставшими классикой репризы с уникальным сюрреалистичным юмором, в который влюбляются и взрослые и дети.
Как быть смешным?
АШ: АШ: Главное, чтобы тебе поверили. Тогда не нужно преодолевать зрительское сопротивление, все получается само собой. Это ужасно, когда клоуны доказывают, что они смешные. Сначала надо захватить внимание зала, быть интересными, странными и только потом делать разные забавные штучки. Иначе будет фальшиво. На наши жалобы, что люди над нами не смеются, наш учитель Виталий Довгань говорил: - «Ничего страшного. Если на вас будет интересно смотреть, постепенно найдете то, что будет вызывать смех в зале».
Насколько Мик и Макпохожи на настоящих Николая Кормильцева и Андрея Шарнина?
АШ: У человека-клоуна на сцене очень много личного, в отличие от актера. Хороший актер должен стать Дон Кихотом, ролью. А у нас очень важно насколько ты сам харизматичен.
Мик и Мак очень необычные сюрреалистические персонажи, взрослым они нравятся не меньше, чем детям. Как они родились?
АШ: Дело было в середине 80-хх годов. Тогда вокруг были бытовые клоуны, но уже появились «Лицедеи» Полунина. Мы, конечно, хотели быть «другими», как Полунин. А в 1986 году побывали на представление немецкого цирка Ронкалли вышли с ощущением, что побывали в нереалистичном, сказочном мире, наполненном чудесными идеями! Наше первое появление на сцене было таким: на манеж выезжал альбом, в котором дети рисовали клоунов, и, прорываясь сквозь бумагу, на сцену выходили Мик и Мак. Они напевали: «Я клоун Мик, я клоун Мак, вы нас нарисовали. Мик очень строг, а Мак простак…»
Ваши репризы и сейчас выглядят очень необычно, а тогда вам пришлось пробираться через тернии к звездам? Как вы попали к знаменитому Виталию Довганю?
АШ: Поначалу цирковые говорили нам:«Кто вы такие?! Такими клоуны не бывают! Это невозможно». Так что было непросто. А началось все с того, что мы с Колей оказались в Новосибирске и нам сказали: «Вот там в гостинице сидит и пьет красное вино важный режиссер Довгань!» Мы побежали знакомиться, но к идеям нашим он отнесся скептически. Хотя и позвал в Москву на просмотр. Нас взяли учиться. Тогда мы снова пришли к Довганю, показали ему около 20 этюдов! Виталий Алексеевич заниматься с нами не очень хотел, но постепенно, притираясь, пробуя разные варианты появились Мик и Мак. Мы решили, что они на самом деле не клоуны, а существа с другой планеты, где все такие. И эти два существа прилетели на землю и стали работать в цирке, никого специально не смеша.
АШ: Мы вообще решили, что Мик и Мак на самом деле не клоуны, а существа с другой планеты, где они норма, там все такие. И эти два существа прилетели на землю. На заводе они работать не могут. Поэтому стали работать в цирке, но они никого специально не смешат.
НК: Просто такое у них бытие.
АШ: Поначалу цирковые говорили нам: «Кто вы такие?! Такими клоуны не бывают! Это невозможно».
Как вы пережили такой сложный период?
АШ: Страдали, плакали, но бросать не собирались. Потом два года работали в России, Средней Азии, Грузии. Нас с радостью взяли в цирк на Вернадского. А программа оказалась тяжелой, и мы не справились, то есть не смешили. Наверное, не были готовы.
НК: Доходило до того, что я выходил на манеж, а там 15 здоровенных акробатов таскают железяки, толкаясь локтями. И я садился на барьер и все. Не мог «пробить» огромный цирк Вернадского.
АШ: В общем, мы поехали снова колесить по Советскому союзу. Стали лауреатами I степени Всесоюзного конкурса артистов цирка. Нас снова позвали в цирк Вернадского. Но уже как победителей. Так что было нелегко, не как в сказке!
В чем ваш творческий вызов на данном этапе жизни?
АШ: В 20 лет вызовом было желание состояться, а в 50 - важно оставаться в творчестве.
НК: Для меня вызовов была работа соло, когда Андрей ушел в режиссуру. Я не спал, курил, и снова чувствовал себя начинающим артистом. С той только разницей, что теперь был уверен – все получится. Приехал в «Королевский цирк» Гии Эрадзе. За день до премьеры он спросил: «Ну, что ты собираешь делать?» - «Пока не знаю!» В день премьеры за два номера до моего выхода я еще что-то сочинял, клеил скотчем какой-то реквизит. Работать одному мне понравилось. Когда ты один на один с публикой, чувствуешь свою самодостаточность, один на один с публикой, без возможности прикрыться партнером.
Как возникли знаменитые репризы, которые вы исполняете в Цирке Танцующих Фонтанов «Аквамарин»?
НК: Когда реприза уже сделана, остается момент импровизации. Лучшие находки включаются в номер. Общий звук обогащается обертонами, которые начинают выходить на поверхность и становятся доступными для восприятия. Например, реприза «Цветы потом» родилась так. У нас был номер «Неаполитанская песенка», где Андрей играл на дудочке, а я вручал ему веник. Однажды в кулисах инспектор манежа попросил меня вынести цветы. Я, находясь в образе медлительного странного персонажа, которого репетировал для «елок», переспросил: «Цветы?» - «Да» - «Цветы сейчас?» - «Нет, потом!». И так далее.Мы решили включить это в репризу.
Как вы нашли настолько точные интонации в отношениях взрослых и детей, ведь у вас самих детей тогда не было?
НК: Видишь на стене висит фото знаменитого клоуна Шарля Ривелса – он как-то сказал, что клоун – это немножко ребенок, сумасшедший и пьяный.
Сложно ли было найти голос Мика и Мака?
АШ: Однажды увидел запись спектакля кукольного театра С.В. Образцова «Необыкновенный концерт». Там конферансье, говорит голосом Зиновия Гердта. Поначалу я просто его копировал. Потом у Мака появился собственный голос.
Занимаетесь ли вы медитацией или какими-то другими практиками?
НК: Я много чем занимался. В 90-ые на меня произвело очень сильное впечатление христианство. Мне на глаза попалась вырезка из православной газеты об умном делании (мистическая концентрация внутренних духовных сил, «хранение ума», на созерцании Бога. Главная форма православной мистики). Я погрузился в эту тему и думал, что рано или поздно уйду из цирка.
Но цирк и церковь на первый взгляд очень далекие друг от друга вещи.
НК: Цирк – место, позволяющее мне быть наиболее свободным в своих проявлениях. И это служение. Но тогда у меня, конечно, было совершенно романтично-идеалистическое восприятие мира. Выходя на манеж, я видел публику, как паству и представлял, что своим выступлением, разрушаю темные силы. Торт со свечками, купол – причащение! Это было довольно тщеславно. Сейчас все по-другому.
Что вы делаете, чтобы перезагрузиться, расслабиться?
НК: Cамый интересный эффект в плане перезагрузки со мной случился в горах. Воздух там совсем другой! Мы работали в Кисловодске. И однажды перед выходом на манеж я ощутил абсолютно эйфорическое состояние, как будто в голове расцвел цветок. Это чувство полного приятия и счастья сохранялось еще пару месяцев. Неспроста монахи уходят в горы.
Почему вы стали клоунами, чтобы девушки любили больше?
АШ: Тщеславие есть в любой артистической профессии. Конечно, все делается ради любви публики. Наверное, это помогало и в личной жизни.
НК: Я не представляю, чтобы я пришел кого-то очаровывать в образе маленького Мика!
Ну он вызывает нежные чувства.
АШ: Материнские точно.
Ваши семьи связаны с цирком?
АШ: Нет. Профессия женщины вообще не имеет никакого значения.
Откуда вы черпаете вдохновение?
АШ: Смотрим работы коллег, ходим в театр. Коля смотрит оперу и балет по телевизору. Без звука.
НК: Да, это включает фантазию. Бывает забавно.
АШ: Интересно все талантливое, жанр неважен. Я посмотрел«Фауста» Сокурова. Настолько насыщенный, невероятный фильм! Причем делал паузу каждые 10 минут, чтобы осмыслить увиденное. Там есть момент соблазнения Елены, когда актриса одними глазами сыграла переход от невинности к грехопадению. Это было очень сильным эмоциональным потрясением. Иногда смотрю старые фильмы с Евстигнеевым, Папановым – это четкая серьезная игра, камертон, позволяющий понять, правдиво ты сам играешь или нет.
Вы бы хотели сыграть в театре или кино?
АШ: Я бы хотел поставить спектакль для своей ученицы клоунессы. Мне нравятся женщины с червоточинкой, неправильностью. Они вызывают большую симпатию, чем идеальные. И я очень люблю и уважаю женщин, которые будучи «неправильными», стараются стать правильными, но сами же над этим смеются. Таких очень мало. Такой была Фаина Раневская.
Какими талантами вы бы хотели обладать помимо имеющихся?
АШ: Ну это как в анекдоте: «Доктор, а я буду играть на скрипке? – Да, будете. – Вот странно, а до операции я не играл». Нет, нам достаточно того, что имеем.
Раз Мик и Мак это очень личное, то праздники вы, наверное,проводите вместе?
АШ: Очень редко.
НК: Мик и Мак – это исключительно профессиональное сотрудничество. Мы встречаемся в основном в цирке.
Вы всегда работаете в гриме, не было желания сбросить маску?
НК: Буффонада работает не с личностями, а с сущностями, архетипами. Поэтому нужна маска. Ни одна мистерия не делается с открытыми лицом, клоунада в том числе. Здесь противостояние аполоннического и дионисийского. Первое это идеальное, рациональное, второе – буйство инстинктов, хаос, наслаждение, эротика. Мик и Мак – это противостояние противоположностей. Мик – неконтролируемая сила. Мак – структура, порядок, гармония.
Какие же вы божества?
АШ: Аполлон и Дионис!