Назначение режиссёра Андрея Могучего на должность художественного руководителя Большого драматического театра имени Г.А. Товстоногова (Санкт-Петербург) многим показалось не слишком удачным, возможно, даже ошибочным. И пока что жизнь театра никак не доказывает обратного.
Когда разнообразные представители сферы «управления культурой» при советской власти важно сидели на чугунных задах и «принимали спектакли», выискивая крамолу, то они, конечно, могли многое испортить и надломить любую судьбу. Однако при этом они знали, чем управляют. Они видели продукцию.
А сейчас? Чем руководствуются власти, назначая того или иного режиссёра руководить репертуарным театром? Решения крайне непрозрачны и делаются, видимо, по чьим-то таинственным рекомендациям. Так в БДТ был назначен Андрей Могучий (до этого работавший в Александринском театре), и на театр надвинулась тень беды.
Во-первых, у режиссёра нет вкуса к терпеливой и кропотливой работе с актёрами, он пока что не вырастил ни одного артиста, который мог бы с гордостью сказать – да, я актёр Могучего! Почти что любого персонажа его режиссёрских композиций можно заменить или убрать вообще. Ему желательны совсем юные, не размышляющие на тему, в чем же они участвуют. А в БДТ огромная разновозрастная труппа, много сильных артистов, жаждущих работы.
Во-вторых, у Могучего нет интереса к драматургии, он ставит в основном «нечто». Это «нечто» обычно апеллирует к вечности, то есть невозможно объяснить, зачем и для чего оно поставлено именно сейчас. Это бывает даже интересно (не всё в театре надо объяснять), а бывает воплощением претенциозного занудства. В любом случае Могучее экспериментальное новаторское «нечто» прекрасно себя чувствует в зале на
200–300 мест.
А в реконструированном БДТ – 750 мест. И это не «новая» сцена, не «малая» сцена – это академический большой драматический театр, со своей историей, своей природой, своей атмосферой, своими принципами, своими привычками и амбициями. И если вы утверждаете, что всё это надо ломать, то хотелось бы спросить – во имя чего?
На этом месте режиссёры, не краснея, начинают нести театроведческую ахинею насчёт того, что новый театр должен рождать новые смыслы. Именно так – во множественном числе. У кураторов так называемого современного искусства научились, те тоже поминутно поминают загадочные «смыслы». Да хоть бы один-единственный смысл оказался в их творениях, и за то бы спасибо, но почему-то новаторы могут рождать только «смыслы». Смысл – никак не получается.
«Смыслы» новаторской режиссуры в том, что перед нами жалкое, скучное, безобразное и бессмысленное зрелище, не доставляющее ни малейшего эстетического наслаждения (за которым люди вообще-то и ходят в театр). Правда, обычно пытка длится недолго, часа полтора-два, и состоит из небольших отрывков незнамо чего. Актёры что-то бормочут на скорости (все в чёрном, естественно), а в это время происходят разные маленькие фокусы. Например, человек восемь начинают крутить педали велотренажёра за спиной персонажа. Или ансамбль из людей в чёрном (непременно в чёрном – это основа любой новации) беспрерывно поёт вокализы. Или рубят кочаны капусты. Или ещё какая-то ерунда, которую придумать можно тонну за час, потому что это не настоящее сценическое решение, а произвол. Это так же просто, как исчиркать лист белой бумаги вместо того, чтобы там хоть что-то изобразить…
Андрей Могучий начал осторожно, создав спектакль «Алиса» для Алисы Бруновны Фрейндлих. (Он идёт не на главной сцене, а в филиале на Каменном острове.) Это «нечто», сочинённое коллективом из трёх авторов по мотивам книжки Кэрролла. Хотя шаткая литературная основа вызывала сомнения у главной актрисы, представление, разумеется, пользуется повышенным спросом. Порождаемые нелепым текстом «смыслы» публика прощает ради великой женщины, которая сама по себе «смысл», а также радость и счастье. А если бы не Фрейндлих, смотреть было бы не на что.
Но вот завершена реконструкция главного здания БДТ, и в нём состоялась новая премьера Могучего, спектакль «Что делать» по мотивам романа Н.Г. Чернышевского. Напрасно неутомимый Эдуард Кочергин (великий художник театра, работавший с Товстоноговым) хлопотал о лепнине, обивке кресел и занавесе, стараясь воссоздать благородные интерьеры БДТ без привкуса новодела и халтуры! Ничего этого не нужно Андрею Могучему – ни занавеса, ни зала, ни кресел, ничего, ничего, ничего. В «Что делать» он приказывает вздыбить центральный ряд партера, остальные кресла вообще затягивает холстом, потому что ему органически чужд, возможно, даже противен академический вид БДТ, все эти люстры, бархатные кресла, красивая коробка для производства академического удовольствия. Ему нужны его 200–300 мест, какой-нибудь зальчик-трансформер. Так ведь это и предполагалось, Могучего прочили руководить Новой сценой Александринского театра – там ему самое место. Чья же это злая, враждебная театру воля перенесла режиссёра в ненужный, чужой, возможно, и гибельный для него БДТ?
«Что делать» – вялая, без начала, конца и кульминации тягомотина с использованием отдельных образов Чернышевского с неизвестной целью. Начинает представление лицо от автора, которое пытается сделать вид, что оно способно вступить в диалог со зрителем. Такой вообще театральный человек в шарфике и очках, с фальшиво-интеллектуальными интонациями. Не нужен ни для чего и скоро исчезает со сцены. Впрочем, так сказать можно о любом элементе представления. В нём нет героев, нет мысли, нет огня – Чернышевского можно считать плохим писателем, но всё это у него было. Его книга противопоставляла бытовому укладу русской империи другой «поворот винта» – нравы будущего торжества социализма. Без частной собственности, без традиционной семьи. Как к этому относиться сегодня? Что думает режиссёр об идеях социализма, если уж он вместо Чернышевского предлагает нам свой творческий мир?
Не удалось понять ничего. Беспомощная инфантильная игра с маленькими режиссёрскими фокусами (ну какие-нибудь осенние листья сгребают на сцене). Ни интеллектуального удовольствия, ни эстетического наслаждения. Кругом все спят. Только критики открыли блокноты и что-то пишут…
Спектакль очевидно провалился у зрителей, хотя критики что-то извлекли из своих блокнотов, какие-то объяснения происходящему. Хотя, если быть не критиком, а порядочным человеком, действительно любящим театр, надо не словесные «балеты» плясать, извергая из себя тошнотворную демагогию про «новые смыслы», а признать очевидное. Постановка Чернышевского – провал.
Тревожным признаком является и то, что Могучий не зовёт на работу талантливых работоспособных режиссёров, которые ставили в БДТ до него (Г. Тростянецкий. Г. Дитятковский, А. Прикотенко). Предпочитает довольно беспомощных дебютантов. Плохие, плохие симптомы…
Ах, если бы в эту печальную историю с «человеком, попавшим не туда» вмешались какие-нибудь феи и убедили Андрея Могучего уйти, пока не поздно, пока он не превратился из обаятельного авантюриста в озлобленного монстра! Ведь начальству безразлично качество работы, спектакли выходят, рецензии пишутся, галочки поставлены. А ходить самим в театр, лично разбираться – никто не будет. И Могучей ошибке не будет конца…