Михаил Ефремов, знаменитый актёр, «фронтмен» популярного проекта «Гражданин поэт», недавно сыграл главную роль в спектакле «Анархия» (театр «Современник»). Почему театральные зрители должны годами ждать, когда прирождённый артист (как бывают прирождённые убийцы) выйдет на сцену?
- Таких больших перерывов, чтоб я вообще не выходил на сцену, у меня практически не было. Сейчас я ещё не расстался, например, с постановкой по роману Пелевина «Чапаев и пустота», где играю Чапаева. Да вот в проекте «Гражданин поэт» я переиграл множество «ролей» – правда, мы сейчас его уже закрываем. А в репертуарном театре я не работаю, потому что нарожал кучу детей и нужны деньги. Театр – это для души, а кино – для кошелька. Если бы в театре был добрый волшебник, который бы понимал, что «артисту не надо думать о яичнице…» – но тогда, возможно, и театр бы захирел, потому что он держится не на волшебниках, а на людях, фанатично любящих это дело. Я, по-моему, больше люблю детишек, семью, жизнь. В этом есть моё отличие от папы, потому что Олег Николаевич, конечно, был фанатиком своего дела и у него работа была на первом месте. Созидатель, реформатор!
– Но ведь и вы в 1987–1990 годах руководили театром-студией «Современник-2».
– Да, целых три года. Сами ставили декорации, сами были гримёрами и костюмерами, сами придумывали этот «велосипед» театра. Сейчас вспоминаю, у нас были наивные постановки, но честные! «Заговор чувств» Олеши, «Седьмой подвиг Геракла» Рощина, «Тень» Шварца…
– Сами играли?
– Играл, но это трудно, да и невозможно практически – играть в спектакле, который сам ставишь. Как актёр, я не очень люблю режиссёра Ефремова, а как режиссёр – не очень вижу артиста Ефремова, он какой-то разболтанный!
– Вы ориентируетесь на больших актёров, которых видели в юности?
–Думаю, у меня есть подсознательный ориентир, как у всех артистов, которые с ним работали или пересекались, – это Олег Ефремов. Про некоторых актёров я вообще не понимаю, как они работают, что делают, они загадка для меня. Я могу это сказать про актёров, с которыми работал в картине Михалкова «12», но и помимо них у нас есть сильнейшая актёрская школа и великие актёры. И Меньшиков, и Машков, и Балуев, и Миронов, и помоложе которые – Чадовы, Смольянинов, Стебунов, много сильных.
– И Меньшикова вашего годами надо ждать, чтоб он вышел в новой роли на сцену… Говорю как зритель, недополучающий каких-то важных зрительских «витаминов». Душа жаждет больших актёров, но получается, что театр идёт своим путём, а большие актёры – своим.
– Театр, как обычно, как всегда – в кризисе. И в то же время в поиске. Кто ищет, тот найдёт, а я не считаю себя большим артистом. Я такая кривляка и кривляка… Конечно, я стремлюсь стать философским осмыслителем себя и общества, но повседневная бытовая жизнь и другие мои интересы как-то всё-таки говорят, что это всё пафосно и смешно… Хотя старики Художественного театра, я имею в виду Станиславского и Немировича-Данченко, действительно считали, что надо ставить тот или иной спектакль, чтобы подействовать на общественную жизнь, чтобы царь услышал, чтобы влияние было на умы. И в самом деле Художественный – общедоступный, какое-то влияние произвёл на умы, публику воспитал.
– Вот откуда у них было это сознание долга – «надо, надо»?
– Это интеллигентское русское сознание, так были эти люди воспитаны. Станиславский был обеспеченным человеком, его фабрика много зарабатывала, и знаете чем? Проводами электрическими, начался прогресс, и все захотели электричество, тут и пригодилась золотопрядильная фабрика. Кстати, так Станиславский познакомился с купцом Саввой Морозовым, который три года заведовал электротехническим цехом в МХТ. Примерно как если бы сейчас создать театр, а там бутафорским цехом заведует – оп-па – Михаил Дмитрич Прохоров.
– Да не та пошла буржуазия, не хотят они театры открывать!
– У нас буржуазия ещё не пошла, она только головку стала держать, она совсем маленькая. Да у нас пока и не буржуазия, а олигархия, а вот если мы будем правильно жить, у нас будет и буржуазия как надо. Знаете, какая может быть настоящая «русская идея»? Вот вдруг бы начальник страны проявил политическую волю и действительно отдал бы культуре и образованию хотя бы половину военного бюджета. Я гарантирую этому человеку через 20 лет обалденный рывок всей страны! Как сказал мой дед, столетие которого недавно отмечали…
– …выдающийся оперный режиссёр Борис Покровский.
– Да, он сказал, что если бы он был президентом или царём, то на три дня запретил в стране всё, кроме оперы, – и через три дня страна проснулась бы здоровой, богатой и нравственно крепкой.
– Вы в это верите? Три дня оперы – и мы здоровы и богаты?
– Надо попробовать! Никто же не пробовал! Правда, я более жёсткий человек, три дня мало, я бы по месяцу: месяц – опера, месяц – балет, месяц – кино, месяц – русская литература…Если бы дать настоящие, большие деньги на образование и культуру, то через 20 лет не надо будет думать, как с палками хранить эту трубу, у нас будет другая жизнь, которую придумают воспитанные, культурные люди, интеллигенты, интеллектуалы. У нас же огромная страна, должно быть огромное количество умов, талантов...
– Очень много интересных галлюцинаций у артиста Михаила Ефремова…
–А как же иначе! Творческие галлюцинации – единственное, что оставляет нас в сознании.
– В «Анархии» вы играете панка, человека хронического протеста. Но хорошо придуманный протест превращается в товар и таким образом перестаёт быть протестом.
–Мой Билли борется! Он хочет всем америкосам и прочим... вставить пистон.
– Тогда денег не бери!
– Да с какой стати? Почему? Он не продаётся, он делает сумасшедшие поступки, а уж потом ему за это сумасшествие суют деньги. Попробуй откажись, когда ты 30 лет был никто.
– Возможен ли вообще честный протест в мире, где всё продаётся?
– Возможен. Его будут тоже покупать? Что ж, в Библии написано, как Христос ходил по пустыне и его искушал бес. Прошло две тысячи лет, бес многолик! Будет тебе всё что угодно, только не протестуй. Ах, всё-таки протестуешь? Тоже молодец, мы тебя по телевизору покажем, на ютьюбе выложим… Но, если говорить о проекте «Гражданин поэт», он изначально задумывался как чистый прикол без всякой коммерции. Мы с Быковым были уверены – это забава для 10–15 тысяч человек. И вдруг как ураган, 200, 300 тысяч просмотров…
– Ведь «Гражданин поэт» – не только политическая сатира, но и довольно изысканная культурная игра.
– И вдруг огромное количество народа смотрит, комментирует и пишет в ответ свои стихи! Мне кажется, это и потому ещё, что у нас многое не оформлено, бесформенно. У нас главное выражение последние 15 лет – «на самом деле». Мы никак не можем понять, а что на самом деле, а как это – на самом деле. А поэзия, она так или иначе – форма, строгая форма.
– Интересно, а люди знают поэтов, стилем которых Д. Быков оформляет свои сочинения?
–Многие знают, потому что литература как предмет в школе ещё существует, её помнят, у нас всё-таки ещё 20 лет назад была самая читающая страна, и ещё не все умерли.
– Может быть, послушав ваше чтение, кто-то заглянет и в первоисточник – прочтёт Гумилёва, Твардовского и т.п.?
– Было бы желательно, и хотя я не могу пафосно вещать, что да, это просветительский проект, но где-то это и так. У меня вообще предки – просветители из Чувашии, так что мы продолжаем, можно сказать, «чувашские труды». Прапрапрадед Иван Яковлев придумал письменность чувашей на основе кириллицы, перевёл Библию, в Ульяновске есть церковь, которую он построил, есть школа – теперь музей. А работал Иван Яковлев под началом Ильи Николаевича Ульянова, и Ленин был где-то рядом. Там есть его кабинет, в кабинете окно, и мне экскурсовод говорит: «А вот здесь Яковлев сидел, смотрел в окно, а там по горке снеговой бегал с кудрявой головой Владимир Ильич».
– Солидные предки! Ведёте ли вы с ними мысленный диалог? С отцом Олегом Николаевичем-то уж наверное? Поразительное у него было чувство долга, и где его источник?
– Я Олегом Николаевичем настолько во всём согласен, что это и диалогом не назовёшь. А если когда-то в чём-то был не согласен, то вижу сейчас своих детей Николашу и Никиту, и есть такие повторы, что становится ужасно стыдно – но это жизнь. Думаю, отца воспитал Чехов, это был источник чувства долга.
– А что у нас с интеллигенцией, она распалась или ещё есть?
– С интеллигенцией то же, что и всегда, если она существует – в чём я глубоко сомневаюсь. Хочется видеть настоящую интеллигенцию, похожую на ту, что я видел в детстве. Когда помимо образованности, знаний глубоких есть ещё жалость, любовь к людям, такая особая деликатность… Соединение ума ясного и сердечности честных чувств!
– В вас как в актёре ещё и то интересно, что многие артисты как будто сидят в своём театральном «коконе», а вы без этого кокона, нутро кипит, открыты всеми «фибрами» для зрителя. Сами видите, как вас принимает публика!
– Спасибо, конечно, но у меня масса трудностей, я зажимаюсь, нервничаю… Зритель? Разный он, зритель. Огромное количество народу говорит – вот достал этот Ефремов, опять этот Ефремов. И ещё больше тех, кому и театр, и кино, и я тем более – по барабану. Я прекрасно понимаю, что моя рожа может вызывать раздражение, и не объяснишь всем, что я шут и у меня такая работа. А иногда приходят и расстраиваются: мы думали, он Дубровский, а он с голым пузом ходит…
– А может быть так, что всё-таки созидательно-театральное начало – через доктора Чехова, под влиянием Станиславского и Олега Ефремова – облучит нам Михаила Ефремова и он вернётся к идеям «Современника-2»?
– Отвечу вам по-чеховски: если бы знать, если бы знать…