Каждый читатель имеет вполне определенный уровень познаний в поэзии. Всякий читал, хоть изредка, те или иные стихи. Понял те или иные строки и возможно ощутил их близкими для себя. И каждый поэтому судит творчество поэта по-своему.
Говорят, что Юрий Лотман, известный литературовед, культуролог и семиотик утверждал: «Хорошо писать стихи — писать одновременно и правильно, и неправильно». То есть писать в рамках определенных правил, которые позволяют строить стихотворение и одновременно, нарушать эти правила с определенной целью в определенном порядке…
Сегодня мы поговорили о том, стоит ли нарушать правила, с челябинской поэтессой Полиной Лахтиной:
— Так значит, Полина, все-таки можно и нужно нарушать правила…
— Вот такое у нас не приветствуется.
— Кем же?
— Поэтами профессиональными, считается, что это…
— И ты считаешь, что они умнее тебя?
— Но они же ругаются на нас. Они нас критикуют…
— Пройдет время, и их всех сошлют на помойку истории…
— Вы знаете, подход ведь разный бывает. Иногда просто стараешься, чтобы не было простых, банальных рифм. Нас так учили: любовь — морковь, например.
Поэзии не учат? Ее берут от Бога?
— А вот Полина, это образование твое — высшее поэтическое, оно не убивает в тебе творческие способности? Не было бы его, ты бы просто сидела и творила как тебе твоя душа подскажет. А сейчас у тебя внутренняя самоцензура…
— Смотрите, Владимир. Все верно. Здесь есть и плюсы, и минусы. С одной стороны, это ограничивает, а с другой стороны — это помогает. Потому что, когда ты себя больше вымучишь, потом рождаются шедевры… Потому что ты все оттачиваешь настолько…
— Шедевры? Ты их сама оцениваешь так?
— Другие. Когда говорят тебе, что вот это реально хорошо. Вот сейчас ты доработала, вот здесь заменила… Смотри, стало гораздо глубже или интереснее…
— Полина, но вот все великие писатели или поэты, они в чем-то были революционеры… Их же долго не признавали современники.
— А вы знаете, сейчас эту теорию поэты-современники продолжили и развили… Они говорят, что мы находимся в достаточно тяжелом состоянии, потому что все нововведения, все новости, все новое было открыто еще до нас…
— А разве так может быть?
— А все бывает… Мы ведь, по сути, находимся в таком состоянии, когда все — в тупике. Надо бы придумывать что-то следующее… А куда идти — непонятно… И поэтому мы не можем, например, глагольные рифмы использовать, не можем вот это, вот то… Поэтому считается, что в 20-м веке и появился этот модернизм. Помните, тогда многие писали вообще как-то по-другому, потому что все до этого было уже открыто. А надо было выдумывать что-то новое. И вот тут пришел какой-нибудь Маяковский… И сказал: «Я вот так буду писать, и еще вот так…»
— Полина, зачем же так? Маяковский ведь действительно хорошо писал…
— Да, несомненно. Но понимаете, в чем трудность? Все уже до предела наелись всего… Вот такого… И поэтому давайте делать вот так иначе… А как? В этом и есть трудности…
Поэзия — не развлечение…
— Анри Бретон, основоположник сюрреализма, утверждал, что здоровый мозг вообще не в состоянии создать ничего нового.
— Ну. По сути да…
— А только больной, или одурманенный. Вот попробуй Полина, как художник, к примеру, нарисовать черта, которого ты никогда не видела. И у тебя непременно получится компиляция из животных, которых раньше где-то видела: козла, свиньи и еще черт знает какого зверюги… Ты сама за норму считаешь свои постоянные потуги создать непременно новые и прекрасные стихотворные строки…
— Я понимаю, Владимир, к чему вы это. Ведь тут смотря что за норму взять… Я считаю, что творчество…, настоящее творчество… — это просто открытие границ. От узкого коридора сознания к более широкому. Это когда человек как бы шел-шел по проложенной кем-то колее и не сворачивал. Вот вы идете по узкому коридору и не хотите дверь открыть. А кто-то осмеливается и открывает ее. Смотрит, а там совсем другая комната. Батюшки, и все новое и необычное…
— И как ты приходишь к новому, к открытию неведанного. Без грибов…
— Без, конечно. Только путем саморазвития.
— И в какое время суток тебе лучше пишется?
— Раньше мне казалось, что ночью... А сейчас не могу сказать даже. Наверное, когда приходит вдохновение. Когда какая-нибудь мысль затронет душу. Особенно вдохновляет какая-нибудь ее эмоциональная составляющая. И когда что-то отзовется в твоей душе, и ты садишься и можешь что-то моментально записать.
— Но лучше, наверное, чтобы что-то в душе болело…
— Нет, я считаю, у каждого это в творчестве индивидуально. Вот здесь рецепта нет. Нет такого, чтобы было для всех одинаково. Мне кажется, что как человек полифоничен, так и творчество его многогранно.
— У тебя в основном оптимистичные стихи?
— Всякие. Хотя я по жизни оптимист, конечно, и всегда всех людей вокруг вытаскиваю из депрессии. Веселю…
— Полина, у тебя жизнь ведь была непростая. Стихи, это выход для тебя?
— Да нет, наверное. Писать я начала позже, когда все уже отстоялось, когда многое проанализировала. Потому что я считаю, что на эмоциях писать не стоит, потому что это тогда даст очень большие эмоциональные всплески в стихотворчестве. Переживания должны немного отстояться. Вот так и Леонид Гайдай снимал свои комедии. Он говорил, если на съемках хохочут — пиши пропало. То есть снимать комедию надо с серьезным лицом. Так и стихи надо писать, когда уже все уляжется. Но душу еще бередит. Ты посмотришь, и форму тогда в идеальном твоем понимании найдешь, отфильтруешь лишнее и представишь уже в готовом виде.