Фильм «Союз спасения», посвящённый декабрьскому восстанию 1825 года, вышел в конце 2019 года и снискал умеренную, но несомненную благосклонность публики и устойчивую неприязнь критики. Группа критиков, входящая в состав Гильдии кинокритиков, даже назвала его худшим фильмом года. Поскольку сегодня никому доверять нельзя, пришлось тратить собственное зрение и время в размере 136 минут.
ДЕМАРШ критиков меня удивил: «Союз спасения» ни по каким составляющим невозможно назвать худшим фильмом. Их у нас пекут по сто штук в год, и в потоке встречаются изделия совсем беспомощные. «Союз спасения» же при всех слабостях, огрехах, недочётах и проколах – вполне профессиональный кондиционный продукт. Правда, он принадлежит не старому доброму «искусству кино», а новому визуальному искусству, которое я как-то предложила назвать «кинематический дизайн». Это именно то искусство, которое развивает руководство Первого канала в лице продюсеров К. Эрнста и А. Максимова, начиная с их первого опуса – картины «Ночной дозор».
В кинематическом дизайне фигура режиссёра, к примеру, теряет авторские полномочия и становится чем-то вроде центрального пункта управления тем, что в советскую старину именовали «комбинированные съёмки», – то есть всяческими спецэффектами, трюками, фокусами и прочей визуальной экспрессией. Режиссёр «Союза спасения» – Андрей Кравчук, а был бы Фёдор Бондарчук или Тимур Бекмамбетов, что бы изменилось? Возможно, подбор актёров был бы чуть повыразительнее, и всё. Главное место в картине занимает собственно восстание, стояние на Сенатской площади 14 декабря, снятое бешено вращающимися дронами, и какие к нему претензии? Снято лихо, ух! И конечно, не качество дизайна возбудило критическую мысль.
Критики, как их собратья в 20-х годах – пролетарские, бдительные, с развитым классовым чутьём, – опознали в «Союзе спасения» враждебное «запутинское» произведение. Утверждающее, что не мятежные офицеры, а государь император был прав в той давней заварухе. Жуткий призрак революции следовало подавить в зародыше – и первую кровь пролил отнюдь не император, а декабристы. У которых вообще в ближайших планах значилось цареубийство – которое из благой и верной акции за прошедшее время превратилось в дело преступное и порицаемое…
Я не увидела в фильме очернения декабристов и прославления императора, нет, но некий шаг в сторону развенчания романтического мифа о 14 декабря 1825 года, конечно, сделан. И вот проблема – если ты что-то у людей отбираешь, ты должен что-то дать им взамен. У нас на одной чаше весов: романтический миф о свободолюбивых офицерах, сооружённый могучими величинами. У нас там Пушкин с «во глубине сибирских руд… и на обломках самовластья напишут наши имена…», Некрасов с поэмой «Русские женщины», Тынянов с «Кюхлей» и Трифонов с «Нетерпением». У нас «Звезда пленительного счастья» с лицами Стриженова, Баталова и Костолевского и музыкой Исаака Шварца на стихи Окуджавы, да и улицы Пестеля и Рылеева в Санкт-Петербурге не переименованы – солидно, мощно оборудован декабристский романтический миф.
А на другой чаше весов – много-много денег и прекрасно освоенные новые технологии кинематографа. Но всевластие денег преувеличено – на них можно нанять классных профессионалов, однако создать их, открыть, вырастить при помощи одних денег невозможно. В «Союзе спасения», к примеру, нет ни одного открытия актёрского – Ивана Колесникова (Николай) открыл Станислав Говорухин в «Конце прекрасной эпохи», а Леонида Бичевина (Муравьёв-Апостол) – Алексей Балабанов в «Морфии». В огромной многофигурной композиции «Союза спасения», собственно, только три роли более-менее выразительно сыграны: Николай Колесникова, сенатор Мордвинов – Сергей Колтаков и Антон Шагин – Рылеев. Пестель – Павел Прилучный – совсем провальный, эдакий сердитый психопат, и отчего он производил на современников столь сильное впечатление? Ивана Янковского (Бестужев-Рюмин) я вообще не опознала и только из титров узнала, что он присутствовал в картине... Разумеется, и потому, что актёру нужен материал, а ролей-то и нет, не выписаны.
Загадочна трогательная вера продюсеров Первого канала в сценарный дар Никиты Высоцкого (сценарий – Н. Высоцкого и О. Маловичко) – для такой сложной задачи, как сдвиг романтического мифа в сторону реальности, требовался несколько иной творческий масштаб. Набор клочковатых эпизодов, не раскрывающих характеры, не показывающих судьбы, с тусклыми диалогами (а с многофигурными сценами сценаристы не справляются в принципе)… Вспомнишь Олега Осетинского, сценариста «Звезды пленительного счастья» с его безупречно изящной композицией из переплетения трёх историй, и вздохнёшь: «утрачен секрет изготовления тульских пряников»!
Какой же Марс без Венеры? Показать воинов, офицеров через отношения с жёнами и возлюбленными – то был отличный способ решения задачи кинособлазна. Но женщин у нас с экрана буквально выгнали и выдавили. Нет, если идёт история про то, как «я худею» или «я развожусь», какие-то бабы просачиваются. Но демонстрировать порядочную женщину с характером и судьбой, да ещё, не дай бог, творческую – это не к нам, это к Голливуду. В «Союзе спасения» – одна женская роль: некая дворянская девица в изображении Софьи Эрнст несколько раз хлопает ресницами, в целях утепления образа Муравьёва-Апостола (и напрасно: герой так и остаётся невнятным лузером). Вот вам и все «русские женщины»!
Сама идея о том, что воля одного злого мужчины (император) в принципе лучше для государства, чем воля ста злых мужчин, жаждущих власти, в принципе ничего крамольного не заключает. Но – чем лучше? Ни о государстве, ни о личности императора мы ведь ничего особо интересного и увлекательного не узнаём. Колесников обаятелен, хорошо передаёт гамму чувств человека, втянутого в ужасную историческую передрягу, и всё-таки со времён фильма Мельникова «Бедный, бедный Павел», где блеснул Виктор Сухоруков, не везёт нам с объёмным воплощением наших императоров. И всё потому, что деньги и технологии не всемогущи. Надо продюсерам ещё и немножко таланта с интеллектом прикупать.
Но это общая беда всех кремлёвских и прокремлёвских сил и величин – они совершенно довольны собственным интеллектом.