Новая книга Б. Акунина (Г. Чхартишвили) вышла под двумя фамилиями на обложке: Акунин-Чхартишвили. Скромным для автора тиражом 79 000 экземпляров. Акунин-то, бывало, по полмиллиона читателей обещал осчастливить своим новым бестселлером. Но задача Акунина-Чхартишвили иного рода – не только скрасить бойким вымыслом досуг, но и осмыслить судьбу человечества и путь России. Развлекая, поучать! А это уже, согласитесь, на любителя…
С писателем происходит что-то необыкновенное. Недавно он рассказал публике, что это именно он был Антоном Брусникиным и Анной Берсеневой, и в качестве таковых написал по нескольку романов. Но нашёл в себе силы задушить свои новые литературные личины, не дав им развиться до степени болезненной. Теперь он решил преодолеть и основное, классическое раздвоение своей личности.
«Аристономия» – так называется новая книга Акунина-Чхартишвили, и каждая из ипостасей автора внесла туда строго по половине. Беллетрист-стилизатор Б. Акунин написал о злоключениях юноши Антона Клобукова в трагические времена Октябрьской революции и Гражданской войны, литературовед и философ Г. Чхартишвили сочинил трактат «Из клетчатой тетради», где сообщил нам, что человечество всё-таки движется куда-то и как-то развивается. И драгоценное свойство, ради которого стоило затевать всё это громоздкое предприятие, он именует «аристономия».
«Аристономия – это закон всего лучшего, что накапливается в душе отдельного человека или в коллективном сознании общества вследствие эволюции», – пишет автор. И формула аристонома, лучшего человека, такова: самосовершенствование, самоуважение, ответственность за свои поступки, умение владеть собой (самоконтроль), стойкость перед лицом испытаний, уважение к окружающим и активное сострадание (эмпатия).
Учение об аристономии перемежается сценами из жизни Антона Клобукова, которого затянуло колесо русской истории. Юноша подвергается суровым испытаниям – его родители накануне революции покончили с собой, он поступил на работу в комиссию, созданную Временным правительством, при большевиках угодил в тюрьму, затем с помощью белогвардейского подполья перешёл финскую границу.
За границей, в Швейцарии, Антон оказывается в учениках известного хирурга, влюбляется безответно в англичанку, осваивает новую в медицине профессию анестезиолога. Но поиск самореализации толкает его обратно в Россию, и вот – он уже в Севастополе, который пока удерживается войсками Врангеля. Ещё одна перипетия – и Антон уже при большевике Рогачёве мчится в морально разложившуюся Конармию воевать с белополяками…
Постепенно читатель понимает, что и трактат про аристономию сочинил этот самый Антон, выживший в исторических вихрях. То есть Чхартишвили, скрывшийся под маской пожилого русского интеллигента, рассуждающего о смысле жизни где-то в середине прошлого века. Там ещё позволительно было иметь прекрасные иллюзии о накоплении в человечестве мужества и благородства.
Качество текста беллетриста Акунина – обычное для него: гладко, складно и весьма «кинематографично». Всё время вспоминается уже прочитанная литература – то Горький, то Бабель. Но чаще всего вспоминается сам Акунин, особенно когда в книге действуют сыщики царской охранки, герои многих прежних сочинений автора. К теме революции и гражданской войны он подошёл явно не из глубинной потребности художника, а скорее потому, что это ещё не освоенный им исторический материал игры.
Эраста Фандорина он довёл до начала ХХ века. Его потомок Николас, герой своего цикла романов, действует в ближнем историческом времени. «Шпионский роман» играет с материалом Второй мировой войны. Так что революция осталась за рамками игрового поля – и эту лакуну Акунин теперь заполнил. С пугающей методичностью…
Уровень рассуждений Чхартишвили тоже выдержан твёрдой рукой: ясно, добротно, с питательными цитатами. Сам предмет исследования в наше время занимателен, как решительная редкость – «лучшие качества человека»! Люди современности превращаются уже даже не в зверей (высшие млекопитающие очень сложны), а в насекомых, с их неумолимой, автоматической прожорливостью и властью двух-трёх инстинктов. Так что почитать о мужестве, о благородстве, о сострадании, о саморазвитии, как там о них думали древние греки и немецкие мудрецы, приятно.
Сами эти слова – «достоинство», «мужество», «благородство» – сверкают подзабытым драгоценным блеском, как маяки в ночи. Так что автор не зря затеял свою нынешнюю игру.
Но в книге Акунина-Чхартишвили есть одна мысль, которая меня удручает. Автор уже повторял её не раз в других сочинениях. Он считает, что идея Бога была нужна человечеству в его детском и подростковом, так сказать, возрасте как помощь, как подпорка незрелого мышления. А когда человек развился и повзрослел, он смог преспокойно обходиться без идеи Бога. В конституциях развитых стран про Создателя не написано, и ничего – люди живут, не истребляя друг друга, потому что, дескать, «всё позволено».
Что современное состояние человечества можно назвать «взрослым», имею сильные сомнения, и что мышление Иоанна Златоуста, Данте или Достоевского характерно для подросткового уровня развития – тоже. И вообще мне без Бога скучно. И в жизни, и в литературе.
Вот ведь бывает так: пишет умный, образованный, способный господин. Но – без того, что в детстве своём незрелое человечество называло Божьим даром. Получается и питательно для головы, и полезно для развития, и основательно, и либерально – а не светит и не греет.
Не полюбишь такую книгу, как живого человека, и перечитывать не станешь с радостью в сердце.