Павел Руминов родился в 1974 году во Владивостоке. Из клипмейкера вырос в режиссера игрового кино: сначала короткометражного, потом полного метра. Его первая режиссерская работа Dead Line под названием «Ключевое воздействие» участвовала в конкурсе «Дебют-Кинотавр. Короткий метр-2004» и была отмечена дипломом жюри. В нынешнем году, начиная с 23-го Открытого российского фестиваля "Кинотавр", весьма большой популярностью пользуется его картина "Я буду рядом". О причинах ее успеха, о том, чем сейчас живет режиссер и о некоторых других сторонах его жизни- наш разговор с ним.
-Павел, для тех, кто данный фильм не видел, скажите, пожалуйста, о чем он?
-Инна – успешная молодая женщина с отличным чувством юмора. Она работает менеджером ресторана, по праву заслужив уважение и любовь коллег и начальства. А еще у нее есть самый важный человек на свете – 6-летний сын Митя, которого Инна воспитывает одна. Между матерью и ребенком сложились трогательные, добрые, заботливые отношения, они не просто лучшие друзья, а союзники, которые поддерживают друг друга.
Неожиданно Инну настигает страшная беда – неизлечимая болезнь. Теперь главное для Инны – найти маленькому Мите новых родителей, иначе ребенок останется одиноким сиротой.
...Я думал о восприятии людей, которые будут смотреть данную картину вне фестивального контекста. Те, кто ее посмотрел в нынешнем году на открытом российском фестивале "Кинотавр", где она показывалась практически впервые, и остальные- могут быть абсолютно разными людьми. Когда мы отбирали музыку для данного проекта, то тоже был своеобразный кастинг, по итогам которого и было выбрано то, что было выбрано.
-Когда Ваш фильм смотрела отборочная комиссия "Кинотавра", то сюжет был несколько другим. Скажите, пожалуйста, почему?
-В ходе съемок фильма мне пришло осознание того, что нужно кое-что изменить. И я это пока что не могу интеллектуализировать.
-Почему мальчик, снявшийся у Вас, назвал совершенно незнакомых людей мамой и папой?
-Вы знаете, иногда некоторые вещи я сознательно отпускал. Этому мальчику просто понравилось сниматься с людьми. У него было несколько "мам".
-Когда Вы показывали свою картину, как ее зритель воспринимал?
-Ничего. Хотя были и фантазии у меня, наподобие "вечером познакомлюсь с Николь Кидман, потом Стивен Спилберг пожмет мне руку и скажет "Паша, молодец!".
Хотя если честно, основательно про то, что Вы только что спросили, я пока что не думал. Продюсеры мне уже успели сказать, что данный фильм касается всех и каждого. Он может идти и на телевидении, и в кинотеатре.
-А почему не снять фильм про более реальные переживания людей?
-Как правило, я всех людей вижу перед тем, как делать фильм. 95% звонков с ожиданиями от этого фильма воплотились на экране.
-Скажите, есть ли продолжение той истории, которую Вы показали в фильме?
-Да, есть у нее продолжение, но об этом - в другой раз.
-Когда ребенок в фильме говорил "ты меня хочешь продать на органы"- сам-то он не пугался, ребенок - актер?
-Нет, сам он не пугался, благо, в жизни он такого никогда не встречал, и, надеемся, не встретит. При съемках фильма для меня всегда незримо присутствовал мой сын.
-Дубли в Вашем фильме по 3-4 часа- откуда взялись?
-По одной простой причине: практически всё, что было короче- не работало. Одно из правил наших съемок было "героиня не жалуется".
Правда, ничто не мешало моему монтажу. Как бы дискуссия не проходила, я периодически говорил "пойду помонтирую".
-Скажите, а ни у кого из Ваших героинь не было предубеждений против чего-либо в Вашем фильме?
-Что-то было, но было это буквально в течение 15-ти минут, и что это было такое, в настоящее время уже и не припомню.
-Но была же сцена, где женщина рыдает...
-Эта сцена абсолютно гармонична. Хотя я боялся, что не всё состоится. Но в итоге получалось, что героиня рыдала так убедительно, что вместе с ней рыдала и режиссер.
-Может ли быть этот фильм предубеждением против профилактики тех или иных болезней?
-Хороший вопрос. У меня есть тайная надежда, что этот фильм придаст импульс реально хорошим делам.
-Скажите, в чём, с Вашей точки зрения, сложности в прокате картины?
-Прокат часто может быть быстрой смертью картины как таковой.