Во главе современного Китая стоит сословие аристократов, известное нам под общим именем КПК, Коммунистической партии Китая. Аналогичным образом поздним СССР управляла номенклатура. Компартию пополняют за счёт потомков и родственников старых коммунистов, а также за счёт молодой крови: тех, кто хорошо показал себя на менее важных постах.
Мнение плебса имеет в Китае огромное значение: власть тщательно мониторит настроения народа и всегда учитывает ожидаемую реакцию общества. Вместе с тем народ отстранён от принятия решений, им управляет партийный слой размером в 4% от общей численности населения.
Кроме компартии в Китае официально действуют ещё 8 «демократических» партий, не обладающих реальной силой и влиянием, но помогающие Китаю, например, поддерживать зарубежные связи со своей диаспорой. Также, разумеется, компартия не является монолитным образованием: она состоит из большого числа кланов и групп, которые постоянно ведут между собой жёсткую аппаратную борьбу.
От демократии система аристократии отличается тем, что народ не выбирает напрямую ни депутатов, ни президента. От монархии, олигархии или тирании отличие в том, что верховная власть распределена по всему классу аристократии, а не сосредоточена в руках одного или нескольких человек. Так, в раннем СССР (при Ленине и Сталине) была установлена тирания, которая при Хрущёве была преобразована в аристократию. В современной России мы видим реальную демократию — народ выбирает и депутатов, и президента напрямую.
Какая из систем лучше для общества, вопрос очень дискуссионный
Китайская аристократия довольно успешна, а латиноамериканские демократии, например, стали настоящим бичом для региона — народ раз за разом выбирает негодных правителей, которые ввергают постоянно страдающие страны в новые пучины политического и экономического хаоса. Исследования некоторых учёных утверждают, что лучше всего управляются страны с конституционной монархией. В этом есть резон: если страна сумела дожить до XXI века, удержавшись от разрушительных революций, она уже имеет огромное преимущество перед странами, изгнавшими или убившими своих монархов.
Обыватели иногда ошибочно полагают, будто «простому народу» непременно нужна власть, которую будет выбирать этот самый «простой народ», в противном случае народ будет стонать под пятой высших классов, пребывая в нищем и порабощённом состоянии.
Ни логика, ни история не подтверждают этот предрассудок, ведущий свои корни из симпатической магии. Если потереть монетку о живот доктора, она не станет лечебной. Если избрать на царство выходца из народа путём всенародного голосования, новый правитель не станет автоматически куклой вуду, заботящейся исключительно об интересах сословия, из которого он произошёл.
Чтобы правитель сделал полезное для «простого народа», должны одновременно исполниться сразу три условия:
— правитель должен быть достаточно сильным, чтобы думать о чём-то, кроме удержания власти;
— правитель должен быть достаточно ответственным, чтобы думать о благе общества и государства;
— правитель должен игнорировать мнение массового электората, почти всегда выступающего за простые и неправильные решения.
Эти три условия могут теоретически выстрелить при любом государственном устройстве. Мы знаем из нашей собственной истории, что все цари, императоры, генсеки и президенты не только заботились о простом народе «на словах», но и пытались на практике улучшить жизнь своих подданных. Получалось далеко не у всех...
Бывают политические системы, — олигархия, например, или охлократия, — само устройство которых предполагает, что плебс будет беднеть и страдать. Вместе с тем в Китае, как мы видим, КПК имеет и желание, и возможность заботиться о народе, из которого она произросла. Мао Цзедун ошибался, когда говорил, будто простолюдины самые умные, а аристократы — самые глупые, будто мудрость проистекает от народных масс, а интеллигенция — наиболее невежественная часть общества. В постмаоистком Китае правящая аристократия демонстрирует впечатляющие результаты: страна быстро развивается, причём рядовые китайцы чувствуют себя с каждым годом всё более обеспеченными и социально защищёнными.
В Китае живут полтора миллиарда человек, и реальная система управления этим огромным государством невероятно сложна:
1. Китаем правит сословие аристократов, которое можно грубо отождествить с коммунистической партией Китая.
2. Сословие аристократов не является замкнутым. При помощи сложной системы поиска кадров КПК постоянно привлекает таланты из числа простых китайцев.
Когда мы вчерне разобрались с политическим устройством Поднебесной, пора перевести взгляд на её экономику
Если предельно упростить, то социализм отличается от капитализма уровнем свободы. При социализме каждый гражданин является рабом общества, принуждённым работать на общее благо. При капитализме каждый гражданин является свободным человеком, который может заниматься тем, чем считает нужным.
Социалисты говорят, что общество может быть достаточно эффективным только в том случае, если все граждане жёстко объединены в большой жужжащий механизм, в котором у каждого винтика есть назначенная ему сверху задача.
Капиталисты утверждают, что более эффективна распределённая система, в которой «винтики» сами решают, чем конкретно им заниматься.
После кончины Мао Цзедуна власть в Китае перешла в руки Дэна Сяопина. Он уже не был тираном: подобно Никите Хрущёву и Леониду Брежневу, товарищ Дэн опирался на правящую аристократию, которая доверила ему проведение реформ.
Дэн Сяопин рассудил примерно следующим образом. Компартия должна вести Китай к коммунизму, то есть к сказочно богатой утопии из научно-фантастических книг. При коммунизме у общества будет столько ресурсов, что необходимость в учёте труда отпадёт. Каждый сможет иметь вдоволь всего, но заниматься при этом всем, чем ему заблагорассудится.
Бедный коммунизм — это оксюморон - противоречащее само себе понятие
Коммунизм не может быть бедным, иначе это не коммунизм. Мао Цзедун оставил после себя Китай в состоянии крайней бедности, поэтому для движения в сторону коммунизма следовало прежде всего сделать страну богатой. Административно-командная экономика по типу той, которая была в маоистском Китае и посленэповском СССР, безнадёжно проигрывает капитализму по темпам роста благосостояния. Следовательно, идти к коммунизму надо через капитализм.
Чтобы сделать логику китайских реформаторов более наглядной, приведем такую аналогию. Когда отряд бойцов забирается на гору, командир хочет, чтобы вершины достиг каждый боец. Но если не разрешить сильным бойцам подняться выше других, чтобы вбить крючья и спустить верёвки для остальных, отряд так и будет вечно топтаться у подножия горы.
Вот цитата из интервью, которое Дэн Сяопин дал американскому корреспонденту в 1986 году: «Мы разрешаем некоторым людям и некоторым регионам разбогатеть первыми для того, чтобы быстрее прийти к общему богатству...»