Корреспондент АН съездил посмотреть, как работает один из лучших офицеров ДНР и узнал, почему житель Подмосковья решил остаться в Донецке навсегда.
Сегодня это одно из лучших подразделений в армии Донецкой народной республики. Лучшее оно не по оснащению (оно как у всех). Лучшее оно по духу.
«Товарищ, командир, а можно мне у вас в подразделении остаться?», — просится боец у командира роты с позывным Беркут. Этот боец из «залетчиков». К Беркуту рядового прикомандировали для перевоспитания. А к нему часто присылают самых нерадивых бойцов. Это уже крайняя мера. В других батальонах даже уже появилась пугалка: «смотри, отправим к Беркуту». Этой угрозы бывает достаточно, чтобы человек начал исправляться.
Чего именно боятся нерадивые бойцы затрудняется сказать даже «залетчик», которого тоже прикомандировали к подразделению Беркута на перевоспитание. По окончанию этой «командировки» как раз он и попросил оставить его здесь. Его оставили. Многих оставляют.
«Это настоящее боевое подразделение», — объясняет бывший «залетчик»: «Мне рассказывали, что тут настоящий ад. А я никакого ада не увидел. Увидел, что командир боевой. Мне тут понравилась атмосфера в коллективе. Понравилось, что учат не по бумажке, а по-настоящему».
Тренировки у Беркута
«Ноги на одной линии, рука прямая», — показывает Беркут двоим бойцам стойку для стрельбы стоя. На календаре 2015 год. Бойцы только-только сменились с позиций, и подошли к инструктору с просьбой обучить их воинскому искусству. Тогда они еще были совсем новичками, им нужно было в короткое время наверстать упущенное, и научиться всему тому, что уже умеют их боевые товарищи. В противном случае, «молодые» рискуют остаться на подхвате. В реальную работу их без отработанных навыков не возьмут.
Эти занятия называются холощением. Точно такую же стойку для стрельбы стоя отрабатывают в силах специальных операций РФ. А у Беркута вся тактика практически на 100 процентов перекликается с тем, чему учат на полигонах ССО. Этого потребовал характер работы и специфика операций, которые поручало командование Беркуту.
«Глянь, чего покажу», — говорит Беркут. Он показывает кевларовую каску. Она пробита сбоку, пуля прошла по ободу и застряла в районе лба: «Я сначала и не понял ничего. Было ощущение, что кто-то со всего размаху врезал мне не то лопатой, не то молотом по каске. Крикнул: «Вы совсем офигели, что ли?!» Оборачиваюсь, я рядом никого. Уже после боя смотрю, а это мне пуля прилетела. Хорошо, хоть калибр 5,45, она легкая и поэтому каску не пробило».
Пуля прилетела в момент штурма занятого украинскими «киборгами» терминала в донецком аэропорту. Это было еще до того, как там начались активные боевые действия. Киборгов покрошили тогда так, что по украинским СМИ еще долго ходила сказка о том, что в аэропорт зашла тысяча российских спецназовцев, которые были уничтожены. На самом деле, туда заходило лишь 60 человек спецназа Донецкой народной республики. В числе прочих Беркут со своей группой.
Еще одна спецоперация уже вошла в список невозможных, но успешно реализованных подразделением Беркута. Сверху пришел приказ перегородить дорогу противотанковыми ежами, чтобы предотвратить танковую атаку на Донецк. Когда было указано место, где нужно поставить ежи, Беркут подумал, что это шутка. Тяжеленые клубки из железнодорожных свай требовалось поставить в прямой видимости на расстоянии 50 метров от хорошо укрепленного опорного пункта украинских военных.
Как Беркут перекрыл дорогу противотанковыми ежами под носом у пулеметчиков противника
В этой точке опорный пункт ВСУ контролировал дорогу на Донецк. Вооружение на блок-посту: два пулемета, плюс гранатометы и ПТУР. В окрестностях лазал хорошо подготовленный снайпер, охота на которого шла уже около полугода. Приказ высшего командования — перегородить дорогу противотанковыми ежами в пятидесяти метрах от всего этого безобразия опорного пункта.
Поначалу показалось, что это шутка. Противотанковый еж — это клубок из металлических свай весом в четверть тонны. С воздуха его не забросишь, на машине не подвезешь. Пятьдесят метров дистанции — это даже не расстояние. Тут не то, что снайпер, пулеметчик попадет, даже не прикладываясь к мушке. Наблюдение на опорном пункте противника ведется круглосуточно. Любое движение провоцирует обстрел.
Приказ оказался не шуткой. Через неделю командир спросил у Беркута что там с противотанковыми ежами, и когда услышал, что ничего не поставлено, был чрезвычайно удивлен. Новое приказание: поставить ежи уже послезавтра.
Операция была не ради звездочек. За нее никто никого не наградил. Просто, на этом направление ожидался танковый прорыв. И нужно было предотвратить наступление. И просто высшее командование знало, что Беркут способен сделать невозможное возможным.
Вечером за столом собрались все командиры взводов. Поначалу подумали поставить завесу из дыма. Но от этой идеи было решено отказаться. Попасть из пулемета с расстояния 50 метров можно даже не целясь. Никакие дымы не помогут. Операцию разрабатывали несколько часов.
«Парни, я не могу никому ничего приказывать», — объявил Беркут на построении вечером накануне спецоперации: «Кто согласен, шаг вперед».
Задача была настолько безумной, что до этого объявления Беркута, несогласных участвовать в этом было много. Но после слов Беркута шаг вперед сделали все. Выйти вперед пытался даже боец на костылях, но его удержали: «Да стой уже. Куда тебе?»
«Возникло ощущение эйфории», — вспоминает ветеран подразделения с позывным Спикер: «Я сам тогда сделал шаг вперед, хотя буквально за час до этого сказал всем, что это безумие, и что в безумии участвовать я не намерен».
Ежи заносили на дорогу четверками. Спикер бежал во второй четверке. Он хорошо помнит, как готовился к броску. Первая четверка ломанулась вперед, следом за ней вторая. В ней и бежал Спикер. Громкий металлический звук брошенного на дорогу противотанкового ежа вспугнул какую-то зверушку. Та ломанулась по «зеленке».
На установку всех четырех противотанковых заграждений ушло несколько секунд. Обошлось без погибших и раненых. Ни одного выстрела с украинского опорного пункта не прозвучало. Внешне это выглядело просто: на дорогу вдруг начали выбегать люди с противотанковыми ежами и ставить их.
Но это только внешняя картинка. Все было тщательно спланировано. Беркут сделал упор на психологию человека. Сама операция была назначена на промежуток полпятого — пять утра. Это время, когда человек смертельно хочет спать. Внимание его рассеяно. Предполагалось, что наблюдатель заметит движение и поначалу примет это движение за «глюки». Он протрет глаза, потом начнет соображать. Так как дистанция маленькая, а военнослужащие армии ДНР не самоубийцы, наблюдатель решит, что это свои. Потом вспомнит, что его не предупредили, но спишет все на обычную безалаберность, и подумает, что сменщик не передал сообщение. На всякий случай, он будет уточнять у своего штаба планировалась ли им установка противотанковых ежей. В штабе на телефоне тоже будет сонный человек. Наверняка, он с первого раза не поймет, о чем идет речь и пошлет наблюдателя куда подальше, решив, что тот пьян. Когда все очухаются, будет уже поздно.
Так и получилось. Бежавший во второй четверке Спикер глянул на бегу в проем, где находится украинский наблюдатель и заметил движение. Поняв, что это наблюдатель пришел в себя и только теперь решил сделать доклад в центр, Спикер обрадовался: все шло, как задумывалось.
Украинская сторона пришла в себя спустя только четверть часа. Но в это время бойцы армии Донецкой народной республики уже были на своих позициях и хохотали. Они радовались как удалось ловко облапошить украинских военных. Цепочка противотанковых ежей была не только установлена, но и заминирована.
Донбасс Беркута
Сейчас он командир одного из подразделений армии Донецкой народной республики. Он единственный офицер, которому командующий корпуса разрешил носить бороду.
«А меня на полигоне командующий корпусом увидел, спрашивает — а это что за партизан?», — улыбается Беркут вопросу не возникают ли у него проблемы из-за бороды: «Я ему говорю, мол, так и так, товарищ командир, согласно уставу при наличии шрамов на лице у военнослужащего ему разрешается носить бороду. Тот посмеялся и дал мне добро не бриться полностью».
Шрамов у Беркута много. Он один из немногих боевых командиров армии Донецкой народной республики, которые не боятся выезжать на окопы. Это помогает держать бойцов в постоянной готовности.
Табличка перед входом в окопы: «Тело, убитое вне окопа, будет лежать и вонять трое суток», — с постскриптумом «Уважаемые, вы не кевларовые». Это не цинизм, а тоже тонкий психологический расчет, основанный на юморе. Бойцы табличку с удовольствием цитируют, текст помнят наизусть, и ходят только по окопам.
«Когда начинаются дожди, в окопе грязь, идешь, как по болоту», — рассказывает один из бойцов подразделения Беркута: «Раньше было такое, что кто-то не хотел пачкаться и шел по верху. Когда появилась табличка, больше таких походов вне окопа не было. А она стимулирует. Ты вроде текст уже выучил наизусть, вот, да? Проходишь мимо таблички, обязательно ее увидишь. Вспоминаешь текст, и такой, оп-па, не-е, я лучше по окопу пойду.»
Когда Беркут заезжает на передовую, обязательно обходит каждую позицию. Поездка — это не формальность. Это реальная проверка, потому что Беркут знает войну не из книжек, кино и учебников. Он ее сам прошел.
«Тут в поле мы поставили небольшой памятник», — рассказывает Беркут корреспонденту АН, который напросился с ним на окопы: «Прилетела мина калибром 150 миллиметров. Убило бойца. От него почти ничего не осталось.»
Этот разговор с Беркутом мы записали на окопах.
Война Беркута на Донбассе — какая она?
Позиционная. Украинская сторона, конечно, не оставляет попыток захватить территории между позициями. Действуют под прикрытием перемирия. Иногда под прикрытием ОБСЕ, под прикрытием каких-то работ. Говорят, там, прокладывают какие-то газовые трубы. А по факту, они укрепляют позиции, их прикрывает ОБСЕ. Украинские военные одевают гражданскую одежду, нам машут ручкой и проводят работы. Он одет в гражданскую одежду, поворачивается спиной, а у него за спиной автомат висит. Нам стрелять нельзя, потому что нам говорят, что работают муниципальные службы.
Ты сам россиянин. Расскажи, как попал на войну?
Сам родом с России, с Подмосковья. В четырнадцатом году отслеживал ситуацию, которая тут происходила. Переломным моментом был Дом Профсоюзов. Потом увидел Славянск, Краматорск, Луганск, где украинская авиация нанесла ракетно-бомбовый удар по мирным жителям. Погибли мирные люди. Ну, и старые товарищи попросили помочь с подготовкой группы в 14 году. Посмотрел на пацанов, они молодые, ну, и решил зайти с ними.
Тут еще сыграло свою роль воспитание. Бабушки, дедушки воевали. Меня воспитали так, что ненавижу фашистов. Есть такие фашисты: он убивает женщин, детей. Ему без разницы кого убивать. Они убивают, потому что фашисты. Я в Сербии одно время был. Там самое страшное ругательство до сих пор: фашист. Не дурак, ни какое другое ругательство, а именно фашист.
Теперь ты решил остаться в Донецке?
Да я уже привык здесь. В России крайний раз был в 15 году. Был два дня, и вернулся. Сюда потянуло. Тут мои пацаны, я уже здесь живу местной жизнью. Интересуюсь, конечно, что происходит в России. Конечно, потом видно будет, что будет потом. Но в принципе, здесь мне нравится, здесь хороший климат. Жарко правда. Мне уже кажется, что знаю Донецк лучше, чем Москву, в которой я проработал 20 лет.
Как думаешь, когда закончится война на Донбассе?
Не знаю. Хотелось бы конечно, чтобы побыстрее и полным разгромом этих бармалеев. Они понимают, что сейчас армия ДНР это сила. Хотя надо отдать им должное, за 4 с лишним года они тоже научились воевать. Сейчас их учат натовские инструктора. Они учатся. У них есть идея-фикс вступить в НАТО и поэтому пытаются подогнать свою армию под стандарты НАТО, хотя бы по подготовке. Где-то лучше получается, где-то нет. У них сейчас изменилась даже мотивация. Это видно даже по тем, кто попадает в плен. Самые мотивированные — это националисты. Некоторые, конечно, приходят за деньгами.
Но в целом сейчас нет такого бардака, как в четырнадцатом году, уже нет. Сейчас у них заходит подразделение на ротацию. Они сразу обстреливают наши позиции, пытаясь вычислить наши огневые точки. Проводят в течение двух-трех недель пристрелку наших позиций. И уже потом бывает по ночам начинают нас «педалить».
В-основном все обстрелы они проводят, когда к ним приезжают журналисты, особенно, с Запада. Тем самым они хотят показать, как они доблестно защищают покой граждан Украины. На самом деле, это полный бред. Мы на провокации не отвечаем. У нас жесткий приказ по поводу перемирия. Открывать огонь можно только с личного разрешения командира, либо при возникновении опасной ситуации. А так личный состав укрывается. На постах остаются только наблюдатели, которые контролируют ситуацию, чтобы враг не мог под прикрытием огня подойти к нашим позициям и попытаться их захватить.
В остальное время, украинская сторона, как правило, огонь ведет огонь по домам, которые находятся на окраине Донецка. По нам они практически не работает. Стреляют прицельно по домам мирных жителей.
