В марте мир вспоминает историческую дату, незаслуженно незамеченную в России: 60 лет назад уничтожением отборного 3-го батальона 13-й полубригады Иностранного легиона молодая вьетнамская коммунистическая армия начала сражение за Дьен-бьен-фу. В этой битве, не имеющей мировых аналогов, преимущественно «пехотные» части вьетнамской армии наголову разгромили французское элитное подразделение, оснащенное по последнему слову техники.
Что касается Легиона, подобной катастрофы до того момента еще не случалось в истории этого соединения, заслуженно гордившегося своими многочисленными победами. Эта катастрофа стала прологом разгрома всей французской группировки в долине Дьен-бьен-фу, предопределившей уход французов из Юго-Восточной Азии, полный крах французской колониальной системы и заметное расширение зоны советского и китайского влияния в мире с последующим втягиванием в Индокитайскую войну США.
История вопроса
Индокитайское направление традиционно имело большое значение для СССР. Оно усилилось после провала советизации Китая в 1920-х гг. Особый отдел по Индокитаю организации Коминтерн, занимавшейся разжиганием антиколониальной борьбы, уже 9 марта 1931 г., во время празднования 100-летнего юбилея создания Французского иностранного легиона, попытался поднять в Индокитае антифранцузское восстание в городе Йонбае.
Тогда коммунистам не удалось застать его бойцов врасплох. В Индокитае традиционно служили опытные легионеры, которых назначением сюда награждали за предыдущую службу в условиях вооруженных конфликтов. И они, прямо с торжественного построения ринувшись в бой, быстро подавили это выступление.
После «пробной» попытки коммунисты стали планомерно готовиться к продолжительной борьбе. Вторая мировая война, в ходе которой японские войска наносили поражение французам в Индокитае, заметно активизировала антиколониальное движение.
Тогда же, по мере ухудшения ситуации для японцев там возникли коммунистические партизанские отряды, которые стали успешно нападать как на японские, так и французские войска. На их основе впоследствии стали создаваться полноценные регулярные армейские подразделения.
Борьба за независимость Индокитая от власти Парижа, ставшая логическим следствием поражения стран «Оси» во Второй мировой войне, активизировалась в конце 1946 г. Однако она заметно затянулась. Франция не могла затушить разгоравшееся пламя антиколониальной войны, а повстанцы не могли одолеть французскую армию, превосходившую их технически и имевшую на вооружении современную авиацию, бронетехнику, артиллерию и боевые корабли, и которую вдобавок все активнее поддерживали американцы.
В свою очередь, серьезную помощь в становлении армии местному коммунистическому вождю Хо Ши Мину оказывал СССР, передавший ему трофейные арсеналы немецкой и японской армий. Эта помощь усилилась после того, как в 1950 г. с помощью СССР коммунисты Мао разгромили китайских националистов и установили свою власть в Китае. В результате они «открыли» границу во Вьетнам, что позволило резко усилить помощь вьетнамским товарищам.
Заметные изменения наступили в 1953 г. в связи со смертью Сталина, активно поддерживавшего своих азиатских товарищей в борьбе против США и Франции. Представители советского руководства вступили в ожесточенную борьбу за власть, и им было не до «войны против капиталистического мира».
В этих условиях обе стороны, учитывая неспособность французов покончить с вьетнамцами-коммунистами, остро нуждались в скорейшем победоносном завершении конфликта. Не случайно, что уже в июле 1953 г. стороны прекратили боевые действия на Корейском полуострове. Соответственно, Москва стала оказывать давление и на своих товарищей из Восточной и Юго-Восточной Азии в плане скорейшего завершения противостояния с Западом в Индокитае.
Как появилась идея создания базы в Дьен-бьен-фу
В сложившихся условиях стороны стали искать возможность нанести друг другу поражение в генеральном сражении. В качестве такого места была выбрана долина Дьен-бьен-фу на севере страны, находившаяся почти на границе с Лаосом.
Согласно плану главнокомандующего войсками Франции в Индокитае генерала Анри Наварра, там в конце ноября 1953 г. высадились французские войска и создали военную базу. Туда же прибыли пехотные подразделения Легиона, ставшие одной из самых серьезных сил командира гарнизона Дьен-бьен-фу полковника де Кастри.
Основные боевые позиции базы находились внутри самой долины. Подступы к ней прикрывали более мелкие позиции, созданные на холмах, господствовавших над местностью. Их из главной позиции поддерживали артиллерийские и минометные батареи калибра 105 – 155 мм.
Одну из ключевых позиций, «Беатрис» или по-вьетнамски «Хим Лам», и занимал 3-й батальон 13-й полубригады Иностранного легиона. Это было соединение с действительно громким именем, прославившиеся еще в 1942 г. во время сражения при Эль-Аламейне в Северной Африке.
Тогда мужество легионеров, прикрывавших отход британской армии под напором войск легендарного немецкого фельдмаршала Эрвина Роммеля, позволило сохранить её силы и перегруппировать для последующего контрнаступления. Сама же 13-я полубригада Легиона избежала разгрома, прорвавшись из немецкого кольца.
За время своего пребывания в Индокитае она также проявила себя с самой лучшей стороны. Наиболее выдающимся делом с участием легионеров 13-й стала их оборона базы На-Сан на севере Вьетнама, в ходе которой в ноябре-декабре 1952 г. они отразили два крупных штурма противника.
Успешная оборона этой базы прервала череду неудач французов в Индокитае в конце 1940 – начале 1950-х гг. Соответственно, французское командование решило устроить вьетнамцам-коммунистам второй большой «На-Сан».
Перед боем
Занимаемая легионерами 3-го батальона позиция представляла стратегическое значение для обороны всей крепости, господствуя над долиной Дьен-бьен-фу. В случае ее взятия противником генерал Зиап получал важный козырь в дальнейшей борьбе, установив на ней дальнобойную артиллерию, захваченную советскими и китайскими войсками у американцев в Корее и прикрыв ее полученными из СССР зенитными пушками калибра 37-мм и пулеметами ДШК.
Проблема состояла в том, что занятые французами позиции изначально были крайне уязвимы, поскольку над ними господствовали соседние холмы, покрытые джунглями, удобные для размещения там артиллерии и скрытого сосредоточения пехоты. И хотя временно командующий лагерем Дьен-бьен-фу генерал-майор парашютных войск Жилль предупредил о данной опасности вышестоящее командование, это не было принято в расчет.
Между тем, приближение катастрофы уже остро чувствовалось на «Беатрис». Со второй половины февраля 1954 г. её гарнизон жил в постоянном ощущении скорого начала штурма, поскольку разведывательные группы противника не оставляли её в покое.
В то же самое время пехотинцы противника прорыли свои траншеи почти вплотную (на расстояние почти 50 метров) к позициям легионеров. А в начале марта гарнизон «Беатрис» этими окопами была отрезана от остальной части гарнизона. И чтобы доставить туда питьевую воду, еду и боеприпасы, приходилось устраивать настоящие боевые операции по прорыву вражеских позиций при поддержке авиации, буквально прожигавшей проходы к ней напалмом.
О степени интенсивности столкновений свидетельствует тот факт, что за неполных три месяца до начала решающего сражения 3-й батальон 13-й полубригады Иностранного легиона лишился 200 человек. Особенно серьезные потери понес его офицерский состав. На весь батальон в строю осталось лишь несколько офицеров. И эти потери практически не восполнялись.
Как вьетнамцы разбили «победителей Роммеля»
Штурм «Беатрис» начался в 17.00 вечера 13 марта. В течение получаса 40 артиллерийских стволов калибром 76 – 120-мм включительно обрушили на её защитников шквал огня из сотен снарядов. Заставить замолчать их французам не удалось. Их контрбатарейная стрельба провалилась: вьетнамцы хорошо спрятали и замаскировали свои орудия и минометы в подземных укрытиях.
Участник сражения с французской стороны, сержант Кубжак, вспоминал: «Беатрис» словно пропала в грохоте обрушившихся на нее словно ливень снарядов, которые погребали один за другим окопы, блиндажи, блокгаузы, бункеры. Вперемешку взлетали вверх и падали вниз, на наши головы бревна, камни и земля. Повсюду валялись мертвые и раненые. Бойцы потеряли боевой дух. Всех терзал один и тот же вопрос: как Вьет Минь получил такое количество пушек, способных обрушить подобную адскую мощь и с такой точностью?» И среди оборонявшихся пошел слух, что наводчиками орудий служат «советские и китайские коммунисты».
О том, насколько меткой была стрельба артиллерии Вьет Миня, свидетельствует то, что, согласно воспоминаниям самого генерала Зиапа, до сих пор неизданных на русском языке, из 20 первых «пристрелочных» выстрелов по «Беатрис» 18 уничтожили цели. Состояние оборонявшихся легионеров наблюдатели Вьет Миня охарактеризовали как близкое к панике, поскольку, судя по их донесениям, после этого они начали быстро покидать свои укрепления, мечась по позициям и пытаясь понять, откуда по ним ведется огонь.
Одним из прямых попаданий в командный бункер батальона коммунисты около 18.30 уничтожили командование «Беатрис», включая командира батальона майора Пего и весь его штаб, после чего оборона занимаемых им холмов приняла очаговый характер. Командование 13-й полубригады Легиона в обстановке боя просто не успело назначить по радиосвязи ему замену из числа ротных командиров.
Вслед за этим ситуация повторилась почти точь-в-точь в отношении командования всей 13-й полубригады, когда пробивший крышу блиндажа 105-мм снаряд противника смертельно ранил её начальника подполковника Гоше, одновременно являвшегося командиром центрального сектора всей базы и заместителем командующего гарнизоном Дьен-бьен-фу полковника де Кастри. Вместе с ним погибла основная часть штаба полубригады.
Сам командующий полковник де Кастри и его штаб во главе с полковником Келлером пребывал в прострации после устроенного вьетнамской артиллерией огненного вихря, поразившего позиции французских пушек и командные пункты командования базы. Между тем, пока они переживали свое счастливое спасение, требовалось спасать их подчиненных из «Беатрис», на которых навалились вьетнамцы.
В штурме участвовали как минимум две тысячи бойцов Зиапа. Французской артиллерии удалось своим огнем с центральных и «смежных» позиций притормозить их натиск. Особенно активно работала 2-я тяжелая минометная рота 5-го иностранного полка Легиона, в распоряжении которой находились восемь 120-мм минометов, находившихся на соседней позиции «Габриэль».
В результате некоторые роты Вьет Миня лишились своих командиров. Кроме того, прямым попаданием было разбито одно из безоткатных орудий, которые коммунисты подтягивали к позициям на «Беатрис» для уничтожения не пострадавших в результате их обстрела укреплений.
Но после того, как недосягаемые для нее вьетнамские орудия подавили часть незамаскированных французских пушек и минометов, находившихся на открытых огневых позициях, положение заметно ослабленных в результате предыдущего обстрела легионеров стало резко ухудшаться.
Вьетнамцы достигли минного поля, преграждавшего дальнейший путь к проволочным заграждениям у подножья холмов, на которых находилась «Беатрис». В это время пулеметы легионеров, заливавшиеся длинными, на полмагазина очередями, заставили залечь штурмовиков перед последней линией проволочных заграждений.
И тут произошло то, что еще больше уронило боевой дух легионеров: генерал Зиап выпустил несколько десятков «боевых саперов», расчистивших проходы через мины и проволочные заграждения своими собственными телами с помощью подрывных зарядов и специальных трубок, начиненных взрывчаткой для уничтожения искусственных заграждений наподобие знаменитой «бангалорской торпеды».
В образовавшиеся в результате действий смертников «коридоры» и ринулись вьетнамские штурмовые отряды. Расчет на мины мог иметь эффект в отношении психологии европейских военнослужащих, трепетно относящихся к своей жизни, но не против азиатов, включая вьетнамцев, главное для которых – победа любой ценой.
Примечательно, что вьетнамские смертники были самыми обычными солдатами. Когда перед началом сражения представители командования выстроили своих подчиненных, обратившись к ним с призывом выйти тех, кто готов жертвовать своими жизнями на благо независимости вьетнамского народа, шаг вперед сделал весь строй. Сложность состояла лишь в отборе тех, кто будет послан на верную смерть. Этот эпизод наглядно говорит об уровне боевого духа и преданности военнослужащих вьетнамской армии своему делу.
В это время атакующие вьетнамские «живые волны» неудержимо обрушились на передний край обороны 10-й роты легионеров. Через час, в 22.30 с её сопротивлением в ходе ожесточенной рукопашной схватки с применением гранат и штыков, было покончено.
С другой, 11-й ротой, расположившейся на соседнем холме, справиться оказалось сложнее. Наступающих прижал к земле пулеметный огонь из дота. Дорогу ценой собственной жизни проложил командир штурмующих Фан Динх Гиот, который, исчерпав запас гранат, которые так и не заставили замолчать огонь противника, закрыл амбразуру своим телом. Пока легионеры вынужденно остановили стрельбу, превосходящие численностью вьетнамцы преодолели простреливаемую зону, ворвались в траншеи неприятеля и перебили французов в рукопашном бою.
В 23.00 из командного пункта роты на базу сообщили о том, что сражение идет уже возле самого входа в занимаемый им блиндаж, после чего сообщение прервалось.
Гораздо более сложным оказалось взять оборонительные позиции 9-й роты, в расположении которой уцелело немало опорных пунктов, из которых легионеры упорно отстреливались, нанося противнику тяжелые потери. Покончили с ними лишь благодаря находчивости командира штурмовой группы офицера Хиеу, который, с риском для жизни, приказал подтащить безоткатные орудия к переднему краю обороны легионеров. Под жестоким огнем их расчеты, выбывая один за другим из строя, все же уничтожили в упор оборонительные пункты, после чего бойцы Вьет Миня добили противника, забросав его гранатами.
По словам сержанта Кубжака, последними словами оператора этой роты, переданными «центру» ближе к часу ночи 14 марта, было сообщение, согласно которому вьетнамцы прорвались к командному пункту, возле которого началась ожесточенная рукопашная схватка и просьба открыть артиллерийский огонь по его местоположению. Эти слова потонули в разрыве французских снарядов…
Остатки двух последних рот (12-й и штабной) в составе 194 человек, включая двух лейтенантов, истратив боеприпасы, около двух часов ночи 14 марта прорвались сквозь джунгли в направлении основного лагеря. Однако они не пошли к главной базе, резонно опасаясь того, что их могут принять за бойцов противника и обстрелять.
Как вспоминал сержант Кубжак, боевые товарищи из центральной позиции встретили их очень холодно. Не дав байцам даже отдохнуть после бессонной боевой ночи, их снова погнали в бой, хотя никакой надобности в этом не было, поскольку в резерве де Кастри еще оставался полноценный парашютный батальон. Единственным утешением было то, что им дали патроны и гранаты.
Однако контратака не состоялась. Со стороны «Беатрис» внезапно показался, шатаясь, весь в окровавленных бинтах, лейтенант уничтоженного 3-го батальона с письмом командующего 312-й дивизии Вьет Миня с предложением перемирия, подразумевавшего возможность французам забрать своих тяжелораненных. Командование согласилось и контратака так и не состоялась.
Генерал Зиап писал: «На их лицах приехавших санитаров, легионеров и капелланов застыл ужас. Разрушенную «Беатрис» и все её уничтоженные укрепления укутывал дым. Французы обнаружили в развалинах только 14 раненых, один из которых умер на руках священника».
В результате из батальона, насчитывавшего 550 человек, в живых осталось менее 200 людей, большинство из которых были настолько подавлены произошедшим, что уже не могли сражаться против коммунистов. Точные потери вьетнамцев остались неизвестны. Известно лишь то, что они были большими и командование Вьет Миня срочно запросило после этого боя пополнения для своих поредевших частей.
Причины разгрома
Опираясь на данные разведки, французское командование базы буквально до минуты знало о начале и месте штурма, но, тем не менее, оно оказалось к нему абсолютно не готово, направив контратакующие силы в тот момент, когда в этом уже не было необходимости.
Одной из важнейших причин успеха действий вьетнамских коммунистов была предварительная советская поддержка, начиная от поставок всего необходимого и заканчивая подготовкой их командования. Однако и это не объясняет в полной мере причин произошедшего.
Почему же легионерам, так успешно отражавшим удары Вьет Миня в На-Сан, не удалось, к примеру, повторить тоже на «Беатрис»? Этот эпизод показателен, ведь в ходе обороны первой временами казалось, что падение базы неизбежно. Так, участвовавшие в этом подразделения Вьет Миня, в том числе и знаменитый 88-й пехотный полк не менее известной 308-й пехотной дивизии коммунистов, дважды врывались в расположение французских войск, но всякий раз откатывались обратно с большими потерями.
Отличие ситуации с «Беатрис» от На-Сан состояло не только в том, что тогда у вьетнамцев было гораздо меньше артиллерии. Важно, что составлявшие эту базу позиции были взаимосвязаны и взаимоприкрываемы. Так, например, даже прорыв противника на одном направлении парировался действиями соседей, в том числе ружейно-пулеметным огнем.
Случай с «Беатрис» показывает, что французское командование, установив «одиночные» позиции в Дьен-бьен-фу, не у собственный успешный опыт в На-Сан, избрав заранее обреченную на разгром стратегию обороны отдельных, несвязанных между собой позиций. А это, по сути, во многом и предопределило дальнейшие неудачи французов и Легиона в целом.
Не оправдалась надежда и на стрелковое оружие, приспособленное для стрельбы ночью. Частично его обладатели были уничтожены в ходе артподготовки коммунистов, а кто-то даже не стал открывать огонь. Последние показали на допросе, что с началом обстрела они спрятались в укрытиях и просидели там, пока не оказались в плену. Другие же пошли на это осознанно, не желая стрелять в коммунистов, разделяя их идеологию. Это неудивительно: часть легионеров составляли бойцы разбитой в 1939 г. франкистами армии республиканцев в Испании.
В числе других причин подобного исхода боя – отсутствие какой бы то ни было маскировки позиций, которые даже не были прикрыты маскировочными сетками, а подготовленные советскими и китайскими офицерами вьетнамские артиллеристы метко поражали имевшиеся у французов оборонительные объекты.
Говоря о подобном исходе боя, следует обратить внимание и на разную мотивацию бойцов противоборствующих армий. Для многих легионеров слова о «чести Легиона» и «прекрасной Франции», не являлись путеводной звездой для сражения на чужой земле за чуждые интересы до последней капли крови. Другие были несчастными людьми, не желавшими оставаться в странах Восточной Европы под властью коммунистов, Об этом свидетельствуют документы допросов пленных.
Самое активное сопротивление бойцам Зиапа оказывали как раз бывшие солдаты и офицеры Вермахта, скрывавшихся в Легионе из-за своих «подвигов» во время Второй мировой войны и отступать которым было некуда.
Однако главная причина подобного разгрома объяснялась тем, что истекавший кровью батальон так и не получил подмогу из центра. Между тем, в провале с «Беатрис» вина лежала не на легионерах, сражавшихся до тех пор, пока у них были патроны в течение почти девяти часов, а на командовании центра базы. Контратакующие подразделения, включая семь легких танков и батальон парашютистов, выдвинулись к «Беатрис» когда уже было всё кончено, хотя расстояние между этой позицией и основным лагерем в 2,5 километра они могли преодолеть уже через полчаса после начала боя.
Ошибочность расчета французов также состояла в переоценке возможностей их господства в воздухе и способностей их авиации, действия которой в условиях вьетнамского мастерства к маскировке оказались неудовлетворительными.
Важно и то, что укрепления «Беатрис» явно не представляли непреодолимых препятствий. Несмотря на то, что в своих воспоминаниях генерал Зиап гордо именовал взятую его бойцами позицию «стальной крепостью», в реальности она таковой не была. Её позиции включали лишь импровизированные укрепления из дерева и мешков с песком, способные выдержать непродолжительный огневой бой с противником, не имеющим тяжелой артиллерии. Железобетонных сооружений вообще не было. Так, большинство блиндажей и командных пунктов уничтожались одним снарядом. Их прикрывало узкое минное поле и ряд проволочных заграждений, не способных долго сдерживать атаки бойцов Вьет Миня.
Подобное положение дел было обусловлено тем, что французское командование изначально не рассчитывало на появление под Дьен-бьен-фу крупных сил тяжелой артиллерии противника, способной взломать подобные укрепления.
Французское командование, несмотря на данные разведки, не могло поверить в то, что вьетнамские коммунисты смогут перетащить буквально на руках сотни километров по бездорожью десятки гаубиц и крупнокалиберных минометов, захваченных их китайскими и советскими товарищами в Корее, и нужное количество боеприпасов к ним.
Среди причин того, почему вьетнамцы одержали эту первую, важную в том числе с психологической точки зрения победу – более чем успешные действия их военной разведки, которая не только успешно захватывала важных «языков», но и досконально исследовала вражеские позиции по степени важности расположенных на них объектов.
Так, накануне штурма «Беатрис» ее бойцы захватили офицера-капитана, командира одной из рот этого батальона, бывшего подполковника Вермахта, от которого вьетнамский командующий генерал Зиап смог получить интересующие его сведения. Пленник рассказал всё, ничего не скрывая, объяснив это так: «вам просто не взять Беатрис».
Подобная уверенность зиждилась на том, что у вьетнамцев не было достаточного количества тяжелой артиллерии и боеприпасов к ней для уничтожения защитных сооружений этой позиции. Кроме того, он полагался на помощь от главного гарнизона базы, а также наличие стрелкового вооружения, позволяющего поражать цели ночью, этого излюбленного вьетнамцами времени для осуществления атак, когда главный козырь французов – авиация – бездействовал.
Значение разгрома легионеров
Взятие коммунистами «Беатрис» сильно снизило боеспособность всего гарнизона Дьен-бьен-фу. Что же касается выживших 194 человек, то их направили на центральную позицию. Там они своими рассказами о том, как они умирали, пока командование бездействовало, а потом ответило им благодарностями, отправив их, израненных и измученных, вновь драться с превосходящими силами противника, всячески показывая им свое отношение как «к позорно проигравшим». А это дополнительно способствовало снижению боевого духа у прочих представителей гарнизона и непосредственно сказалось на дальнейших перспективах обороны крепости.
Оттуда большинство из них, согласно вьетнамским данным, дезертировали и перешли на сторону Вьет Миня. Можно ли считать их предателями? Встречный вопрос в первую очередь следовало задать их командованию на базе в лице полковников Келлера и де Кастри, которые, по сути, молча наблюдали за их гибелью. Не меньшее возмущение они выражали по поводу того, как их, изможденных многочасовым ночным боем, не дав отдохнуть, в виде наказания попытались вновь бросить в сражение с превосходящим противником.
Однако это была не только победа молодых вьетнамских коммунистов над победителями знаменитого Роммеля, но и показательный успех их советских и китайских учителей, благодаря которому во многом и был освобожден в скором времени от французов Северный Вьетнам.