Недавние парламентские выборы в Монголии создали дополнительную интригу относительно того, кому достанутся колоссальные сырьевые запасы общей стоимостью 1.3 трлн долларов этой страны. Дело в том, что расклад во власти этой страны поменялся в обратную сторону: Демократическая партия Монголии (ДПМ) получила на выборах в парламент 35,53% голосов, заметно опередив своего ближайшего конкурента, Монгольскую народную партию (МНП) с 26,15%.
Интерес мировых игроков к Монголии обусловлен тем, что это огромная кладовая природных ресурсов, которую еще никто по-настоящему не разрабатывал. Особенно важное значение она имеет для Китая с его растущей экономикой. Тем более, что пока геологическая карта страны открыта лишь частично и помимо одних из крупнейших в мире запасов урана (1,4 млн тонн, главные месторождения Дорнод-Аймак и Гурван-Булаг) страна представляет интерес в плане разработки нефтяных месторождений (общие запасы двух месторождений Тамсаг и Дорногоби в пустыне Гоби превышают 7 млрд баррелей нефти), ориентировочные запасы серебра месторождения Асгат у границы с Россией составляют восемь тысяч тонн.
Также с точки зрения международных добывающих компаний интерес представляют месторождения золота и молибдена, но самыми привлекательными активами, за которые и идет главная борьба, являются уголь и медь.
Угольное месторождение Таван-Толгой ("Пять холмов") общим объемом шесть млрд тонн угля, из которых 40% коксующегося, является одним из самых привлекательных в мире. Учитывая то, что добыча его будет вестись открытым способом, добывающие компании будут извлекать максимум прибыли из вложенных денег.
Другое по значимости месторождение страны – Оюу-Толгой ("Бирюзовый холм"). Только разведанные запасы меди и золота там составляют 35,8 млн тонн и 12,8 тыс. тонн соответственно. И хотя основным акционером Оюу-Толгоя считалась австрало-британская компания Rio Tinto, власти страны в свойственной им манере заявили о намерении дать окончательный ответ осенью 2012 г. В похожем положении остается судьба контрактов и Таван-Толгою.
Как известно, на 2011 г. в числе главных претендентов на Таван Толгой были российские РЖД и СУЭК, группа южнокорейских компаний во главе с Korean Resources Corporation, а также японские Itochu, Sumitomo, Marubeni и Sojitz, индо-люксембургская ArcelorMittal, бразильская Vale, швейцарская Xstrata, американская Peabody и консорциум китайской Shenhua и японской Mitsui.
«Финалистами» угольного спора стали китайская Shenhua Group 40% акций, российско-монгольская группа с участием японских и южнокорейских компаний – 36%, а 24 оставшихся процентов акций должны были достаться американской компании Peabody.
Причиной пересмотра условий соглашения в июле 2011 г. формально стало желание правительства Монголии, чтобы участники тендера построили на лучших условиях 400-километровую железную дорогу от Таван-Толгоя к городу Сайншанд.
В отношении Оюу-Толгоя, на который уже неудачно претендовали российские компании, монгольских патриотов возмутила слишком маленькая национальная доля (34%). Кроме того, их не устраивало то, что иностранные компании могли переуступать (перепродавать) друг другу активы без согласия официального Улан-Батора.
Но на деле срыв разработки этих месторождений был обусловлен острой конкуренцией за денежные потоки от реализации сырья внутри самой монгольской элиты. Перманентному пересмотру соглашений в этой сфере способствует система власти страны, при которой политическое равновесие очень хрупкое и в том случае, если какая-то часть политических сил страны недовольна, она может достаточно легко изменить ситуацию, но и не повернуть в свою пользу. Например, крупнейшие инвестпроекты с участием иностранного капитала должны утверждать парламент, правительство и совбез во главе с президентом. Для того, чтобы самостоятельно составить правительство, требуется занять 37 мест в Великом Хурале из 76, что в монгольских условиях практически невозможно.
Конкуренция за влияние в этой стране возникло не сегодня. Достаточно сказать о том, что в начале 1921 г. белогвардейский генерал Унгерн неожиданным ударом разгромил китайские оккупационные войска и даровал Монголии независимость от Поднебесной. Однако летом того же года его силы были разбиты советскими войсками. В Улан-Баторе на 70 лет установился просоветский режим. По сути, из-за своей привязки к СССР как в политическом, так и экономическом плане эта страна считалась еще одной советской республикой.
После того, как Горбачев отказался от контроля за странами советского блока, Москва утратила контроль над Монголией, где в 1990 г. власть Монгольской Народно-Революционной Партии (МНРП) была свергнута.
С самого начала существования новой Монголии Госдеп США пытался взять ситуацию в этой стране в свои руки, рассчитывая создать здесь бастион своего влияния, привязывая к себе через систему грантов местную элиту, но по мере подъема Китая влияние США здесь стало слабнуть.
Но по-настоящему об этой стране вспомнили лишь в конце 1990-х гг., когда подъем китайской экономики вынудил Пекин искать серьезные источники сырья. По мере роста цен на металлы и энергоресурсы рос и интерес к Монголии. Не случайно в 1999 г., когда Улан-Батор впервые посетил тогдашний лидер КНР Цзян Цзэминь. Тут же вспомнила о Монголии и Россия: уже в 2000 г. В.Путин побывал в этой стране и попытался реанимировать прежние советско-монгольские проекты.
Но к этому времени монгольскую элиту в нужном для себя духе уже успели обработать США. В результате прошедший обучение в США в 2000-2002 гг. бывший премьер Монголии Цахиагийн Элбэгдорж и возглавляемая им с 2006 г. ДПМ стали активными проводниками американского влияния. При Д.Буше американская администрация вообще сделала ставку на Монголию как на форпост своего влияния в Северо-Восточной Азии. Параллельно Вашингтон пытался не допустить захвата сырьевого рынка страны Китаем и давал деньги на развитие инфраструктурных проектов, что заметно укрепило его позиции в этой стране в политической сфере и позволило с еще большей выгодой маневрировать между Россией и Китаем.
Доказательством упрочения американского влияния стала отправка в 2003-04 гг. монгольского воинского контингента в Ирак и Косово. Визит президента Д.Буша 2005 г. в Монголию, ставший первым посещением этой страны главой США, заставил Китай обратить на нее большее внимание, сделав ставку на бывшую МНРП. Свою роль сыграли и регулярные визиты в эту страны китайского руководства. И в 2006 г. прозападная правящая коалиция раскололась. Но борьба за влияние в этой стране только началась. Неудивительно, что монгольские выборы нередко сопровождаются ожесточенными столкновениями с человеческими жертвами. Это неудивительно, поскольку монгольский электорат склонен к попеременным колебаниям в сторону то МНП, то ДМП.
А это противоборство отражается на судьбе ключевых монгольских сырьевых проектов. Тенденция у монголов проявилась достаточно очевидная: делая свои природные богатства яблоком раздора среди иностранцев, для которых монгольские сырьевые богатства всякий раз оказываются лишь пустынным миражом, добиваться от них максимально выгодных для себя условий.
Тем не менее, у России положение менее прочное, чем у Китая и США. В планах значительной части монгольской элиты она имеет лишь значение раздражителя прочих игроков, особенно Китая. В силу в том числе коррупционной составляющей российские проекты оказываются на порядок дороже иностранных и не могут с ними конкурировать.
Запоздалая попытка России восстановить здесь свое влияние не привела к решающему успеху. Этому не помог даже приход к власти кабинета Санжийна Баяра, бывшего посла Монголии в РФ (2001-2005 гг.), имеющего большие связи в Москве.
А там слишком легкомысленно отнеслись к броску на Улан-Батор. Там по-прежнему считали, что зажатая между старой союзницей Россией и агрессивным Китаем Монголия сделает неизбежный выбор в пользу северного соседа. Тем неожиданнее для многих оказалось поведение этой страны, которую кое-кто готов был считать «большой Тывой», когда она отказалась передавать ранее обещанные российским компаниям месторождения, прекрасно понимая, что может добиться от иностранных компаний более выгодных условий. Несмотря на личные договоренности российского руководства с прежним монгольским президентом Санжийном Байяром, обещавшим основные преференции Москве, на деле этого не произошло.
Советские времена безвозвратно канули в прошлое и России необходимо учиться выстраивать свои отношения с этой страной по-новому. Достаточно указать, что для участников деловых отношений с Монголией в России порой проблематично даже найти переводчика с монгольского. Еще совсем недавно на монгольской земле многие говорили на русском языке, от чего кое-кто в нашей стране еще не успел отвыкнуть.
Не последнюю роль играют и транспортные коммуникации. Вопрос в том, по каким каналам пойдет добытое сырье в порты и здесь у России основная конкуренция с Китаем, который уже освоил свою еще недавно неразвитую приграничную зону с Монголией.
С точки зрения экономики китайский инфраструктурный проект, меньший по протяженности, считается предпочтительным. Учитывая уже имеющиеся пути от китайской Внутренней Монголии до порта Тяньцзинь, этот маршрут в два раза короче российского.
Кроме того, по чисто экономическим причинам, даже если китайские компании бы проиграли монгольские тендеры, все равно большая часть сырья пошла бы на ближайшие заводы в Поднебесную.
Соответственно, это влияет и на инфраструктурные проекты. Так, например, монгольская сторона готова была предоставить строительство железной дороги к месторождению Таван-Толгой на равных условиях российской и китайской сторонам. Поднебесная готова работать и на таких условиях, понимая, что основная масса добытого угля и так пойдет по уже выстроенной железной дороге с ее стороны, но это не устраивает Москву. Россия не уверена, что в этом случае сделка будет для нее выгодной.
Китайская же сторона в попытке получить доступ к монгольским сырьевым активам готова едва ли не к любым правилам игры. В отличие от своих российских и западных конкурентов она готова довольствоваться даже самыми малыми выгодами и идти на максимальные уступки.
Между тем, борьба за монгольские недра предстоит нешуточная. На стороне США находится коалиция компаний Mongolian Investment Initiative (MII), интересы которой в Вашингтоне лоббирует концерн Venn Strategies. Стоящая во главе его Пенни Ли является бывшим партнером Гарри Рейда, сенатора из Невады, возглавляющего демократическое большинство Сената, а также директором по связям губернатора Пенсильвании Эдварда Ренделла и членом руководящего состава Демократического национального комитета. За 10 с лишним лет она принимала активное участие в продвижении кандидатов от Демократической партии на губернаторских выборах в 38 штатах США, содействовав демократам в восстановлении своих позиций.
В последнее время Монголия стала активнее нанимать американских консультантов. Лоббирующие интересы США концерны Gage International (GI) и Armitage International (AI) уже работают в тесной связке с монгольскими политическими группами. Первая организация связана с известным американским политиком Джоном Болтоном, представителем интересов США в ООН. В руководстве последнего лидерские позиции занимают бывшие чиновники Госдепа, среди которых заметно выделяется Ричард Армитедж.
Причем в руководстве самого MII, определяющего процесс принятия решений, выделяются граждане западных стран и связанных с ними (в основном с США) граждан Монголии. Среди них исполнительный директор Джаргалсайхан. Являясь выпускником Московского государственного горного университета, он с конца 1980-х гг. занимал руководящие посты в руководстве горнодобывающей промышленности страны. Но с ослаблением в 1990-е гг. влияния Москвы Джаргалсайхан стал проводником интересов США. После окончания Горной школы в американском Колорадо он преуспел в привлечении в Монголию иностранного, в том числе западного капитала.
Такое внимание Вашингтона к далекой Монголии определяется его обеспокоенностью относительно растущего влияния Китая в странах Азии. Поэтому они намерены уделить этому направлению большее внимание. В том числе и в сфере экономики.
Тем не менее, усиливающееся лобби США внутри Монголии не является определяющим. Несмотря на победу ДПМ, ее результатов будет недостаточно для формирования собственного правительства, которое в очередной раз будет коалиционным. И в принятии решений демократам необходимо будет искать компромиссы с политическими противниками.
Не случайно, что 9 июля Улан-Батор посетила глава Госдепартамента США Х.Клинтон. Её визит символизировал открытую поддержку монгольским демократам. Не случайно, что после встречи с местной политической элитой она запустила новый проект: «Лидеры, вовлеченные в новую демократическую сеть».
Учитывая изменившуюся после выборов ситуацию в Монголии, следует ожидать усиления «сырьевой борьбы», которая, по словам президента страны Элбэгдоржа, может завершиться к концу года. Возможно, судьба контрактов по Таван Толгою и Оюн Толгою решится на Монгольском инвестиционном саммите, который MII проводит 30-31 в Гонконге. Однако нельзя исключать, что впоследствии это решение в очередной раз может быть пересмотрено.
Тем не менее, в Вашингтоне прекрасно понимают, что кто бы не получил монгольские тендеры, в выигрыше все равно останутся китайцы, которым неизбежно достанется в том или ином виде местное сырье. «Синофобия» в Монголии имеет место быть, но по экономическим показателям Пекин уже фактически завоевал страну. Достаточно сказать сейчас товарооборот Китая с Монголией превосходит соответствующие показатели Монголии с Россией и США вместе взятыми в три с лишним раза.
В этих условиях Вашингтону остается только добиваться политической дестабилизации страны, чтобы не допустить ее промышленного освоения в интересах КНР. Как бы там ни было, но ситуация с постоянными пересмотрами тендеров в первую очередь выгодна США, не без участия которых всякий раз срываются окончательные сделки. И пока в Монголии отсутствует политическая стабильность, это будет препятствовать ее освоению, которое лишь усилит Поднебесную.
Однако в долгосрочной перспективе Монголия все равно фактически обречена на поглощение Китаем. Рано или поздно, Монголия сделает свой выбор в пользу последнего, долговременная стратегия которого состоит в постепенном, но неотвратимом вовлечении соседей в орбиту своего влияния в первую очередь за счет экономических инструментов. Запад слишком далеко, чтобы помешать его планам. С другой стороны, кризис сказывается на нем гораздо сильнее, чем на Китае. Более того: в кризисных условиях, как показывает практика, Пекин оказывается в более выгодном положении для захвата сырьевых активов в развивающихся странах. Он вкладывает растущую денежную массу в производство, причем не только сырьевое. В России же и на Западе по мере дальнейшего развития кризиса желания вкладывать крупные средства в долгосрочные проекты будет все меньше.