Нынешним летом продолжатся испытания МБР морского базирования «Булава», хотя 9 декабря прошлого года очередной пуск этой ракеты завершился с ожидаемым неудовлетворительным результатом. Причем тогда удивила незаинтересованная, вялая реакция экспертов, которые ранее с азартом обсуждали проблемы, связанные с «Булавой». Похоже, большинство специалистов окончательно разочаровались в этом проекте. Лишь немногие из них верят в благополучный исход.
Возникает вопрос: а какие есть основания для подобных надежд? Разве имеется заключение экспертизы, осуществленной ведущими профильными институтами и конструкторскими организациями страны, о правильности принятых расчетно-теоретических, схемо-конструкторских и технологических решений, о достаточности проведенной наземной экспериментальной отработки? Насколько нам известно, такого заключения нет до сих пор, несмотря на попытку руководящих структур организовать его подготовку после очередного неудачного испытания «Булавы». Куда проще запустить в СМИ информацию о том, что конструкция ракеты – само совершенство, а в аварийных пусках виноваты заводы, которые поставляют некондиционные комплектующие для этой МБР. Иными словами, как только с предприятий перестанут поступать бракованные детали и узлы, «Булава» залетает, а пока надо продолжать делать очередную серийную партию нелетающих ракет и закладывать под них на стапеле очередную подводную лодку.
Проблемы, связанные с «Булавой», в худшем варианте их развития могут привести к катастрофическим последствиям для стратегических ядерных сил страны и в конечном счете поставят на карту безопасность России. Попытаемся объяснить, почему с большой долей вероятности мы допускаем, что ракетный комплекс «Булава» в ближайшие годы не будет принят на вооружение.
Экскурс в недавнее прошлое
В нашей стране в результате долгой, успешной работы возникла школа морского ракетостроения, по законам и методическим установкам которой спроектированы практически все отечественные стратегические ракетные комплексы морского базирования. В ее становлении и развитии принимали участие такие выдающиеся конструкторы и ученые, как В.П. Макеев, Н.А. Семихатов, С.Н. Ковалев, А.М. Исаев, В.П. Арефьев, Л.Н. Лавров, Е.И. Забабахин, Я.Ф. Хетагуров, В.Д. Протасов, В.Н. Соловьев и многие другие.
Стратегия конструирования и изготовления комплекса предусматривала в первую очередь мониторинг отраслей промышленности и предприятий отрасли на предмет возможности решения поставленной задачи. Мониторинг проводился силами отраслевых институтов и предприятий – разработчиков систем РК. По его результатам выявлялись «узкие» места, намечались мероприятия по их устранению, после чего формировался план-график Военно-промышленной комиссии при Совете министров СССР, в котором давались задания всем отраслям промышленности.
Одним из главных организационных документов являлся сетевой Генеральный график создания комплекса, включающий все этапы и узловые события по разработке и отработке комплекса:
– подготовку проектной и конструкторской документации, изготовление матчасти в обеспечение наземной экспериментальной отработки;
– выдачу заключений о достаточности наземной экспериментальной отработки для выхода на следующий этап испытаний;
– производство ракет для натурных испытаний, поставку их на полигон и проведение летных испытаний;
– подготовку конструкторской документации к серийному выпуску РК;
– срок принятия комплекса на вооружение.
Документ подписывался всеми генеральными конструкторами – разработчиками основных систем, руководителями головных заводов и утверждался министрами оборонных отраслей промышленности, участвующих в создании комплекса, или их первыми заместителями. Кроме того, в конце каждого этапа создания комплекса указывалась расчетная величина финансовых затрат на его осуществление, что позволяло постоянно контролировать расходование выделяемых средств.
Главным же координирующим и контролирующим ход создания комплекса органом был Совет главных конструкторов, на котором решались самые сложные технические вопросы. Предложить СГК собраться на заседание мог любой главный (генеральный) конструктор, если он считал это необходимым. А вот как охарактеризовал работу сегодняшнего СГК, возглавляемого Ю. Соломоновым, один из его членов: «Нам просто предлагают подписать заранее заготовленный проект решения совета. При этом возражения или несогласие, как правило, не принимаются».
Пример, но только для французов
В.П. Макеев ставил своей кооперации главную задачу – дать ВМФ ракету, по техническому уровню значительно превосходящую предыдущую. А это, как правило, тянуло за собой новые проблемы в конструкторских и технологических решениях.
Ничего подобного при создании «Булавы» нет, как нет и многих организационно-технических документов и мероприятий, предусмотренных отраслевым Положением РК-98.
Как могло произойти, что ВМФ выдал тактико-техническое задание (ТТЗ) на ракету с тактико-техническими характеристиками хуже (ниже), чем заданные и реализованные 40 лет назад? Конечно, эксплуатация твердотопливной ракеты проще и безопаснее, чем жидкостной. Да и ее размещение на атомной подводной лодке повышает некоторые эксплуатационные характеристики субмарины и позволяет исключить часть корабельных систем, необходимых для обеспечения эксплуатации жидкостной МБР. Все это было давно и всем известно. Однако жертвовать техническим уровнем ракетного оружия, его эффективностью в угоду названным целям, мягко говоря, безответственно.
По каким причинам полномасштабная разработка новой ракеты морского базирования была сведена по сути к модернизации сухопутного «Тополя»? Известно, в каком состоянии находилась промышленность России на момент принятия решения о создании «Булавы». так почему это решение принималось без предварительного мониторинга возможностей справиться со столь сложной технической задачей? Масштабность развала оборонной промышленности, а в некоторых случаях и полная утрата производства необходимых комплектующих для создания «Булавы» – все это было известно еще при разработке плана-графика Военно-промышленной комиссии. Уже тогда стало ясно, что заявленные Ю. Соломоновым стоимость и сроки создания «Булавы» практически невыполнимы. Может быть, тогда и возникла мысль о сокращении стоимости и сроков за счет минимизации объемов наземной экспериментальной отработки и совмещения летных этапов испытаний.
Почему в госструктурах, видя, что разработка ракетного комплекса «Булава» ведется с полным игнорированием накопленного ракетно-космической отраслью опыта, методов и правил, выработанных десятилетиями успешной работы по созданию стратегических комплексов морского базирования, утверждают, что все идет нормально? Пора бы понять, что неотработанные на «земле» ракеты далеко не летают, а стоимость отработки их в «лете» неизмеримо возрастает.
Можно было бы допустить, что генеральный конструктор Московского института теплотехники (МИТ) на примере «Булавы» решил сказать новое слово в создании стратегических ракет морского базирования, исключив полномасштабную наземную экспериментальную отработку. Но тогда непонятно, почему французы, создавая в это же время свою твердотопливную баллистическую ракету для атомных подлодок (БРПЛ) М‑51, провели ее отработку в полном соответствии с РК‑98 и рекомендациями макеевской школы морского ракетостроения. И результат налицо – все пуски с наземного стенда и субмарины прошли успешно.
Нетрадиционный путь
А теперь немного арифметики. Статистика показывает, что при летных испытаниях БРПЛ разработки КБ В.П. Макеева расходовалось в среднем 18 ракет с наземного стенда и 12 ракет с ПЛ, предварительно прошедших полномасштабную экспериментальную наземную отработку (всего 30 ракет). Можно сказать, что наземная отработка составляет 80% от общего объема отработки ракеты. На летные испытания приходится 20%. Легко подсчитать, что для компенсации утраченных возможностей по телеметрированию при наземной отработке потребуется пустить более 100 ракет. Применительно к «Булаве», прошедшей огневые стендовые испытания двигателей и некоторый объем наземной отработки, для завершения испытаний потребуется проведение до 60 натурных пусков. Создание такой ценой ракеты, устаревшей по техническим характеристикам еще на этапе выдачи технического задания, – полный абсурд.
Но похоже, что все сказанное выше не очень волнует руководящие инстанции, так как они полны решимости следующие пуски проводить с головной ПЛАРБ проекта 955 и после первого же удачного испытания принять «Булаву» на вооружение. Однако пока ракета не летает.
И уж совсем странно звучит утверждение Ю. Соломонова о том, что одной из важных причин, по которым «Булава» не летает, является «отсутствие в стране необходимой стендовой базы для полномасштабной экспериментальной отработки, что вынуждало идти нетрадиционным путем».
А как же уникальная стендовая база Государственного ракетного центра в Миассе, на которой были отработаны и сданы на вооружение все ракеты, разработанные в КБ В.П. Макеева, ознакомившись с которой перед началом работ по «Булаве», Ю. Соломонов заявил: «Нам все это не нужно».
Что касается нетрадиционного пути, то Ю. Соломонов как генеральный конструктор ракетного комплекса действительно выбрал нетрадиционный для отечественных разработчиков ракетной техники путь – путь принятия не до конца продуманных решений, в результате которых огромные бюджетные средства растрачены впустую, а морская составляющая СЯС России поставлена под угрозу исчезновения.
Полное превосходство США над Россией в деле оснащения своих вооруженных сил современным высокоточным неядерным оружием, эксплуатация которого требует сравнительно меньших затрат и которое отвечает современным вызовам, заставляет предположить, что американцы уже в 2012 году смогут выйти с новыми инициативами о полном запрещении ядерного оружия. Это явится для нашей страны очередной крупной проблемой. Ведь отказ от этого предложения негативно воспримет мировое сообщество, а компенсировать потерю ядерного потенциала России, по объективным причинам, будет нечем. В обозримом будущем нам нельзя оставаться без ядерного оружия, поэтому лозунг «Либо «Булава» – либо ничего» (а именно так надо понимать то упорство, с которым продолжаются пуски нелетающей ракеты) должен быть решительно отвергнут.