Хотя в СССР Первомай считался праздником Труда, народ, конечно, воспринимал его как начало майских праздников. Тот же парадокс был заложен и во всей экономической системе Союза, по которой многие тоскуют до сих пор, – приходя на работу, можно было не слишком напрягаться. Зато писатель мог писать, врач – лечить, а историк скифской культуры – копать свои курганы, не доказывая никому, что его деятельность впоследствии принесёт державе славу или деньги. Сегодня на рынке труда не менее впечатляющий парадокс: самоокупаемости требуют и от врача, и от преподавателя вуза, но при этом вся система чудовищно неэффективна. В российском хозяйстве не могут найти себя миллионы людей, а тот же врач, чтобы не протянуть ноги, должен осваивать новые профессии. При этом современные методики профессионального обучения практически не используются. Вместо них власти пропагандируют бессмысленные переаттестации и «повышения квалификации», лишь плодящие новую бюрократию. В общем, и в России, и в СССР, без пол-литра не разберёшься, как и зачем трудится русский человек.
Фазовый переход
Экономисты побаиваются исследовать российский рынок труда – тот ещё ящик Пандоры. Даже авторитетные источники уж очень сильно противоречат друг другу: например, в Высшей школе экономики насчитали в теневом секторе экономики 17–18 млн россиян, а в Росстате говорят про 15 миллионов. Вице-премьер Ольга Голодец отметила, что правительство не понимает, где и как заняты 38 млн граждан. Неслабый такой разлёт – к слову, у нас военнослужащих чуть более 1 млн человек. И как можно «потерять» 38 млн взрослых граждан при населении страны в 146 миллионов? Они же не Колобки, ушедшие от бабки с дедкой?
В марте 2017 г. событием стал доклад Центра стратегических разработок, составленный специалистами ВШЭ во главе с Владимиром Гимпельсоном. Но и в нём больше вопросов, чем ответов. Оказалось, тенденции на нашем рынке труда не характерны для большинства стран. В кризис зарплаты падают, но народ не торопится увольняться, и рост безработицы минимален – где вы ещё такое увидите? В России трудно найти работу после 40 лет, хотя в той же Европе 40–50-летние – это самая высокооплачиваемая возрастная категория.
В теории любой экономический спад влияет на уровень зарплаты. Но в России этого почти не заметно: кризис 2009 г. уменьшил ставки всего на 3,5%, а неурядицы последних лет вылились в 10%-ные сокращения зарплат. Но в реальности всё куда хуже: премии и прогрессивки во многих организациях составляют до 70% заработка, а вот их урезают безбожно. Эксперты ЦСР пишут, что «фактически зарплаты сотрудников привязаны к финансовым результатам компаний». Хотя лишиться доплат можно и по прихоти руководства, осознавшего, что работник всё равно не рискнёт уйти. Ведь пособие по безработице в России мизерное, а МРОТ даже после повышения с 1 июля составит 7,8 тыс. рублей. Для сравнения: в Европе он достигает 50–70% среднего заработка.
Кроме того, российские законы круто ограничивают право увольнять сотрудников: даже если человек уходит по собственному желанию, компании несут серьёзные издержки. В итоге бизнесу выгоднее нанимать сотрудников по срочному договору. А если уж взял человека в штат, то можно перевести его на неполный рабочий день с сокращением зарплаты. Или задерживать выплаты на несколько месяцев. В России слабы профсоюзы, а многие западные институты, регулирующие трудовые отношения, просто отсутствуют. Поэтому у россиян принято «держаться за место», попутно разрабатывая другие формы заработка: репетиторство, частный извоз, охрана помещений, огородничество, разведение кокер-спаниелей, производство и продажа самогона. И поди разберись тут, какая профессия у гражданина основная. В США, для сравнения, официантами подрабатывают только студенты или начинающие актёры, а в 30 лет человек либо инженер, либо адвокат, либо кардиолог.
– Недавно общалась с водителем МЧС, который в перерывах между суточными сменами чинит стиральные машины. Он врач по образованию и хотел бы работать в банке, – рассказывает глава рекрутингового агентства Анна Игнатьева. – Таких ситуаций – пруд пруди. Набожный юноша закончил семинарию, а теперь хочет завербоваться на 4 месяца, добывать газ на Ямале. Журналистка ищет работу в ветеринарной клинике. Для россиян нормально в 30–40 лет поменять сферу деятельности, но люди обычно слабо понимают, как это разумнее сделать. Почему-то считается, что чиновником можно стать при наличии любого высшего образования, а связи и рекомендации для назначения куда важнее. При этом распространено мнение, что компьютерщиком или установщиком печей нужно родиться. На самом деле рабочими профессиями можно овладеть за 3–4 месяца, некоторые курсы предлагаются бесплатно и онлайн. Да и «смена сферы» у нас означает не то, что на Западе. Там для прокурора уйти в адвокатуру – крутой фазовый переход. А у нас учитель географии идёт продавать велосипеды – и это никого не удивляет.
Водитель с юридическим уклоном
В России каждый шестой продавец или охранник имеет высшее образование. Вряд ли эти люди учились четыре года, чтобы по ночам гонять с фонарём кошек на складе железобетонных плит. Значит, их сегодняшнюю работу можно рассматривать как временную? А как вам такой парадокс: в сфере образования занято около 6 млн россиян. При этом в школах насчитывается 1,3 млн учителей, а в вузах – 340 тыс. преподавателей. А кто все остальные? Такая же ситуация с врачами: непосредственно касается пациентов, дай бог, каждый третий «работник сферы здравоохранения».
И хотя, похоже, никакой водки не хватит, чтобы понять, кто чем реально занимается в России, попытки разобраться предпринимаются. Росстат ведёт Общероссийский классификатор занятий (ОКЗ), где значатся 450 профессий. Половину занятости обеспечивают всего 28 из них, а самые-самые бойкие – продавцы и водители. В 2015 г. за кассой в магазинах стояли 6,4% трудовых ресурсов, а баранку крутили 7,1% – причём обе категории с тенденцией к росту. Учителей средних школ оказалось ненамного больше, чем грузчиков и подсобных рабочих, – 2,8 и 2,4% соответственно.
Кому-то кажется, что офисные пространства заполонили сисадмины? Это иллюзия: все профессии, объединённые ОКЗ в группу «Специалисты по компьютерам», дают менее 1% занятых. Зато охранников в стране, только по официальным данным, 1,5 млн человек. И не надо путать их со сторожами или консьержами – это другие, не менее многочисленные профессии.
– В кризис наш рынок труда функционирует со смешанным результатом: удалось поддержать высокую занятость, но реальные заработки упали. Количество превалирует над качеством, а в структуре спроса доминируют очень простые профессии, –говорит директор Центра трудовых исследований ВШЭ Владимир Гимпельсон. – Часто не востребован и не даёт добавленной стоимости человеческий капитал, многие люди не могут найти применение своим знаниям и способностям.
Чему удивляться: обрабатывающая промышленность даёт 14% занятости, а торговля – около 19%. Причём основную занятость на заводах обеспечивают старые советские производства, работающие преимущественно по госзаказу. Как правило, это оборонка, где не поощряются массовые увольнения. Грубо говоря, всю работу могли бы сделать 200 сотрудников, но держать в штате приходится 500, платя им «по среднему» прожиточный минимум. Потому что есть указания сверху «не повышать социальную напряжённость» увольнениями. Как следствие, для перспективного рабочего нет стимула повышать свою квалификацию – всё равно получит не сильно больше коллеги, который полсмены торчит в курилке. Получается очередной парадокс: на высококвалифицированных рабочих большой спрос, а заполнить его некому.Потому что зарплата такого «краеугольного камня» лишь на 20–30% выше средней по заводу.
Но это вовсе не значит, что квалифицированный специалист в России обречён что-нибудь охранять. Три года назад на Петербургском юридическом форуме, почему-то проходившем на новой сцене Мариинского театра, премьер-министр Дмитрий Медведев обрадовался тому, что в России 1,3 млн юристов. В США их менее 900 тысяч. При этом именно Америку называют «нацией юристов», хотя её население вдвое больше нашего. Российские рекрутеры полагают, что по профессии востребованы только 52% правоведов, а остальные находят себя в менеджменте, торговле и сфере услуг. Как же получилось, что в России юристов на душу населения в 4 раза больше Германии и в 40 раз больше Японии? Ведь ещё недавно пропорция была обратной: в СССР насчитывалось всего 52 юридических факультета. А сегодня юрфаков около полутора тысяч, число обучающихся студентов выросло на 20 порядков!
– Со стороны армия правоведов удивляет наблюдателей, поскольку судебная культура в России и США несравнима, – говорит юрист Андрей Воробьёв. – У нас 99% уголовных производств заканчиваются обвинительным приговором. Про арбитраж слагают анекдоты, а рассмотрение каждого дела по лишению водительских прав занимает менее одной минуты. Казалось бы, если нет веры в справедливость и добросовестность судебных решений, зачем нужен юрист? Тем не менее в каждой конторе, где больше трёх сотрудников, есть законник или целый юротдел. В России не получается, как в Штатах, обслуживаться в юридической фирме, специалисты которой подключаются лишь при необходимости. У нас поле только номинально правовое, наезд на бизнес может начаться в любую минуту, и нужен именно свой юрист, получающий у вас зарплату, плоть от плоти. И знать он должен не столько законы, сколько всевозможных «решал», способных снять конкретную проблему.
В 2012 г. Российский союз промышленников и предпринимателей озвучил: в России 5 млн бухгалтеров и аудиторов! В США их 1,25 миллиона. Тот же Дмитрий Медведев резюмировал статистику РСПП: мол, «мы создали надёжный способ забюрократизировать всё что угодно». Два года спустя министр финансов Антон Силуанов предложил сократить число бухгалтеров втрое. По мнению чиновника, для этого надо сблизить их обязанности с функциями налоговых консультантов. Но это всё равно что делать из водителей трамваев лётчиков. В 2015–2017 гг. массовых зачисток в деле дебета и кредита мы так и не увидели. Да её и быть не может, потому что три четверти бухгалтеров сосредоточены в бюджетном секторе. По словам того же Силуанова, Россия опережает развитые страны в 1,4 раза по численности бюджетников: их более 30 млн человек.
«АН» подробно рассказывали, что сердцевина бюджетной трясины – это всевозможные ГУПы. В России только федеральных унитарных предприятий – 5,7 тысячи. И ещё 3,6 тыс. АО с полным или частичным присутствием государства. Они разбросаны по штатам министерств и ведомств, а выяснить, кто и чем занимается, нереально: конструктор может быть оформлен замом зама завлаба. Или наоборот.
И чтобы окончательно слететь с резьбы, пытаясь понять, чем же занимается средний россиянин, стоит заглянуть в теневой сектор нашей экономики. Воображение рисует картину: в гаражном кооперативе пыхтят полторы сотни боксов. В одном собирают мебель, во втором делают краску, в третьем – стеклопакеты. Но 38 млн человек, которых не может найти вице-премьер Голодец, – это 2,5 советских армий на момент окончания Великой Отечественной. При всём уважении к гаражам там столько народу не поместится. Да и доля импорта всевозможного ширпотреба была бы минимальной, если бы миллионы людей занимались производством, пусть и кустарным способом.
Кто-то подразумевает под типичным «теневиком» домработниц, нянь, прислугу. Или проституция – чем не массовая теневая профессия? Цены на услуги в этой отрасли стабильны на протяжении 10–15 лет, что яснее ясного говорит о превышении предложения над спросом. Но Россия не была бы Россией, если бы и здесь всё не было до предела запутано. Ведь домработница, скорее всего, окажется на поверку воспитательницей детского сада, которой не хватает зарплаты в одиночку воспитывать собственного ребёнка. А проститутка вполне может быть по совместительству студенткой или бюджетницей из собеса.
Есть исследования, предполагающие, что до 20 млн российских «теневиков» – это отходники. Допустим, у мужика есть дом в деревне Сухие Дрищи, уезжать из которого ему не хочется, да и некуда. Работы вокруг нет никакой. Мужик едет в город на заработки – в строительство, в охрану или перевозки. За 3 месяца удаётся скопить 100 тыс., на которые в деревне семья может жить более полугода, кормясь преимущественно подсобным хозяйством. Ничего позорного в таком образе жизни нет. Главный вопрос: во что он обходится российской экономике и есть ли у неё шанс прийти нынешним путём к эффективности?
Я б в айтишники пошёл
Всевозможные специалисты по компьютерам традиционно присутствуют во всех рейтингах наиболее востребованных и престижных профессий. Но и тут не обходится без парадокса.
Среди плюсов работы айтишника называют свободу: ему в принципе всё равно, где сидеть – в офисе или на пляже в Таиланде. К тому же его навыки в отличие от диплома академии госслужбы востребованы в любой стране мира. Тем не менее 87% компьютерных специалистов признают, что каждый день ездят в офис.
В списках самых востребованных специальностей – маркетолог. Кризис – не кризис, а люди ходят в магазины, а обогнать конкурентов по цене всё сложнее. Значит, остаётся побеждать в подаче товаров. Не менее ценны аудиторы, причём в частных компаниях. Последним шансом не сложить зубы на полку часто является нахождение утечки денег внутри фирмы.
Возросший спрос на специалистов по нано- и биотехнологиям трудно объяснить ростом промышленного производства. Просто вузы, которые их качественно обучают, можно пересчитать по пальцам. А лидерами среди утекающих за рубеж мозгов годами были химики и биологи. Правда, никакие нанотехнологии не способны поколебать стабильный утробный голод рынка на юристов. Многие специалисты затрудняются его объяснить. Хотя очевидно, что он – лишь следствие правил игры в экономике, где отжать у других проще, чем создавать самому.
Назад в будущее
Эксперты Центра стратегических разработок предполагают, что к 2030 г. в России будет намного меньше трудовых ресурсов, чем сегодня. Тут ничего не поделаешь – демография. Если за последние 15 лет общая численность занятых в экономике выросла с 65 до 72 млн человек, то в последующие 15 лет она обратно завалится до 64–67 миллионов. Причём основные потери придутся на группы моложе 40 лет – их к 2030 г. окажется меньше на 9,3 млн человек. По идее, теперь государственные люди во главу угла должны поставить рост производительности труда. Но их, похоже, вполне устраивает ситуация, когда гражданин с высшим образованием два месяца в году собирает на болоте клюкву, продаёт её у трассы, а после лежит на печи.
Что делать? Взять старый советский завод, купить оборудование, обучить работать на нём персонал и выгнать всех лишних? Специалисты говорят, что для макроэкономического успеха этого мало. По словам Ильи Воскобойникова из НИУ ВШЭ, традиционно рост производительности труда связывают с инвестициями, поэтому в низком росте видят их недостаток. Однако это лишь часть картины. Допустим, на заводе уволили половину из тысячи сотрудников, производительность труда выросла вдвое. Но уволенные 500 мужиков пошли собирать на болото клюкву или клепать кустарные перфораторы в гараже. Вырастет ли средняя производительность тысячи работников после модернизации?
Разрыв в производительности труда между формальным и неформальным сегментами российской экономики – 5,4 раза. Тем не менее народ перетекает в гаражи с заводов, а не наоборот! Почему? Проверки, высокие налоги, постоянно меняющиеся правила игры. В 2000–2013 гг. общая численность занятых в России выросла на 3,5 млн человек, при этом корпоративный сектор потерял более 5 млн рабочих мест: соответственно, в неформальный сектор перешло почти 9 млн работников. Человек, занятый в гаражах, не идёт за пособием по безработице – для власти это очень удобно. Но в тени он будет тормозить производительность труда.
В правительстве, кстати, часто озвучивают этот тезис. И чиновники различных министерств придумали, как организовать себе на этом новую синекуру. Допустим, вы 20 лет работаете в школе психологом, у вас есть диплом психфака университета. Но вам говорят, что отныне вы должны быть «социальным психологом» – айда доучиваться на платных ведомственных курсах. Повысит ли это производительность вашего труда? Вряд ли. При этом власти почему-то не спешат широко внедрять онлайн-обучение, которое творит чудеса на рынках образования развитых стран.
Какие профессии называют основными дети в школе? Космонавт, врач, полицейский. И только получив на руки диплом, они выясняют, что 80% людей имеют профессии, о которых они едва слышали: менеджер по продажам, мерчандайзер, эйчар или пиар-специалист, рекламный агент и т.д. Человека с улицы не поставишь в торговый зал продавать корпусную мебель, но и учиться ради этого четыре года ни к чему. Официант в ресторане должен, как минимум, понимать, из чего сделано каждое блюдо в меню, а оценщик в ломбарде – знать цену многим бытовым вещам. И есть обучающие программы, позволяющие человеку в любом возрасте овладеть сотнями несложных профессий и пойти зарабатывать, а не сидеть на печи.
Тем не менее российский рынок дополнительного образования – в зачаточном состоянии. Государство на нём практически отсутствует, всё толковое предлагается частниками за деньги. Почему-то и государственное телевидение не спешит объяснить уставшему от Украины и Сирии зрителю, что есть способ в течение нескольких месяцев изменить свою жизнь. Где-то возможно обучаться дистанционно, где-то необходимо ходить на курсы. Можно набраться необходимых знаний за месяц, а, например, квалифицированным печатником в полиграфии и за три года не станешь. Но главное в том, что перед человеком открывается горизонт и появляется причина двигаться вперёд. В конце концов, россиянин привык искать всевозможные подработки. Вся разница в том, что, предлагая себя продавцом, охранником или водителем, он дёшево продаёт низкоквалифицированный труд. А можно овладеть редкими и ценными компетенциями, которые стоят куда дороже.
Казалось бы, и власть должна быть обеими руками «за». Кто же будет против повышения производительности труда? Однако власть явно что-то смущает. Ведь если 38 млн «потерянных» россиян получат стимул выйти из тени, придётся отвечать на неприятные вопросы. В частности, кто придумал правила игры, по которым люди с высшим образованием идут в грузчики? И почему вместо нового завода инвестор предпочитает открыть бокс в гаражах?