Урал называют то «хребтом России», то «горнозаводской цивилизацией». Начиная с демидовских заводов и кончая рекордами Магнитогорска и Нижнего Тагила, благосостояние Урала базировалось на его тяжёлой промышленности. Казалось бы, с сотней крупнейших производств регион может не переживать за своё будущее. Однако именно Урал может пострадать от нынешнего кризиса куда сильнее Дальнего Востока или Поволжья. Задолго до санкций рухнули цены на продукцию металлургов, а тяжёлое машиностроение «попало под ВТО», так и не восстановив статус-кво. Москва к проблемам уральцев всегда относилась сдержанно: ни тебе дорогостоящих ФЦП, ни необходимых вложений в модернизацию, да и в очереди за дотациями местные губернаторы – последние. Сегодня на поддержку Урала денег просто нет, а прелести импортозамещения оказались преувеличенными. Но если Кремль закроет глаза и даст Уралу скатиться в пропасть, последствия могут оказаться непредсказуемыми.
Надежда на Кубу
Осенью 2014 г. стало окончательно ясно – на легендарном «Уралмашзаводе» больше не будет металлургических мощностей. Холдинг «Объединённые машиностроительные заводы» (ОМЗ), которому принадлежит предприятие, официально объявил, что металлические заготовки в Екатеринбург будут возить с Ижорской промышленной площадки под Питером. У простого россиянина могут волосы дыбом встать: это всё равно что экспортировать бананы с Камчатки в Африку. Однако для бизнеса ОМЗ решение вроде и логичное: под Петербургом у холдинга относительно современное производство, а на уральской «легенде» – ветхие цеха с оборудованием 1930-х годов. Логистика прибавит к цене тонны заготовки всего-то 350 рублей.
Сколько рабочих «Уралмаша» попросили в связи с этим на выход, неизвестно. В пресс-службе завода говорят, что пару сотен тружеников просто разбросали по другим цехам, а активисты завода рассказывают про 1,5 тыс. уволенных. Группа ветеранов во главе с экс-замом главного энергетика Константином Кудрёй даже решились потревожить президента Путина: мол, единственный путь к спасению предприятия – его национализация. А то приходят «эффективные менеджеры», не знающие предприятия и распродающие его активы. Ветеранов поддержал ряд деятелей искусства – например, Василий Лановой.
А ещё 20 лет назад на уралмашевском оборудовании добывали из недр три четверти российской железной руды и четыре пятых нефти, разливали две трети стали и выпускали все до одного железнодорожные рельсы. В войну отсюда выпустили 6 тысяч танков. При Брежневе на «Уралмаш» приходится львиная доля рынка паровых турбин и строительного оборудования, его продукция поставляется в 42 страны мира. К 2006 г. гигант ужался до группы станочных цехов со сборочной лентой и персоналом в 3 тыс. человек.
Тем не менее «Уралмаш» всегда был главным брендом региона, и государство помогало ему – чаще всего через близких Кремлю олигархов. В 2007 г. предприятие объединилось со структурами «Металлоинвеста» Алишера Усманова. При новом генеральном Назиме Эфендиеве у «Уралмаша» было более 20 директоров. Как писали в местных СМИ, у каждого зарплата в полмиллиона плюс бонусы, роскошные квартиры, охрана. Якобы на содержание директората уходила треть выручки завода. Ныне крупнейший акционер – полугосударственный «Газпромбанк», в котором гордятся, что вложили в «Уралмаш» 20–25 млрд. рублей.
И каковы результаты? Из отчёта ОМЗ за 2011 и 2012 гг. следует, что убыток ЗАО «Машиностроительная корпорация «Уралмаш» (в него входит ОАО «Уралмашзавод») и его дочерних компаний в 2012 г. составил 1,1 млрд. руб., в 2011 г. – 1,6 млрд. рублей. На конец 2012 г. основные средства МК «Уралмаш» обесценились на 51,8 млн. рублей. Одна из последних проверок Счётной палаты при Сергее Степашине касалась как раз «Уралмаша». Достоянием гласности стало письмо главного аудитора Путину (по одной из версий, неотправленное): потеря жизнеспособности «Уралмаша» приравнивается Степашиным к «утрате тяжёлого машиностроения как отрасли промышленности». В письме говорится, что со сменой руководства предприятия в июне 2012 г. прекращено финансирование инвестпрограммы перевооружения производства. А действия нового менеджмента ОМЗ «создают условия для банкротства предприятий». В частности, есть риск неэффективного расходования более 5 млрд. рублей, выделенных «Газпромбанком».
Степашину вторит бывший директор «Уралмаша» Юрий Кондратов: мол, новое руководство передаёт заказы завода другим структурам ОМЗ. Выведен из строя огромный производственный корпус площадью более 50 тыс. кв. м, на котором собирались прокатные станы. Ликвидированы ремонтный цех, поточное производство экскаваторов и буровых установок – при Союзе их делали более 400 в год, а сегодня – 5–7 штук.
В условиях санкций предприятие могли бы вытащить экспортные контракты: доллар-то подорожал в два с лишним раза. Однако вернуть утраченные рынки у «Уралмаша» не получается: действует лишь крупный экспортный контракт с Индией, по мелочи продают оборудование в Нигерию, Кубу, Казахстан. Вроде бы и от слова «импортозамещение» у заводского начальства должны раздуваться ноздри. Ведь теперь весь российский добывающий сектор, включая нефтяников и газовиков, должен посмотреть на «Уралмаш» как на палочку-выручалочку – словно в союзные времена или в войну. Но первые санкции приняты в апреле 2014 г., а мегаконтрактов до сих пор не подписано. Похоже, не верят заказчики в потенцию завода. Шли разговоры, что «Уралмаш» мог бы делать трубы для газопровода «Сила Сибири». Но пока так разговорами и остаются.
Интересный факт
Недавно госкорпорация «Росатом» отказалась от планов создания энергореактора нового поколения и производства уранового топлива в Свердловской и Челябинской областях, переключившись на г. Северск под Томском. Только по первичным подсчётам, Урал потерял на этом 9 млрд. рублей налогов и шанс стать центром развития атомной энергетики нового поколения.
Хождение по мукам
Проблемы «Уралмаша» характерны для всего Урала: «убитым» древним производствам необходим не косметический ремонт, а коренная модернизация. Денег на это не только нет, но при нынешней системе управления никогда не будет. На «Уралмаше» с 2005 г. сменилось семь директоров – меньше двух лет на каждого. За это время временщики из столиц не успевали даже изучить предприятие размером с иной город. Нынешний директор Александр Шарапов пришёл из структур ОМЗ в Петербурге. По его словам, складывалась парадоксальная ситуация, при которой уралмашевские запчасти шли на экспорт, минуя самого производителя! То есть не успели их изготовить, как они растворяются на просторах страны и всплывают в Казахстане или Узбекистане. И даже директор не понимает как.
Не нужно быть большим экспертом, чтобы предположить: когда на предприятии происходят такие вещи, ему будет крайне сложно выжить в условиях ВТО. Самое печальное в них, что иностранные производители теперь могут выходить на российский рынок, не платя высоких пошлин. Например, до начала украинского кризиса Новокраматорский машиностроительный завод оттяпал у «Уралмаша» до 50% рынка прокатных валков. Сейчас конкурент из Краматорска по понятным причинам вне игры, но подтягиваются производители из Китая и Южной Кореи. «Газпромбанк» собирался в 2014 г. инвестировать в производство валков 1 млрд. рублей. Однако в январе 2015 г. директор Шарапов сообщил, что модернизация производства валков «намечена на ближайшие два года». И только собираются приступать к разработке котлованов под основное технологическое оборудование. Что-то скажут через год!
В 2013 г. совет директоров «Русала» закрыл Богословский алюминиевый завод в Краснотурьинске. Себестоимость тонны богословского металла достигала 75 тыс. рублей, а на мировых рынках за него давали 60 тысяч. Правительство Свердловской области развело руками, и даже знатный заводчанин и нынешний полпред Игорь Холманских вмешиваться в ситуацию не стал. Хотя главная причина колоссальных издержек завода – цена на электричество, выросшая с 2001 г. в шесть раз. Президент Путин в Пикалёво наглядно показал, что должны делать в такой ситуации власти: собирать заинтересованные стороны и решать, как сохранить градообразующее предприятие, а значит, и сам город. Но ему сейчас не до Урала.
Есть и другие примеры. В 2013 г. висели на грани закрытия уральские предприятия «Режникель» и «Уфалейникель». В 1990-е годы они оказались должны госрезерву 3 тыс. т никеля и 142 т кобальта на 1,5 млрд. рублей. Суд решил, что нужно прямо сейчас изъять долг со склада, что означало бы остановку предприятий и появление 3 тыс. новых безработных. Но у заводов оказался менеджмент, болеющий за дело, нашлись и неравнодушные чиновники. В итоге предприятиям дали отсрочку до 2022 г., мировые цены пошли вверх, и в прошлом году два полубанкрота показали прибыль.А ведь был момент, что уже и плавильные печи погасили.
Дети чугунных богов
С советских времён на Урале мало изменилась структура хозяйства. В регионе проживают 21 млн. человек, то есть менее 15% населения страны. Доля региона в промышленном производстве России составляет около 18%, по чёрной металлургии – до 55%, по цветной – 21,8%, по машиностроению и металлообработке – 16,9%. В малых городах Урала до двух третей экономически активного населения заняты в промышленности и строительстве – рекорд для России.
Урал занимает второе в стране место после Западной Сибири по объёму экспортной продукции – 17–20%. Это палка о двух концах: ориентированные на заграницу производители сильно зависят от мировых цен. При их падении Москва обычно не успевает оперативно поддержать свой «хребет», и предприятия закрываются быстрее, чем приходит помощь. Более 92% экспорта Челябинской области приходится на металлургические предприятия. Из них 81,9% – чёрной, 10,3% – цветной металлургии. А экспорт Магнитогорского металлургического комбината составлял в 2013 г. около 20 млрд. рублей, или 60% экспорта области.
Принцип домино
Сегодня на Урале ярче всего проявляется общероссийский тренд: обрушение предприятий происходит молниеносно.Только вчера ещё чиновники и владельцы обещали модернизацию, и вдруг сегодня – бум! – все на выход. Так было, например, на автомобильном заводе «АМУР» (бывший УАМЗ) из Новоуральска: ещё вчера твердилось о железной договорённости с китайцами о новом сборочном конвейере, а уже через пару месяцев 600 сотрудников попросили на выход. Похожая картина с Верхнесинячихинским металлургическим заводом – на улицу отправились 500 человек. Для посёлка с населением менее 10 тыс. человек – это ножом по горлу.
Показательно, что областные власти всегда полны оптимизма. И если кто-то из экономистов начинает указывать на сгущающуюся над Уралом бурю, то его объявляют параноиком. На этот случай у властей готовы кипы позитивных отчётов.
Вот проект литейного завода в Полевском реанимировали. Заводу им. Калинина, попавшему под санкции, готовят солидный госзаказ. На базе «Уралхимпласт» в Нижнем Тагиле создаётся индустриальный парк, специализирующийся на химии. В целом по Большому Уралу индекс физического объёма отгрузки промышленной продукции за январь – август 2014 г. составил 102,1%. И хотя мало кто понимает, что это такое, создаётся впечатление, что Урал развивается лучше, чем вся страна.
– Часто за рост выдаётся восстановление после провала 2008–2010 годов, – говорит Вадим Фёдоров из Санкт-Петербургского государственного горного университета. – Например, в 2009 г. Оренбуржье провалилось на 8%, а Челябинская область – почти на 20%. Инфляция съедает инвестиционный рост в той же Свердловской области, которым гордятся власти. Пока нет окончательных данных по промышленному производству Урала в прошлом году. В некоторых регионах статистики показывают фокус: берут весь объём экспорта за год, пересчитывают по курсу доллара на конец декабря 2014-го и получают ослепительный рост. Но реальная картина другая – у большинства предприятий спад.
До конца марта 2015 г. только в Челябинской области могут уволить 9 тыс. работников: уже 12 местных предприятий заявили о массовых сокращениях. С одного только тракторного завода «Уралтрак» собираются убрать 6 тыс. сотрудников – почти половину. По словам замдиректора завода Алексея Жарича, антикризисную программу пришлось принимать после вступления в ВТО, когда китайские производители получили сильное конкурентное преимущество.
А когда гиганты сокращают объёмы производства, предприятия поменьше валятся по принципу домино. Например, остановка некоторых цехов «Уралмаша» уже вызвала закрытие «Завода бурового и металлургического оборудования». А в Екатеринбурге ходят слухи, что к 2018 г. гигант вовсе закроется.
Не просто цифры
Разумеется, в кризис тяжело всем. Но почему вдруг за Урал должно быть особенно тревожно? Возьмём, например, Дальний Восток: там чуть ли не половина населения зарабатывает на торговле с Китаем и Японией. У неё высокий процент теневых доходов, и закрытие завода во Владивостоке могут и не заметить. К тому же проблемами Дальнего Востока занимается целое министерство, его субъекты получают максимальные дотации из Москвы. На Урале всё по-другому: в списке 15 главных дотационных регионов нет ни одного уральского. Свердловская область вообще из центра получает шиш.
В то же время безработному уральцу, если закрылся его завод, дома работы не найти. Госграница далеко, лесные и горнорудные ресурсы истощились, торговать по соседству не с кем. Жителю Нечерноземья в подобной ситуации проще: до Москвы электрички ходят, у предприятий выше запас прочности. А на Урале успехи заводов вовсе не гарантируют процветания.
Вот, например, город Березники (Пермский край) и посёлок Верхняя Салда (Свердловская область). Здесь находятся крупнейшие площадки титановой корпорации ВСМПО-АВИСМА, производящей 90% российского титана. Вот уж кому должны завидовать все вокруг! В Верхней Салде создаётся особая экономическая зона «Титановая долина». Корпорация счастливо избежала санкций и контрсанкций. Никто не мешает продавать титан в 48 стран, в том числе для «боингов» и «эрбасов». Казалось бы, в такие центры силы должен стекаться народ. Ан нет – население падает из года в год с начала 1990-х: в Верхней Салде остались 44 тыс. жителей из 56 тысяч. А в Березниках проживают 150 тыс. из 200 тыс. горожан.
– Люди уезжают, потому что на Урале сложнее искать работу и вести бизнес, чем в большинстве российских регионов, – говорит предприниматель из Екатеринбурга Егор. – Похоже, Москву очень напугала идея Уральской республики, распиаренная в девяностые годы при свердловском губернаторе Росселе. Теперь среди директоров заводов почти нет местных, все главные силовики – назначенцы из центра. Они привозят с собой знакомых, расставляют на ключевые должности, распределяют под них госзаказ. Они обычно не умеют зарабатывать, но гордятся своим умением выбивать в Москве деньги. Их главная задача – хапнуть и уйти выше. Когда говорят про рост инвестиций в наши заводы, не особо верьте – чаще всего это деньги государственных банков, которые просто разворуют.
Из Москвы этих проблем, похоже, не видно. Если брать статистику по федеральным округам, то Уральский – один из самых благополучных.Правда, в его состав входят Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский округа, а Оренбургская область и Пермский край – нет. Единственная серьёзная ФЦП, касающаяся «хребта России», называется «Урал промышленный – Урал полярный». Но если почитать, что сделано по программе с 2006 г., то окажется, что основная часть денег пошла на трубопроводы в Сургуте и Салехарде, железные дороги и мосты на Ямале. По сути, это вложения в нефтегазовую отрасль Западной Сибири, а собственно Уралу достались несколько новых котельных.
Но правительству Медведева не стоит забывать, что народ на Урале построже, чем в среднем по стране. У русских горцев высокая способность самоорганизоваться и навести порядок в своём доме. Именно уральцы создали фонд «Город без наркотиков» и движение «Дорожных комиссаров». Они же собрались и запретили отдавать любимый парк в Екатеринбурге под очередную церковь, которую согласовали официальные инстанции. Всем миром защитили «своих» в Сагре. А когда в посёлке Белоярский запил мэр, то к нему в кабинет пришли мужики – и выгнали.