Насчёт «скучнее», конечно, многие поспорят: мало разве было огненных матчей на завершившемся в Катаре чемпионате мира? А возьмите результативность: в Италии в 1990 г. или в Германии в 2006-м было по 2,2 гола за игру, а нынче наколотили 2,5. Да, в Катаре зафиксировали больше всего в истории нулевых ничьих, но это не показатель скуки: не зря ведь комментаторы рассказывают про «боевую ничью». Об унынии на полях говорят в основном субъективные оценки: дескать, стоят двадцать мужиков в центре поля, катают мяч друг другу вперёд-назад-поперёк. И это самый популярный в мире вид спорта? На самом деле происходящее – это просто логичное следствие усложнения футбола. Нечто подобное давно произошло с боксом, где уже никто из «топов» не молотит друг друга «в размен», как Мухаммед Али с Джорджем Форманом в Киншасе. Пасту нельзя запихнуть обратно в тюбик. Но стоит подумать, что с ней делать, раз уж она лежит на зубной щётке.

Встречным курсом

По ходу чемпионата в Катаре болгарский экс-форвард «Барселоны» Христо Стоичков прошёлся по нынешним сборным: «Уровень футбола низкий. За исключением некоторых матчей не хватало динамики. Шесть голов Англии с Ираном или семь голов Испании с Коста-Рикой не являются показателем этого турнира. Было много владения мячом, много касаний, но никаких атак, глубины, выходов один на один. Почему так происходит? Из-за страха проиграть. Никто ничем не рисковал, все были немного зажаты. Многие ли стремились к продвижению вперёд или били из-за пределов штрафной? Восемьсот передач и ни одного удара по воротам. Много касаний мяча, но ни намёка на опасные моменты. Во что мы играем?»

В подобном духе высказываются и специалисты, и игроки, и обычные болельщики. На форумах царит возмущение: «Тут даже на линии штрафной вместо удара все ищут варианты с передачами, если вариантов не находится, мяч скидывается назад – это прямо бесит». Или такое наблюдение: «Очень мало нормальных нападающих, бомбардиров. Посмотрите на заявки ЧМ в 1990-е: топ-форварды были практически в каждой команде, в некоторых по нескольку. Сейчас классических «девяток» на составы всех команд, может, дюжина наберётся. В Германии вон случайно выкопали 29-летнего самородка, который каким-то чудом избежал современной футбольной школы, штампующей тактически безупречных универсалов, которые умеют играть на любой позиции, но так себе».

При этом разумные люди обычно понимают: проблема не в том, что средний уровень мастерства футболистов упал. Как раз наоборот: он сильно вырос за последние годы. В Катаре Саудовская Аравия выносит Аргентину, Япония – Германию, Марокко доходит до полуфинала, обыграв Бельгию, Испанию и Португалию. «Команды научились хорошо откатываться в низкий блок, организовывать оборону, использовать прессинг-ловушки и не допускать разрывов. Включите сейчас матчи 15-летней давности и посмотрите на оборонительный хаос даже лучших команд. Сейчас с такими дырами такие команды отлетали бы без шансов», – говорит бывшая звезда Австралии Харри Кьюэлл.

Как правило, скука на поле продолжается, пока потенциально слабейшая команда встаёт в оборону «автобусом» и терпит осторожные наскоки сильнейшей. Но если она быстро пропускает гол, то игра раскрывается, поскольку слабейшие вынуждены наступать и оголять тылы – начинается игра на встречных курсах, которую так любит зритель. При этом мяч доставляется к воротам соперника значительно быстрее, чем 20 лет назад. Реализация моментов тоже возросла. Даже критик Стоичков признаёт, что и вероятность сенсации стала выше: «На чемпионат мира приезжают, чтобы победить, а не «показать себя» или заявить, что у вас есть будущее. Какое будущее? Это всё для модных подиумов. А на поле нужно бороться и побеждать. Андердоги приехали именно для этого. Вот в чём разница: более скромные команды показывают, что можно побеждать благодаря дисциплине и командному духу».

Как следствие – игра, изначально напоминавшая регби, теперь больше похожа на шахматы. В тактическом плане XXI век обогатил футбол двумя главными идеями. Олицетворением «тики-таки» стал главный тренер «Манчестер Сити» Хосеп Гвардиола в свой «барселонский» период. Суть её в постоянном владении мячом, коротком пасе и движении с мячом в разных зонах поля. Позднее Гвардиола открестился от этого термина, но его команды всегда играли в усложнённые версии «тики-таки», пытаясь хитрыми перемещениями создать численное преимущество на каком-либо участке перед штрафной и порвать оборону.

Второй ключевой идеей стал по-новому понятый прессинг, ассоциирующийся с тренером «Ливерпуля» Юргеном Клоппом. Прессингуют теперь не просто для того, чтобы помешать сопернику атаковать. Дабы не взламывать эшелонированную оборону, нужно отобрать мяч, когда соперник развернулся для атаки и может не успеть перекрыть все зоны сзади. Типичный приём: игрока с мячом агрессивно атакуют, закрыв всех его партнёров, кроме одного. А когда этому одному пошёл вынужденный пас, его накрывают вдвоём-втроём – вот и контратака. У этой схемы бесчисленное множество усложнений. А в атакующей команде тоже не дураки – придумали массу способов разбивать прессинг и контрпрессинг. И контрконтрпрессинг тоже. И тут немудрено забыть о существовании ворот.

Верный признак: если мяч редко покидает центр поля, а удар по воротам воспринимается как настоящий праздник – значит, на поле не какой-то отстой из низшей лиги (где как раз можно встретить удалую олдскульную игру), а команды великих Клоппа и Гвардиолы, лидеры английской премьер-лиги. Ставки высоки: если раньше потеря мяча в центре поля при атаке была обычным делом, то сегодня это может стать ключевым моментом игры. Такую ошибку классные команды караулят весь матч и наказывают за неё стремительно. Отсюда и «трусливое» перекатывание мяча в центре «абы чего не вышло».

В отсутствие опасных моментов, когда один гол может всё решить, возросла и ценность всевозможных стандартов: угловых, штрафных, пенальти. Как следствие, футбол стал похож на балет, где накачанные здоровые мужики со страшными гримасами валятся на газон от малейшего касания. Многим болельщикам со стажем западло переживать за таких «балерунов», которые и клубы меняют как перчатки. А ведь местный патриотизм встроен в футбольную ДНК.

«Звёзды» на районе

К середине XIX века в Англии насчитывалось более 70 футбольных команд, представляющих мужские клубы, пабы, деревни или, например, почтальонов Йоркшира. Играли кто во что горазд: где-то по 15 человек в каждой команде выходили, где-то по 20. Где-то разрешалось пасовать мяч руками и врезаться в корпус соперника, как в регби, а где-то нет. Часто и поля-то не было как такового: две толпы мужиков носились по улицам городов, загоняя мяч в какой-нибудь заранее оговорённый двор: кто в чужой двор загнал – тот и молодец. Почему всё-таки спортом №1 в мире стал футбол, а не регби? Да кто ж теперь разберётся! Самая популярная версия: молодёжь, хоть и стремилась к жаркой борьбе, всё же не горела желанием постоянно ходить в гипсе и вставлять зубы.

В 1863 г. была основана Футбольная ассоциация Англии. Её основатели унифицировали правила игры и поставили на поток организацию матчей. Если кто-то из игроков сломал другому ногу, никому и в голову не пришло бы дисквалифицировать его на три или на пять матчей, как любит дисциплинарный комитет ФИФА. Чтобы быть удалённым с поля за грубость, надо было эту ногу как минимум оторвать. А что – это же не балет! Зато всю команду могли отстранить от участия во всех турнирах под эгидой футбольной ассоциации. Никогда не догадаетесь за что. Если она привлекала чужаков за деньги!

В викторианской Англии было немыслимо, чтобы, например, за лондонский район Тоттенхэм играл человек не из этого района. Это сейчас ФИФА приучила людей радоваться, если клуб прикупил пару ловких бразильцев. А в конце XIX века случился скандал, когда «Престон» выиграл Кубок Англии, а в его составе зажигали два шотландца, которые – о кошмар! – жили в городе менее двух лет. Кроме того, пункт правил строго запрещал платить игроку «денежное возмещение, превышающее его личные расходы или средства, которые он потерял в связи с выходом на ту или иную игру».

Это сегодня у игрока могут возникнуть серьёзные проблемы, если выяснится, что он делал ставки на матч со своим участием. А до середины XX века и клубы, и отдельные футболисты ставили на свою победу, причём болельщики ещё могли спросить: мол, сколько сегодня поставил? Нисколько? Так чего я пойду тогда за тебя болеть, если ты сам в себя не веришь!

Нынче трудно поверить, что Футбольная ассоциация Англии долгое время вообще была против профессиональных игроков. Наоборот, поощрялось любительство: бывало, получают травмы сразу несколько футболистов одной команды, а в игру заходит кто-то из жителей района, до того сидевший на трибунах как зритель. Шотландцы продержались на этой волне дольше англичан: уже в XX веке их федерация запрещала клубам играть с профессионалами, из-за этого даже отменялись матчи национальных сборных.

Трансферы узаконили только в 1885 г., а семь лет спустя форвард Вилли Гроувс перешёл из «Вест Бромвича» в «Астон Виллу» за 100 фунтов, и все газеты хором писали, что это непомерные деньги за такую штуку, как переход футболиста. Но и 100 лет спустя трансферы в Англии были не таким уж частым явлением. Да, великий Бобби Чарльтон после «Манчестер Юнайтед» сменил 6 клубов, но из «МЮ» он ушёл в 36 лет, предварительно оттянув за «красных дьяволов» 20 (!) сезонов. И после играл ещё 7 лет. Футболисты тогда не стали товаром на полке, неспособными отказать «Реалу», «Барселоне» или «Милану». Вплоть до перехода Алана Ширера из «Блэкберна» в «Ньюкасл» в 1996 г. было немыслимо, чтобы звезда первой величины сменила клуб в пределах Англии (хотя тот же Ширер был из Ньюкасла родом). Один из первых бомбардиров Англии 1990-х Мэтт ле Тиссье всю жизнь играл за скромный «Саутгемптон». А как ещё? Футболисты были частью местной религии, но после матчей хлестали пиво со своими соседями по району. И мало кто называл это «нарушением режима».

Звезда 1960-х Джордж Бест остаётся единственным футболистом, которого выше себя ставил сам Пеле. Помимо феноменального дриблинга Джордж прославился фразой: «В 1969-м я завязал с женщинами и алкоголем. Это были худшие 20 минут моей жизни». Бест на протяжении всей карьеры любил от души гульнуть, но никогда не считал, что это плохо сказывается на его игре: «Люди часто говорят, что я не должен поджигать свечу с обоих концов. Возможно, эти люди получили недостаточно длинную свечу». Бесту виднее – его именем назван аэропорт Белфаста, его профиль красуется на памятной серии 5-фунтовых банкнот, он неплохо знаком с четырьмя «Мисс мира». Тони Адамс, Пол Мерсон и другие топ-фигуры сборной Англии конца XX века рассказывают о кутежах, какие бывали только у рок-звёзд. При этом их игрой восхищался весь мир, а на высшем уровне они бились чуть ли не до 40 лет.

В этом контексте и знаменитые английские фанаты не выглядят какими-то животными. Ведь и россиянам хорошо знакома традиция драться район на район, на Масленицу – так вообще святое дело. Просто у англичан в этом было чуть меньше уголовного элемента и чуть больше спортивного. И чуть больше массовости: в драках участвовало нередко всё мужское население района от 16 до 60 лет. Британская полиция смотрела на это явление сквозь пальцы вплоть до трагедии 1985 г.: финал Кубка чемпионов «Ливерпуль» – «Ювентус», итальянские болельщики спасаются от английских, трибуна древнего брюссельского стадиона не выдерживает их концентрации – в итоге 38 погибших. С тех пор атмосфера футбольных матчей в Англии разительно изменилась.

Нет баннеров, нет стоячих фанатских секторов, нет пиротехники. На футбол ходят семьями, как в театр или на теннис. Болельщики крупнейших клубов концентрируются не в пяти пабах района, а на пяти континентах. Ещё 10 лет назад владельцы абонементов встречали на трибунах одних и тех же знакомых, а сегодня соседями могут оказаться китайский, американский или нигерийский турист. Клубы сознательно продают меньше абонементов, чтобы привлечь на сектор больше случайных поклонников, преимущественно иностранцев. Они потом вернутся домой, всем покажут селфи с трибун и поддержат бизнес-модель. Поскольку главный доход сегодня приносят продажи футболок и телетрансляций, в Индии можно заработать больше, чем в родном Альбионе. Среди владельцев британских топ-клубов почти не осталось англичан: там арабские шейхи, сингапурские банкиры, тайские риелторы и до недавнего времени Роман Аркадьевич Абрамович.

Кроме того, и городская культура в самой Англии становится всё менее однородной. Ещё в конце XX века считалось, что у лондонского клуба «Тоттенхэм Хотспур» наиболее «традиционная» армия болельщиков, на 96% представленная этническими англичанами. В 2011 г. весь мир увидел, как толпы мигрантов, понаехавших в Тоттенхэм, громят всё вокруг и никто не может их усмирить: ни полиция, ни коренные жители района, с самоорганизацией которых полиция так рьяно боролась в последние годы.

Футболисты ещё недавно были прежде всего тестостероновыми мужиками. Когда юный Криштиану Роналду первый раз пришёл в «Манчестер Юнайтед», стадион «Олд Траффорд» освистывал его за «нырки». Португальский хитрец не понимал: как же так, я ради клуба стараюсь. Но 20 лет назад фанатам были не нужны голы, забитые с левого пенальти. А сегодня интернациональная публика в Катаре «с пониманием» относится к истерикам Роналду по поводу своего нахождения на скамейке запасных. Или к его отвратительному демаршу из-за якобы коснувшегося волосинок на голове мяча. И футбольным властям приходится ещё многое принимать во внимание, чтобы не лишить индустрию сверхприбылей.

Важнее жизни

Футбол стал самым популярным видом, потому что был самым народным. Но со временем властям эта народность показалась слишком первобытной, а бизнес и здесь не упустил шанса подменить подлинники на ширпотреб. И хотя сегодня у матчей рекордные аудитории, а у игроков фантастические зарплаты, за господство футбола тревожно как никогда.

Сегодня Международная федерация футбола (ФИФА) является крупнейшей общественной организацией – в неё входит 211 членов, больше ООН. На чемпионате мира в России в 2018 г. ФИФА заработала более 6 млрд долларов, хотя ещё в 1998 г. федерация наварила на мундиале во Франции «всего» 365 миллионов. А ведь было время в начале XX века, когда ФИФА целых 25 лет состояла из добровольцев, не имела собственной штаб-квартиры, а национальные сборные платили членские взносы в размере 50 французских франков. Сегодня доходы ФИФА не сильно уступают прибыли Международного олимпийского комитета: вдумайтесь, один-единственный футбол вызывает у землян примерно такой же интерес, как розыгрыш 306 комплектов наград в 28 видах спорта на летних Играх.

ФИФА ещё в 1980-е гг. и думать не могла вмешиваться в дела национальных федераций. А сегодня она научилась доить самые богатые клубы посредством, например, «финансового фейр-плей». ФИФА поймала и «технологическую волну», поставив под контроль самую прибыльную статью доходов: распределение денег от телетрансляций, которые смотрят уже не только в Европе и в Южной Америке. Во время чемпионата мира в ЮАР в «нефутбольных» США 21 млн американцев смотрели футбол в течение рабочего дня.

В чём проблема? В том, что для успеха своей бизнес-стратегии ФИФА приходится изменять традиции, которые сделали футбол спортом №1 в мире. И это чревато. Всё строилось на поддержке «парней из нашего города». До 1995 г. за европейские клубы могли играть обычно не более трёх иностранцев, но после «дела Босмана» – хоть все 11. В истории респектабельных лондонских «Арсенала» и «Челси» уже так бывало – ни одного англичанина в составе, не говоря о собственных воспитанниках. И ладно бы ещё каждый легионер всерьёз воспринимал местные традиции: приезжие часто капризничают, симулируют нарушения и, не прощаясь, сбегают в другой клуб, если там предложили хоть немного больше денег.

В Италии, Франции и Испании, состоящих из национальных провинций, футбол – часть самоидентификации. За «Атлетик» из Бильбао до сих пор играют только этнические баски. Каталонцы, где бы ни жили, будут болеть за «Барселону», галисийцы – за «Сельту», арагонцы – за «Сарагосу». В местных клубах пока ещё много своих воспитанников, но что будет, когда их сменит хоровод из нигерийцев, эквадорцев и сербов? Будут ли пустеть улицы во время трансляций? В XX веке такое зрелище никого бы не заинтересовало. Не про него знаменитый форвард Гарри Линекер заметил: «Многие говорят, что футбол – это вопрос жизни и смерти. Это полная ерунда. Футбол гораздо важнее».

Бразильцы с нашего двора

В менталитете российского болельщика тоже было время радикального пересмотра ценностей. Всю первую половину 1990-х наш футбол практически не показывали по ТВ, и россияне привыкали смотреть футбол зарубежный.


Полные матчи «Барселоны», «Милана» или «Манчестер Юнайтед» было проще увидеть по ТВ, чем «Зенит» или «Ротор». Для нашего болельщика, привыкшего втапливать за парней из своего города, которых вечером можно встретить на улице, это была колоссальная ломка. Легионеры из другого города воспринимались настороженно, а тут даже российские клубы стали приобретать игроков из «дальнего зарубежья». В 1994 г. «Локомотив» из Нижнего Новгорода по дешёвке купил двух «пляжных» бразильцев, которые творили с мячом всевозможные фокусы, но, как оказалось, редко играли в футбол на больших полях. А в «Спартаке» в нулевые зажигали африканцы: один бросал кости под кровать, другой устраивал туалет в самых неожиданных местах – он так привык. «Крылья Советов» получили двух рабов из Северной Кореи, вся зарплата которых уходила в Пхеньян.

В то же время свои родные «звёзды» старались как можно быстрее свалить за границу. Капитан «Спартака» Виктор Онопко уехал в скромный испанский «Овьедо» из-за украденного в 1995-м джипа «Мицубиси Паджеро»: «Я заскочил домой на 10 минут, глянул из окна, а машины уже нет. И так стало обидно, а за семью даже страшно». Европейские футболисты ассоциировались с Ривьерой, яхтами и топ-моделями, а у нас один игрок сборной России делает другому водительские права за 500 долларов, чтобы тот смог водить свою «семёрку». Ведь если официально пойти в автошколу, то могут забрать в армию.

«Спартак» был самым богатым российским клубом только за счёт продажи звёзд и призовых за участие в Лиге чемпионов. Бюджетных денег не было ни копейки, а спонсор «Уренгойгазпром» выделял в год примерно миллион баксов. Но не живыми деньгами, а газовым конденсатом, который клуб сам же продавал. Торговля шарфами и футболками мало чего приносила из-за распространения контрафакта, а за телетрансляции в начале 1990-х клубы не получали даже копейки. Наоборот, каналы предлагали заплатить, чтобы матч той или иной команды показали как рекламу.

Никакой стратегии работы со спонсорами не существовало – всё решалось стихийно и бессистемно. Профсоюзы ушли из спорта, все заводские команды остались без финансирования. Даже РФС приходилось крутиться, чтобы вывезти сборную на Евро. «Динамо» собирало на своём стадионе концерты Майкла Джексона и Deep Purple, каждый из которых сопоставим по прибыли с продажей средненького игрока. В ЦСКА место военных заняли чеченцы, рулившие вещевым рынком. Теневым владельцем армейцев в 1990-х называют Русланбека Хусаинова, который ездил на 15 бронированных «Мерседесах», а с игроками общался красиво: «Если завтра проиграете, отправлю в горы к Басаеву. Будете воевать». Вряд ли Хусаинов был всерьёз как-то связан с Басаевым, но мотивировать он умел. В качестве пряника игрокам платили подъёмные примерно 100 тыс. долларов.

Бескрайние вещевые рынки, а не крупные компании были главными спонсорами российского футбола. «Торпедо» финансировалось «Лужниками», а в «Локомотив» вкладывался Черкизон. Защитник «Локо» Юрий Дроздов рассказывал, что за чемпионство-2002 игроки получили по 30 тыс. долларов: «И то не сразу, частями. Когда долларами платили, когда потрёпанными рублями прямо с Черкизовского рынка».

Тем не менее уже в нулевые болельщик стал иным: у всех клубов премьер-лиги появились фанаты, организованные на европейский манер, но с русской изюминкой. Ещё недавно девушке сходить на футбол в России было не менее стрёмно, чем в исламской стране: мат, семечки, простые мужские эмоции. Но вот уже от красавиц «в цветах» не протолкнуться на фанатской трибуне «Локомотива», за который в начале нулевых играли смазливые «русские бекхэмы»: Сычёв, Измайлов, Билялетдинов. Противники «Локо» от зависти заряжали: «Ваши ультрас – это пилотки». Но уже в 2010-е на трибуны массово потянулись семьи с детьми. И стало почти как в Европе.