Он мечтал быть лётчиком, а стал артиллеристом. Выдающимся. За что благодарен судьбе. Алексей Азаров утверждает, что в свои 87 лет может хоть сейчас сесть за штурвал самолёта… Герой Советского Союза, обладатель огромного количества медалей и орденов, участник переломных сражений, удивительный и активный человек поделился с нами своими воспоминаниями.
- Насколько я знаю, первое боевое крещение Вы получили в боях за столицу, здесь были награждены и первой своей наградой – орденом Красной Звезды. Расскажите об этом…
– Да, боевое крещение я принял в 1942 году под Ржевом. Тогда был подписан указ о создании 1-й танковой армии под командованием Катукова – с этой армией я и дошел до Берлина. Так как я имел артиллерийскую подготовку, то меня – тогда еще рядового – определили наводчиком в отдельный противотанковый артиллерийский дивизион.
Обстановка на Калининском фронте была тяжелой – беспрерывно бомбили: утром только позавтракаем, прилетают Юнкерсы-87, в обед – Юнкерсы-88, вечером – то же самое. По три налета за день! Шла жестокая битва за Москву. Первую награду за свою исполнительность получил. Утром после боя – построение. Командир спрашивает: «Кто вчера из первого орудия стрелял?» Стою, думаю: «Что ж я набедокурил там?» – не по себе стало. Товарищи мои начали выкрикивать: «Алексей, это ты! Выходи!» Я вышел. А командир у нас хороший был, старой выучки, погиб потом. Поглядел и произнёс: «Молодец, за службу тебе спасибо! Твои снаряды ложились точно! Приставлю тебя к награде!»
Не поверил я ему. Какие ордена... тут бы удержаться, выжить. Но месяцев через пять-шесть вызвали в штаб, вручили орден. У меня к этой награде особое отношение, ведь она говорит о том, что меня приняли, мои действия поддерживались.
– Что больше запомнилось и наложило отпечаток из первых боёв?
– Я попал в танковую дивизию, а танков не было, вот какое положение… С чего начинается Родина, так сказать…с этого моя Родина и началась.
– Расскажите про Берлинскую операцию.
– Для нас суть операции заключалась в форсированииреки Шпрее. Условия для этого были крайне неблагопри- ятные – противоположный берег, откуда фашисты вели непрерывный артогонь, достигал в высоту 7 метров, был обрывист и крут. Но в ночь на 24 апреля, вместе с пехотинцами и мотострелками, мы все-таки переправились на тот берег и, в упор расстреливая вражеские огневые точки, начали продвигаться вперед, постепенно отвоевывая плацдарм.
К утру немцы подтянули танки и самоходную артиллерию, начали ожесточенные контратаки. Мне удалось незамеченным приблизиться к немецкому танку и трофейным фаустпатроном сжечь его. Это дало моим солдатам толчок к действию. В итоге нами было уничтожено около 200 фашистов, два вражеских танка, несколько пулеметов и сооружений военного назначения. А в следующую ночь я был тяжело ранен.
– То есть весть о Победе Вы встретили в госпитале?
– Да. Рука была серьёзно перебита. Я морально и физически много страдал. Предлагали два раза сделать операцию, но никто гарантий на благополучный исход не давал. Я, хоть и герой, но испугался. Однако рука после меня ни разу не подвела: косил, дрова рубил и за рулём машины немало провёл времени. Правда, признаться, все мои больничные мучения от осознания конца войны отошли на второй план.
– Вы только тогда ощутили вкус победы?
– О чём вы! Уже на Курской дуге мы немцам по зубам так дали… да что там! Под Сталинградом дали, оттуда началось. Видел я, как пленили знатных немцев, видел, как был приказ биться до последнего, умереть, но не покинуть город. Тогда ещё пошло всё, но это я уже сейчас осмыслил и понял, тогда и времени задумываться не было.
– Что Вам помогало пережить тяготы войны?
– Под Москвой была очень сложная ситуация – постоянные бомбёжки. А уж на Курской дуге – это страшно представить. Подо Ржевом у меня были сомнения. Мы только прибыли к местам военных действий, а немцы уже в Подольске, его они не взяли, правда. И под Тулой были немцы – Родина моя оккупирована. С утра до вечера бомбёжки. И задавался вопросом: «Как я, юнец 19 лет, что-то могу сделать? Как-то помочь?»
Спасала лишь уверенность в том, что не может Советский Союз оказаться побежденным. Я верил в то, что наш народ непобедим. И эта вера помогала в самые сложные дни войны!
Вечный занавес огня…
Там, где площадь Девятого мая,
Где плиты
Гробовая броня,
Красный занавес напоминая,
Прогибаются
Складки огня.
Снова в прошлое
Память вглядится —
В очертанья
Задымленных дней.
И друзей невернувшихся
Лица
Сквозь багровые складки
Видней.
Словно жду я,
Что, смерти переча,
Возвращая былое назад,
Упадет
Этот занавес вечный
И поднимет он
Павших солдат.
Б. ДУБРОВИН