Таких, как Надежда Попова, немцы называли «ночными ведьмами». Летчица единственного в мире полностью женского авиаполка ночных бомбардировщиков, сформированного в 1941 году личным приказом Сталина, совершила 852 боевых вылета в тыл врага. На открытом фанерном самолете, не защищенном от снега и дождя, она бомбила скопления врага, стараясь забыть о постоянно грызущем страхе перед смертью. Ей удалось не только выжить в этой войне, но и найти любовь всей своей жизни на полях сражений.
-Надежда Васильевна, как для Вас началась война?
– Как ураган, она ворвалась нашу жизнь и все разрушила! 22 июня в полдень я гладила платье, чтобы пойти на танцы, а потом – в театр. В этот момент по радио стали передавать сообщение Молотова о том, что враг напал без объявления войны и подверг бомбардировкам наши города. У меня даже руки затряслись... Ну какие после этого танцы? Вечером у театра собралась молодежь и начала обсуждать положение дел. У всех был один вопрос: «А что будет дальше?» Большинство хотели идти добровольцами на фронт, воевать за страну.
К началу войны я после Херсонской летной школы и Донецкого военного авиационного училища готовила летчиков-истребителей для фронтовой авиации. Когда Герой Советского Союза Марина Раскова занялась формированием трех женских авиаполков, я, конечно, тут же попросилась туда, в 588-й полк ночных бомбардировщиков.
– Почему именно такой выбор? Был еще истребительный и полк пикирующих бомбардировщиков.
– Знала, что этот авиаполк первым отправят на фронт. А откладывать не хотелось. Правда, самолеты там были не ахти какие: открытые, тихоходные, в кабине не развернешься. Они назывались сначала У-2 (учебный), а потом ПО-2 (по имени конструктора Поликарпова). Из-за невысоких скоростей, которые они развивали, приходилось летать только ночью: днем самолеты были обречены, от врага не уйдешь.
К сожалению, мы летали без парашюта. В армии тогда много чего не хватало...
– И как же Вы летали: ведь если собьют, уже не выпрыгнешь! Думали об этом тогда?
– Некогда было раздумывать. Но, естественно, было нелегко. Ведь мы все обычные живые люди! На моих глазах, сбросив бомбы, погибла летчица, которую поймали вражеские прожектора. Они держали самолет в своих щупальцах, ослепляя летчицу и засвечивая приборы. Немцы открыли по ней настоящий «ливень» огня! Самолет сгорел вместес девушкой. И я ничем не могла помочь! Другие наши девушки, москвички Таня Макарова и Вера Белик, у меня на глазах упали прямо в траншеи советских войск, атакованные немецким истребителем...
– А Вы какой из своих вылетов считаете самым тяжелым?
– Их было 852. Разве можно какой-то один назвать? Каждый полет давался очень трудно. Трудно было избегать прожекторов, уходить из-под обстрела и летать на разведку погоды, попадая в снег, в грозу или в непроглядную темень. А без этой разведки весь полк не выпустишь: опасно. Мой боевой путь включает Донбасс, Северный Кавказ, Крым, Белоруссию, Польшу и Германию. Под Варшавой 16 боевых вылетов пришлось делать, всю ночь не вылезая изкабины самолета. Прилетаю и сразу же лечу по другому маршруту. Это было очень тяжело и морально, и физически. Но всех нас подстегивала вера в Победу!
– Правда, что Вы свою первую любовь нашли в небе?
– Не совсем в небе, но оба мы летчики. С Семеном Харламовым мы познакомились жарким летом 42-го, под Майкопом. Мой самолет был подбит, и я оказалась вместе с нашими отступающими частями в Черкесске. Вижу, сидит летчик с полностью забинтованной головой, читает «Тихий Дон». Рядом лежит гимнастерка с засохшими пятнами крови. Я скромно представилась. Жалко его стало! Думала, что у человека с таким серьезным лицевым ранением и от лица-то ничего не осталось. Стали общаться. Развлекала его, как могла: все песни перепела, которые знала, все шутки вспомнила. А потом нашли местонахождение моего полка и за мной прислали самолет. Только и успела крикнуть: «588-й полк! Пишите!» В следующий раз встретились с ним в Баку, и опять совершенно случайно! Мой полк базировался в Ассиновской, под Грозным. В Баку ездили ремонтировать самолеты. Я приехала ставить дополнительный бачок, чтобы можно было дальше летать на разведку.
Смотрю, идут несколько летчиков. В стоптанных сапогах, с куртками пробитыми. Среди них Сеня! Удивлению моему не было предела! Потом уже он нашел меня сам, на аэродроме. И я впервые увидела его без повязки, такого веселого и красивого! От радости поцеловала в щеку. Он был ошарашен: не ожидал! Как потом рассказывал, после этой нашей короткой встречи заблудился и забрел на кладбище вместо своего КП (командного пункта). А 23 февраля победного 1945 года я увидела его фамилию в одном списке со своей – это был Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза.
В мае, когда закончились военные действия, Семен приехал ко мне на служебной машине и пригласил смотреть Берлин. Он был уже командиром полка. Никогда не забуду картину, которую мы наблюдали у Рейхстага! Наши солдаты стоят запыленные, со слезами на глазах и, опираясь о стены, клянут войну, клянут Гитлера. Плачут, что нету них больше семей и домов! Мы с Сеней взяли осколок и оставили на стене свои подписи: «Надя Попова из Донбасса» и «Семен Харламов. Саратов». А потом он предложил мне никогда больше не расставаться. Вот уж не думала, что война, которая причинила столько горя, окончится для меня образованием счастливой семьи!
– Такую женщину невозможно было не полюбить: легендарная «ночная ведьма», красавица, Герой…
– Наверное (смеется). Меня вовсе не обижало, что немцы называли нас «ночными ведьмами»: это было лестно. Значит, боялись. И я горжусь этим, ведь мы боролись за правое дело! Это отмечал в женщинах нашего полка и маршал Рокоссовский. Он говорил: «Нас, мужчин, всегда поражало бесстрашие летчиц, которые поднимались в воздух на тихоходных самолетах У-2 и изнуряли врага бесконечными бомбардировками. Одна в ночном небе, под сильным зенитным обстрелом, летчица находила цель и бомбила ее. Сколько вылетов – столько встреч со смертью».
Свет любви
Опять сегодня — на войне, Где горе и беда,
Опять люблю тебя, И мне
Не страшно, как тогда.
И ты опять –мой добрый свет,
Что ровен и крылат.
Где успокоенности нет И никаких преград.
Опять живу, тепло ценя Оставшихся минут.
Пусть голод, холод, Пусть меня
Враги в окопах ждут.
Пусть мина И болото пусть Раскроется, топя...
Не отступлюсь, Не захлебнусь,
Ведь я люблю тебя.
Б. ДУБРОВИН