На этой неделе Андрею Сергеевичу Кончаловскому исполнится 70 лет. Люди по-разному относятся к круглым датам – кто-то впадает в мистицизм, кого-то одолевает ностальгия, а кто-то устраивает из юбилея шоу. Для Кончаловского эта дата не значит ничего. Он живет своими собственными творческими, социальными и биологическими ритмами, и сколько ему на самом деле лет, не знает никто, в том числе и он сам. Наверняка не будет поэтому ни глубокой рефлексии, ни шумных торжеств. Ему просто некогда.
это лучшие его люди...»
Евгений Шварц
Я СЛИШКОМ мало прожил, чтобы писать о Кончаловском как о человеке. Я слишком дилетант, чтобы писать о нем как о мастере. Поэтому я напишу о том, что мне ближе, – о Кончаловском как о социальном явлении.
Кончаловский – великий консерватор, редкая птица в русском крае, Мекке радикалов всех цветов радуги. Но он не просто консерватор, а консерватор, которому «повезло» жить в интерьере революции. А интерьер русской революции задан треугольником «народ» – «власть» – «интеллигенция».
Кончаловский и народ
РАСХОЖЕЕ мнение состоит в том, что Кончаловский не любит русский народ. Если под народом понимать исключительно крестьян (в широком культурно-философском смысле слова, потому что можно стать академиком, оставаясь крестьянином в душе, и можно быть крестьянином с душой аристократа), то это обвинение отчасти верно. Кончаловский – не русская натура. В нем нет ни бесшабашности, ни разгульности, ни необузданности, которые так нравятся западным интеллектуалам и так пугают западного обывателя. То есть если кому-то нужны «баня, водка, гармонь и лосось», то это не совсем по адресу…
Для тех, кто знает Кончаловского лично, его аскетизм – это притча во языцех. Его жизнь расписана по минутам на пару лет вперед. Он не терпит практически никаких излишеств ни в еде, ни в одежде, ни в быту. Если я чему-то и завидую, то это его железной воле, подчиняющей все «приятные» мелочи жизни (которые для меня лично, к сожалению, продолжают оставаться ее существенными сторонами) делу. Его частная жизнь – это «антиглянец». В его роскошном, построенном с большим вкусом доме мне чего-то недоставало. Только через несколько часов я понял – не могу найти телевизор… Нет, не русский человек.
Это могло бы оставаться исключительно личным делом Кончаловского. Но проблема в том, что он не считает нужным скрывать своего отношения к этой «лубочной русскости». Он не строит из себя графа Толстого и не только не идеализирует «русский тип», но жестоко и гротескно его высмеивает. Может быть, иногда слишком жестоко. Он видит будущее России не в сохранении, а в преодолении крестьянской психологии, которая, по его мнению, стала тормозом в развитии общества и государства.
Естественно поэтому, что для тех, кто путает русскую культуру с культурой русских крестьян, Кончаловский враг. Но русская культура – это не только крестьяне, но и Чехов с Рахманиновым, которые являются кумирами Кончаловского. И вместе с ними он всегда русский.
В нем нет поклонения ни своим равнинам, ни чужим. Будучи европейцем по образу жизни, он не приемлет преклонения перед европейской культурой. Ему свойственны и национальная гордость, и патриотизм. Последнее зачастую становится еще одним камнем преткновения в общественном мнении, складывающемся вокруг его имени.
Кончаловский и власть
КОНЧАЛОВСКИЙ – служивый человек. Это голос крови. Он всегда с русской властью, что вызывает неуемное раздражение у самых разных людей. Но в своем большинстве эти люди не могут понять главного – Кончаловский вместе не с какой-то конкретной властью, а с властью вообще. Он с ней не только потому, что ему от нее что-то нужно (нам всем от нее постоянно что-то нужно, и поэтому мы русские, а не американцы), но и потому, что это соответствует его убеждениям.
Кончаловский принадлежит к тем людям, которые считают, что даже самая плохая власть в России лучше, чем безвластие. Он так считает потому, что в состоянии трезво оценивать уровень народной культуры и готовность народа взять ответственность за свою судьбу в собственные руки. И именно поэтому для Кончаловского самое главное в русской власти – это ее культурная миссия.
Кончаловский верит в то, что государство несет в России наибольшую ответственность за культурное воспитание народа. И поэтому власть для него – не просто административная машина, не только ресурс, но оплот русской культуры. Для него служение власти и служение культуре взаимно дополняют друг друга. Это обрекает Кончаловского на неразрешимый конфликт с русской интеллигенцией.
Кончаловский и интеллигенция
КОНЧАЛОВСКИЙ – не интеллигентный человек и не стесняется этого. Интеллигенция – специфически русское явление, это своего рода альтернативная власть, отражение реальной власти, ее виртуальный слепок в коллективном сознании русского «среднего класса».
Русская интеллигенция – это сплоченный духовный орден со своим жестким моральным кодексом. В течение нескольких веков он преклоняется перед «русским народом» и борется с «русской властью». (Что не мешает интеллигенции легко кооптироваться в любую власть и в мгновение ока превращаться в свою противоположность.) Понятно, что Кончаловский и интеллигенция несовместимы. Он не любит интеллигенцию. Она платит ему тем же.
Главное обвинение, которое интеллигенция предъявляет Кончаловскому, – он барин. Ну что ж, имеет право… Конечно, барство – не христианская добродетель, но все-таки меньший грех, чем холопство, которым так часто грешит интеллигенция, ругающая власть за глаза и пресмыкающаяся перед ее лицом.
Поскольку критика у нас преимущественно интеллигентская, то естественно, что она Кончаловского не жалует. Это его крест. Тут одно из двух: либо независимость, либо любовь. Главное оружие интеллигентной критики против Кончаловского – вечный скепсис. Она признает его существование, но не принимает его успеха.
Он «не наш» (привет вечному оппоненту интеллигенции – русской власти). Бывает смешно. В одной из статей о последнем «Кинотавре» о Кончаловском было сказано приблизительно следующее: «При полном зале был показан неплохой фильм Кончаловского». И тут же о другой картине: «Гениальная работа великого мастера, досматривать которую осталось лишь десять процентов зрителей»… Зато свои.
Странно, но он не может к этому никак до конца привыкнуть. Значит, еще молод душой, с чем его и надо по-настоящему поздравить.