ПАМЯТИ БОРИСА ЕЛЬЦИНА

 Умер Борис Николаевич Ельцин. Человек, познавший партийное барство, унижение, безумный взлет всемирной славы, проклятия и тихое житье пенсионера вдали от человеческих глаз. Сегодня еще не время давать историческую оценку его роли в будущей судьбе нашей страны. Хочу поделиться простыми человеческими воспоминаниями.

 МНЕ довелось работать рядом с ним на Съездах народных депутатов РСФСР. Видеть его не только перед телекамерами с идеально причесанными волосами. Первое воспоминание - молчаливо сидящий человек, среди сотен других депутатов. Шли выборы председателя Верховного Совета РСФСР. Количеству голосований не было числа. Б. Ельцин каждый раз недобирал несколько голосов. И я - журналист «АиФ» и одновременно депутат РСФСР от Тимирязевского избирательного округа Москвы, тормошил его дать интервью в номер. Он отмахивался, как от назойливой мухи, и пришлось сочинять за него - и так все было ясно. Текст он подписал без единой правки. Видимо, думали мы в то время одинаково: вот избавимся от 6-й статьи Конституции СССР - и тогда заживем!

 Борис Ельцин все же стал Председателем Верховного Совета. И сразу отправился в поездку по РСФСР. Я уговорил его взять меня с собой. Так и улетели на рейсовом самолете Москва - Казань. Кроме нас - депутатов - были два телохранителя: А. Коржаков и Ю. Одинец. Пятый человек - помощник Бориса Николаевича Виктор Васильевич Илюшин.

 В той поездке, что длилась три недели, Б. Ельцин был тем, кем он, в сущности, и был. Русским мужиком с широкой душой, природной хитростью и надеждой на авось.

 Когда самолет приземлился в Казани и у Як-42 открылся задний выход, мы увидели вокруг самолета толпу людей с лозунгами и требованиями суверенитета. Они очень сильно кричали, и у председателя была неплохая возможность - вернуться в самолет. Тогда он и произнес знаменитую фразу: «Берите столько суверенитета, сколько сумеете переварить!» По прошествии 16 лет стало ясно - сколько сумели…

 Там же, в Казани, к А. Коржакову обратились из обкома КПСС - узнать, что Ельцин любит есть. Зная, что начальнику абсолютно все равно, А. Коржаков назвал свои любимые блинчики с мясом. Ими нас встречали потом везде - «голубиная» почта сделала свое дело.

 Недавно вся страна была потрясена гибелью 108 человек в шахте «Ульяновская». Даже тех, кто не догадывается об условиях труда шахтеров, это потрясло. Подземелье надо еще видеть. Тогда, в августе 1990 г., мы впятером спустились в одну из кемеровских шахт. Ельцин полз на четвереньках до самого комбайна, и там, сидя под упорами механизма, говорил с шахтерами о работе.

 Поднимали его наверх на угольном ленточном транспортере. Это тоже было испытанием - ехать спиной сотни метров через железные валики… Идти согнувшись он уже не мог - безумно болел сломанный в испанской авиакатастрофе позвоночник.

 Уже тогда ходили слухи о неравнодушном отношении председателя к выпивке. Пришлось самому убедиться, как такие легенды рождались.

 В Новокузнецке, после дневных митингов, председатель горисполкома предложил нам поехать вечером за город, на берег реки. Борис Николаевич согласился. Когда мы приехали на место, то увидели полукруг из деревянных ящиков с бутылками. Полукруг состоял из секторов установленных друг на друга в 3-4 ящика с пивом «Жигулевское», вином болгарским красным и белым, водкой «Столичной», коньяком армянским. Ящиков было так много, что внутри этого полукруга стоял столик со стульями и горел костер. Увидев это, председатель поморщился и позднее так ничего и не пригубил. Положил свою беспалую ладонь на рюмку и молчал. Позднее я узнал, что в таких случаях начальники списывали все на визит. Как в «Кавказской пленнице» - «5 шашлыков выкинула в пропасть…» А «по слухам», все было выпито!

 Трогательная сцена была в свердловской гостинице. Мы приехали туда уже ночью. Бориса Николаевича в номере ждала Наина Иосифовна. Председатель искренне обрадовался - дал ей заштопать носки.

 Имелись случаи, по которым можно было судить и об отношении народа к тогдашним депутатам. Председателя Верховного Совета РСФСР пригласили в Петропавловск-Камчатский на подводную лодку. Я шел за ним, и перед самым трапом мне преградили дорогу часовые. Но я успел подать голос. Ельцин слегка повернул голову и театрально приказал: «Пропустить народного депутата!» Путь к атомному зверю был открыт.

 А теперь - несколько слов об «авось». Мы прилетели на остров Шикотан с Сахалина. Светило яркое солнце, и пограничники повезли нас на «козликах» показывать японский берег, радоновые источники, угощать икрой. Погода тем временем заметно портилась, и, когда мы вернулись на «взлетку», уже моросил дождь и окрестности покрывались туманом. Летчик отказывался взлетать - на острове отсутствовало навигационное оборудование, а «взлетка» осталась еще с японских времен и представляла собой металлические пластины с прорубленными круглыми дырками. Ельцин потребовал у летчика полетный лист и написал: «Взлет разрешаю!». Взлетали мы в кромешном «молоке» за окнами - зная, что вдоль полосы идет гора. Но он был везунчиком.

 После того, 90-го года, был и путч, и октябрь 93-го, и выборы 96-го, и уход на покой. Но Ельцин стал уже другим… «Шапка Мономаха» в России всегда тяжела. Была она тяжела и для него. Но других «царей Борисов» у нас не было.

 Светлая память Вам, Борис Николаевич!